Жизнь артиста

Штраус против Штрауса

…Незадолго до своего девятнадцатилетия Иоганн Штраус собрал небольшую инструментальную «капеллу» и 15 октября 1844 года дебютировал в качестве «капельмейстера и композитора» в знаменитом казино Фердинанда Доммайера.

Публичное выступление молодого Штрауса с собственным ансамблем было для венской публики сенсацией. Все знали, что своим дебютом Штраус-младший демонстративно противопоставлял себя отцу, общепризнанному властителю в мире венского вальса. В 1843 году скончался Йозеф Ланнер, а из множества дирижеров, выдвинувшихся после смерти этого «Моцарта танцевальной музыки», ни один не мог бросить серьезного вызова Штраусу-старшему. Теперь сын «короля вальса», казалось, должен был занять место в капелле отца… а он неожиданно для всех выступил как его конкурент. Это, конечно, взбудоражило умы. Не удивительно, что в тот вечер элегантное, но не приспособленное для большого наплыва зрителей казино было заполнено до отказа. От столика к столику переходила молва, что «старый Штраус» сделал все, чтобы воспрепятствовать дебюту сына. Решительный и энергичный молодой человек сыграл свои сочинения – вальс «Искатель благосклонности», польку «Радость сердца», кадриль «Дебют», а в знак уважения к отцу исполнил его шедевр – вальс «Лорелея».

В рецензии Франца Виста читаем: «Его встречал ураган аплодисментов. Но Штраус-сын, кажется, крепко стоит на ногах, ураган не опрокидывает его, а, напротив, только поднимает выше. Вот он вскидывает смычок, подносит его к скрипке, проводит по струнам – и вот уже дрожь пробегает у нас по телу и всюду раздаются возгласы: “Да, Вена, у тебя теперь есть Штраус-отец и Штраус-сын”».

История повторяется

В свое время владелец кабачка Франц Штраус не пожелал сыну Иоганну музыкальной карьеры и отдал его на выучку к мастеровому-переплетчику. Но об этом Иоганн, став европейски знаменитым композитором, как будто забыл. И для своего наследника, Иоганна Штрауса-младшего, он заранее наметил карьеру коммерсанта. Не обращая внимания на музыкальную одаренность мальчика, он запретил ему держать в руках скрипку, и юный Иоганн вынужден был брать уроки игры тайком от отца. Благо на стороне сына оказалась мать, фрау Анна Штраус, позаботившаяся о его музыкальном образовании.

История повторилась и в другом. Иоганн-старший, с детства сирота, рано стал музыкантом-профессионалом. Иоганн-младший был еще ребенком, когда в семье произошел разлад. Отец ушел из дома, и Анне Штраус, покинутой с пятью детьми, пришлось испытать материальную нужду. Это и заставило ее первенца бросить учебу в коммерческом училище и начать трудиться. У юноши не было сомнений: в музыке он пойдет по стопам отца. Так история повторилась еще раз. Штраус-сын прожил жизнь, во многом похожую на жизнь Штрауса-отца: скрипач и дирижер, гастролер, посетивший многие страны Европы и везде пожинавший триумфы, композитор, написавший огромное количество танцевальной музыки, и, наконец, носитель того же титула – «король венского вальса».

Осенью 1849 года в возрасте 45 неожиданно лет умер Иоганн-старший. Все жители Вены вышли на улицы проводить его в последний путь. Скорбь соотечественников была искренней, и когда из Парижа донесся голос Гектора Берлиоза с дифирамбами «композитору, который всегда и во всем был артистом», все были согласны с его словами, что «Вена потеряла одно из лучших своих украшений». Казалось, со смертью этого музыканта кончилась целая эпоха, время вальсов ушло безвозвратно. В некрологе поэта Бауэрнфельда было написано: «Радость, чистое веселье, пенье, музыку и танцы – ныне предаем земле».

Иоганн Штраус-младший понимал, что его затмевает слава отца. Критики не принимали его ранние сочинения и оценивали их как «довольно незатейливые, незрелые, манерные». Но молодой скрипач с непоколебимой решимостью вступил в борьбу за право быть преемником отца. Знаменитый оркестр, оставшийся без руководителя, избрал его своим дирижером, и почти все ведущие увеселительные заведения столицы возобновили с ним контракты. И везде Иоганн появлялся со своей скрипкой, чтобы украсить танцевальный праздник.

Не сразу пришел он как композитор к своим высшим достижениям. Многочисленные вальсы первых десяти-пятнадцати лет творчества во многом еще были традиционны. Та же внешняя структура, тот же принцип ни к чему не обязывающих поэтических названий: «Ночная бабочка», «Радуйтесь жизни», «Мечты и любовь». Некоторые вальсы писались на заказ для танцевальных вечеров: «Бал юристов», «Утренние листки» и «Публицисты». Несколько сочинений было посвящено родному городу: «Новая Вена». «Венская кровь», «Венский вальс».

