Поминая Джона Леннона. Часть четвертая

В вестибюль возвращаются Руфина Исмагиловна и Зинаида Михайловна.

 

Руфина Исмагиловна – Нина не вернулась ещё?

Геннадий – Ну вы же видите, Руфина Исмагиловна, ваш засов на месте.

 

Зинаида Михайловна опять погружается в чтение книги, Руфина Исмагиловна снимает «засов» и берётся за вязание.

 

Геннадий – Так, наши дамы вернулись и я могу со спокойной совестью, не оставляя тебя здесь одного, сбегать в помещение с белоснежным фаянсом. Ты сам-то не хочешь туда?

Эдик – Нет пока (опасливо косится в сторону гардероба и входной двери). Только вы не задерживайтесь, пожалуйста.

Геннадий – За это можешь не переживать, дружище Эдди! Здесь тебе не Москва. Это в столице, в Большом театре ходят всерьёз и основательно. По-большому, так сказать. А у нас, на периферии, ходят быстро, по-маленькому, хе-хе (уходит).

Руфина Исмагиловна (смотрит вслед Геннадию и вздыхает) – Шут. Колпака с бубенчиками только не хватает (поворачивается к Эдику) Жалко мне вас, молодой человек.

Эдик – Это почему жалко?

Руфина Исмагиловна – Ну, как почему? Вы же в театр пришли на «Щелкунчика». А сами, вон, сидите в буфете за бутылкой вина. Надо было мне вас спокойно пустить, а потом провести в зал и посадить на свободное место.

Зинаида Михайловна – Прямо в куртке бы провели?

Руфина Исмагиловна – Почему в куртке?

Зинаида Михайловна – А я бы куртку в таком виде не приняла.

Руфина Исмагиловна (машет рукой) – Ну и ладно. Вон, себе на спинку стула (показывает себе за спину) повесила бы её.

Эдик – Я скоро ещё раз приду. Специально, чтобы услышать нашего прекрасного тенора Ураксина.

Руфина Исмагиловна – Ой, а вы знаете о Рагипе Насретдиновиче, Заслуженном артисте Башкирской АССР?

Эдик – Конечно знаю. И даже более того: премного наслышан о его талантах!

Руфина Исмагиловна (улыбается) – Обязательно приходите! Будем рады вас видеть!

Зинаида Михайловна – Да, приходите. Только чтобы верхняя одежда была без дефектов. И обязательно с петелькой.

Геннадий (возвращается из-за кулис) – За это можете не переживать! Я постараюсь сделать так, чтобы его верхняя одежда была не просто с петелькой, а с петлёй! (подходит к столу, снимает со спинки стула куртку, рассматривает рукав) Знаешь, как мы поступим, дружище Эдди? Ты оставишь куртку мне, и я завтра с утра отнесу её костюмерам. Попрошу Светика – она быстро и в лучшем виде тебе всё пришьёт. После университета заскочишь и заберёшь. А так тебе надо будет переться в мастерскую, переплачивать за срочность. И не факт, что там куртка будет быстро готова. Вот только одно условие: ты когда за курткой придёшь, в буфет рубль за бутерброды заплати, пожалуйста. Просто я завтра буду на нуле. И лучше я возьму в долг бутылку «Хереса» – она мне обязательно понадобится – чем просто останусь должен рупь в кассу. Ведь не факт, что Нинок при всей своей телесной и душевной полноте сделает мне ещё одно одолжение. Или куда-то подевается её «амбарная книга». Увы, дружище Эдди, рукописи не горят. Особенно те, которые пишет кредитор.

Эдик – Ну, так-то я не против. Только в чём я домой пойду? На улице ведь холодно – зима, как-никак.

Геннадий – Да есть у меня одна идейка (разливает вино в стаканы). Слушай, вот ты парень фартовый: как колобок от милиции сбежал. Ну, а друг твой как? Это однокурсник который.

Эдик – Не знаю. Я прождал его тут дольше, чем до упора – поэтому и опоздал. А он так и не пришёл.

Геннадий – Неужто поймали?

Эдик (морщится и держится за бок) – Нет, он тоже колобком укатился. А мент из нас двоих почему-то выбрал меня.

Геннадий (усмехаясь) – Может, у него тоже один рубль только был и он хотел склонить тебя к кооперации?

 

Геннадий видит, как Эдик держится за бок.

 

Геннадий (кивает на правую руку Эдика) – Ты это чего, дружище Эдди?

Эдик – Да фиг его знает – с утра покалывает. А сейчас всё сильнее. Вы, давайте, без меня пока – я пропущу.

Геннадий – А у меня если погода к выпивке, то левый бок покалывает. Сегодня именно так и было, кстати (наполняет свой стакан, выпивает, откусывает бутерброд и поворачивается в сторону гардероба) Зинаида Михайловна, а ведь вы можете оказать услугу нашему зрителю – правильному студенту Эдди.

Зинаида Михайловна – Это какую же?

Геннадий – Неоценимую. А заодно и мне поможете кое в чём.

Зинаида Михайловна – Кому помочь? Тебе? Ты меня извини, Геннадий, но я вот честно скажу: не имею ни малейшего желания.

Геннадий – А ваше желание и не требуется – достаточно просто согласия. Знаете ли, сегодня я видел в костюмерной шинель. Не новую, хотя и в прекрасном состоянии. Светик мне по секрету поведала, что вашему прекрасному зятю недавно выдали новый комплект формы. А старый пойдёт под списание. Но шинель вы решили оставить и отвезти в сад. Так сказать, в качестве спецодежды. Поэтому принесли её сюда, в театр. Ну, чтобы наши костюмеры укоротили изделие до размеров полупальто.

Зинаида Михайловна – Тьфу, ну просила же Светку никому не трепаться.