Однако и в них уже видна «штраусовская природа» вальсовости, проявляющаяся в красоте и оригинальности мелодий. Но главное творческое открытие впереди, когда он симфонизирует вальс. А пока что в судьбе Жана, как его стали называть на светский манер, открывается новая, российская глава.

«Русские сезоны» Иоганна

Летом 1854 года к Штраусу явились представители русской железнодорожной компании с предложением провести летний концертный сезон в Павловске на весьма выгодных условиях. Эти концерты были как будто специально придуманы для Иоганна Штрауса! Он нисколько не сомневался в своей способности привлечь в Павловск многочисленную публику. И в мае 1856 года он начал свой первый сезон под русским небом, открыв программу увертюрой «Черт знает что», и сразу же покорил публику своими вальсами и польками. Буквально через несколько дней обходительный и элегантный «Жан-обольститель» стал кумиром города на Неве.

Живя здесь по полгода почти десять лет подряд, он будет отказываться от выгодных гастролей, чтобы снова и снова окунуться в колдовство петербургских белых ночей, бродить тропинками живописного Павловска, играть под сводами его вокзала.

В XVII веке слово «воксал» обозначало не место мытарств человеческих, а название деревеньки близ Лондона (Vauxhall), где устраивались гулянья с театральными представлениями. В первые же десятилетия XIX века «воксалами» стали называть пригородные места отдыха и увеселений.

В 1835 году петербургские власти решили соединить железной дорогой столицу с двумя пригородами – Павловск и Царское Село. Это позволило выезжать на природу людям скромного достатка. И чтобы публика могла послушать музыку, в Павловске был открыт роскошный концертный зал. Итак, английский «воксал» превратился в русский железнодорожный термин «вокзал». Однако вокзал в Павловске – это, наверное, пример единственного в своем роде идеального сочетания рельсов, паровозного дыма и святого искусства.

Каждое выступление маэстро с берегов Дуная становилось сенсацией. Не знавший мук творчества, Штраус по-прежнему писал свои мелодии на заказ. Музыка рождалась внутри него и требовала только одного – записывай! Когда под рукой не было бумаги, нотными знаками покрывались скатерти, манишки, ночные сорочки. На смятом ресторанном меню для инженеров-путейцев был написан вальс, в ритме которого слышится, как человеческое сердце бьется вместе с набирающим скорость паровозом, для студентов-юристов – вальс «Приговор», для медиков – «Учащенный пульс»…

Композиторский дар Иоганна был уникален и неповторим. Даже такой строгий критик, как Владимир Стасов, авторитетного мнения которого боялись люди искусства, – и тот сдался. Всегда считавший себя врагом развлекательной музыки, он признался: «К стыду своему, объявляю торжественно – я с удовольствием слушал Штрауса». И добавил своим рокочущим басом, что это «лучше всего, что мы знаем в Петербурге… Павловске и других городах».

В имперской столице у Штрауса установились творческие контакты с русскими композиторами, чьи сочинения он исполнял в Павловском вокзале. В свой первый сезон артист привез с собой из Вены лишь двенадцать оркестрантов, так что ансамбль пришлось пополнять местными исполнителями. В танцевальном зале часто звучали классические произведения Михаила Глинки, Александра Даргомыжского, Александра Серова… А программа вечера 30 августа 1865 года, полностью посвященная русской музыке, включила в себя «Характерные танцы» тогдашнего студента консерватории Петра Чайковского. Благодаря Штраусу, его кипучей энергии и большому интересу к новой русской музыке состоялось первое публичное исполнение танцев, вошедших впоследствии в оперу «Воевода». И это событие относится к числу примечательных в творческой биографии Чайковского. Кстати, увлечение танцевальной музыкой коснулось и Петра Ильича, который был «заворожен формулой вальса». Критическая мысль Б. Асафьева определяет вальсовую стихию в России как «отголосок наваждения и опьянения, с первых десятилетий XIX века захватившего Европу и распространившегося под влиянием Ланнера и Штрауса».

Белые розы для «мэтра Жана»

Однажды в артистической, после концертов превращавшейся в пеструю оранжерею, «господин Страус» увидел букет белых роз с запиской: «Мэтру Жану в знак восхищения от незнакомки». На этот раз его сердце, привыкшее не принимать всерьез милые знаки внимания дам, тревожно дрогнуло. Выходя на бесчисленные поклоны, он теперь тщательно вглядывался в нарядный ералаш из шляпок, локонов и лент. Где она? Какая она? Как-то, уединившись, он сел за рояль и нарисовал ее музыкальный портрет.

В одну из волшебных белых ночей 1857 года Иоганн был представлен его «незнакомке» – Ольге Смирницкой. Очаровательная девушка пленила сердце молодого дирижера. В его жизни это была счастливая пора первой любви.

Он создает один шедевр за другим: вальс «Прощание с Петербургом», вальс-фантазию «Русская деревня», польку «Нева», «Петербургскую кадриль», «Воспоминания о Павловске»… Это не просто музыка для танцев. Это тайнопись, которую изобрело пылкое сердце, чтобы запечатлеть образ возлюбленной.

Но роман их длился недолго. Родители Ольги, девушки из высшего общества, категорически воспротивились ее браку с музыкантом. Жан клялся, что никогда не забудет своей «проказницы Ольги», однако страсть быстро улетучилась. И лишь нотные строчки польки «Ольга» и вальса «Дорожное приключение» сохранят память о пережитом.

Вскоре Иоганн встретил Етти Трефц, в прошлом одну из лучших певиц Вены, и связал с ней свою судьбу. Эта женщина была его «добрым гением»: прокладывала путь в общество, сопровождала в поездках и подбадривала в минуты отчаяния, которые бывают даже в жизни беззаботного артиста.

Наступает период наиболее полного расцвета гения Штрауса. Он пишет ряд вальсов, каждый из которых мог бы обессмертить его имя: «Голубой Дунай», «Жизнь артиста», «Вино, любовь и песни», «Сказки Венского леса»… В это счастливое время под его музыкальным пером рождаются настоящие танцевальные поэмы.

В начале 1867 года руководитель венского мужского хорового общества попросил Штрауса написать для приближающегося карнавала хоровой вальс. Случайно композитору попались на глаза стихи австрийского поэта Карла Бека, и в одной из его пейзажных картин Иоганну понравилась строка «На Дунае, на прекрасном голубом Дунае». Она и дала толчок его фантазии, дала тему и название вальсу. Но вокальный подтекст с политической и социальной окраской был крайне неудачен и никак не вязался с лирическими образами «голубого Дуная».

Через месяц состоялась премьера оркестрового варианта вальса, тепло принятого публикой. Но подлинно триумфальный успех ждал его в Париже, где автор сочинения выступил с несколькими концертами на Всемирной выставке. Мгновенно ставшую популярной мелодию «Голубого Дуная» парижане распевали и насвистывали на всех улицах.

Ну а для венцев эта роскошная музыкальная панорама – не просто гирлянда красивых вальсов, а подлинно патриотическая народная песня без слов, ставшая национальным символом Австрии.

Когда доведется побывать на концерте, вслушайтесь внимательнее в музыку «Голубого Дуная». Звучит интродукция. В тихом шорохе скрипок в высоком регистре рождается чистый и прозрачный аккорд. Словно забрезжил рассвет и засветился легкой голубизной край неба, предвещая восход солнца. С другого берега реки в мотиве валторны доносится призывный наигрыш пастушеского рога, а аккорды флейт и кларнетов подобны тихим всплескам речной волны.

Пейзажную лирику продолжает хоровод вальсов, в которых сказался мелодический дар Штрауса. Знаменитая кода вполне удалась, как, впрочем, и все сочинение. Эта прекрасная симфоническая партитура стала одной из высших удач «короля вальсов».

Другой шедевр того же периода – «Сказки Венского леса». На крыльях своих фантазий они унесли далеко за пределы Вены чарующий аромат ее живописных окрестностей. Обрамленный широким вступлением и большим финалом, этот вальс становится апофеозом народной музыки «в стиле лендлера», вырастая в симфоническую поэму.

«Сказкам» уже около полутора столетий. В их несмолкающих звуках весело звенит радостный смех, и под сенью вековых дубов танцуют влюбленные пары, воспевая эпикурейское наслаждение жизнью.

Добрый вечер, господин Штраус

Год 1899-й оказался последним в жизни Иоганна Штрауса-сына, пережившего отца почти на тридцать лет. Он ушел, оставив миру пятьсот вальсов и полек, шестнадцать оперетт – целый поток сияющей, светлой музыки, способной смыть с земного шара всю усталость и уныние.

Роберт Шуман писал: «Две вещи на земле очень трудны: во-первых, добиться славы, во-вторых, ее удержать. Только подлинным мастерам это удается: от Бетховена до Штрауса, каждому в своем роде».

Время подтвердило справедливость этих слов. В городском саду Вены высится знаменитый памятник Иоганну Штраусу: бронзовое изваяние молодого вдохновенного артиста со скрипкой в руках окружено беломраморной аркой из аллегорических фигур, вовлеченных в пластическую хореографию танца. И нам представляется вихревое кружение вальсов с их остроумными подголосками, которые льются из-под виртуозного смычка, рассыпаясь у ног танцующих мелодическими пассажами…

Недалеко от памятника располагается небольшая эстрада – на ней когда-то выступал сам Штраус. Как и прежде, в летние вечера под звуки его мелодий здесь танцует публика. И только когда в программе наступает очередь «Прекрасного голубого Дуная», дирижер обращается к присутствующим с просьбой не танцевать: эту мелодию, ставшую австрийской национальной святыней, следует лишь благоговейно слушать…