Геннадий – Зря вы так, Зинаида Михайловна, зря. Ведь вы сами должны быть довольны и делиться радостью с коллегами и соседями по поводу того, что ваш зять не просто поживает – он ещё и добра наживает! (смотрит на Эдика и кивает на бутылку с вином). Поверьте: шинель в хозяйстве – это ничуть не хуже листов дюралюминия для обшивки балкона и гораздо лучше, чем брандспойт или багор. Верно же говорю? (смотрит на Эдика, тот кивает). Так вот, завтра с утра Светик пришьёт рукав на место…

Эдик (шутливо перебивает Ганнадия) – И петельку тоже?

Геннадий (поворачивается к Эдику и поднимает указательный палец вверх) – Петлю! Мы ведь не будем мелочиться, размениваясь на какие-то там петельки? Только петлю!

Эдик (улыбается) – Хорошо, не будем мелочиться!

Геннадий – Правильно! Пусть другие довольствуются петельками! А нас устроит только петля! (поворачивается к Зинаиде Михайловне) Так вот, сегодня, Зинаида Михайловна, наш зритель должен в чём-то вернуться домой. И я прошу вашего согласия на то, чтобы дружище Эдди для этого воспользовался списанной шинелью, которая сейчас висит в костюмерной. А завтра после занятий он придёт сюда для того, чтобы произвести обратный обмен. Ну так как? Под мою ответственность?

Зинаида Михайловна – Ты же сам всегда говорил, что твоя ответственность – она как лежачий камень: под неё вода не течёт. Поэтому ты её и не берёшь!

Геннадий – И правильно делаю! Но в этот раз ситуация совершенно иная. У нас ведь залог останется: куртка нашего зрителя Эдди. Между прочим, импортная – польская. Светик её махом приведёт в надлежащий вид.

Эдик – Ещё и петельку пришьёт! (Геннадий поворачивается к Эдику и возмущённо смотрит на него) Ой, рardon, петлю!

Геннадий (поворачивается к Зинаиде Михайловне). Словом, если наш зритель Эдди решит стать титулярным советником Акакием Акакиевичем Башмачкиным и присвоит шинель себе – вы эту куртку прямо с петлёй в сад и отвезёте! (поворачивается к Эдику и подмигивает)

Зинаида Михайловна (немного поразмыслив) – Ладно, уговорил. Раз Светка трепалась про шинель – пусть теперь куртку польскую латает и потом про неё всем треплется!

Геннадий – Вуаля! Теперь, Эдди, ты не только не замёрзнешь по дороге домой, но и сможешь пощеголять в шинели с плеча одного из лучших пожарных нашего города! Как-никак на доске почёта висит! Это тебе не хухры-мухры! (берёт стакан). Давай, дружище, выпьем за доблестного передовика пожарного производства (поворачивается к гардеробщице) Или кто он там в смысле заслуг, которые довели его до почётной доски?

Эдик (подсказывает) – Наверное, отличник пожарной службы.

Геннадий – О! Точно! За доблестного отличника пожарной службы!

Эдик – Раз так, то и за здоровье Зинаиды Михайловны тоже надо выпить. Аvec plesire!

Геннадий – Прекрасное алаверды! Просто замечательное! За Зинаиду Михайловну – с авекплезиром!

Эдик (смеётся) – Тогда уж с большим авекплезиром!

Геннадий – Да, именно! Вот именно так: с большим авекплезиром! И вообще предлагаю выпить стоя!

 

Покачиваясь, Геннадий и Эдик встают, допивают вино, садятся. Эдуард, держась за правый бок, наливает остатки вина в стакан Геннадия.

 

Эдик – Я больше не буду. Видимо, дядя Миша был прав и наш траур по Леннону выходит мне боком.

Геннадий – Лишь бы не задом. (икает)

 

Возвращается Нина, идёт к буфету и по пути раздевается.

 

Нина – А вот и я. Вроде успела обернуться. Ну, как тут без меня?

Геннадий (выпивает вино и показывает Нине пустой стакан) – Мы были заняты своими делами и ничего такого не заметили.

Нина (машет рукой) – Ой, да я в вас и не сомневалась. Руфина Исмагиловна, всё спокойно пока?

Руфина Исмагиловна – Да, спокойно. Ты вовремя – сейчас как раз первый акт закончится (встаёт со стула) Геннадий, вам, наверное, уже пора сворачиваться.

Геннадий – Да, сейчас народ из зала повалит. А мне, как служителю муз, не хочется представать перед ним в состоянии служебного несоответствия. И потом – нам ещё нужно к костюмерам подняться.

 

Геннадий и Эдик встают из-за стола. Эдик берёт свою куртку и дипломат. Геннадий, покачиваясь, подзывает его жестом.

 

Геннадий – Заметь, дружище Эдди: второй раз за день шинель тебя выручит! Второй раз! Сюжетец закручивается почище, чем у Гоголя! (посмеивается)

Эдик (держится за правый бок) – А почему обязательно Гоголь?

Геннадий – Ну как почему? Как почему? Да мы же все, как известно, вышли из гоголевской шинели!

Эдик – Насчёт всех ничего не скажу, но лично я вышел, скорее, из шинели «Сержанта Пеппера».

Геннадий (оценивающе кивает) – Достойный военторг (поворачивается к Зинаиде Михайловне) А вот мне интересно: у титулярного советника Акакия Акакиевича Башмачкина и у сержанта Пеппера петельки на шинелях были пришиты?

 

Геннадий покачивается, вздыхает и обнимает Эдика за плечи. Оба уходят. Нина протирает стол, за которым они сидели. Руфина Исмагиловна заходит к Зинаиде Михайловне за стойку гардероба, убирает вязание. Слышны последние аккорды первого действия «Щелкунчика».

 

Продолжение следует…