Пыльные клавиши

Входная дверь музыкально скрипнула.

– Надо смазать. – Вздохнул Виктор, переступая порог некогда красивого, а ныне запущенного дома.

Квартиранты съехали неделю назад, и все поверхности в доме успели покрыться легким слоем пыли. Виктор снял обувь, аккуратно поставив ботинки на низкую деревянную полку. Сколько раз он проделывал этот нехитрый ритуал в детстве? Волна ностальгии окатила юношу, едва он успел выпрямиться. Он потянул носом воздух. Запах старого дерева, сырости и, возможно, воспоминаний?

Виктору предстояло осмотреть дом перед продажей. Родители могли сделать это сами, но предпочти свалить скучное бремя на плечи сына. Вечно занятой отец и слышать ничего не хотел о том, чтобы ехать на другой конец города лишь для осмотра старой недвижимости. А мать… Мать предпочитала жить днем сегодняшним и не любила ворошить прошлое.

Осторожно, почти на цыпочках, юноша прошел по мрачному коридору. Выключатель не работал. Лишь местами на серые обои падали тусклые полосы заходящего солнца, робко выглядывающего из гостиной. Виктор прошел на кухню, осмотрелся – ничего интересного. Красивые резные шкафчики, буфет и овальный дубовый стол давно продали. Сейчас их место занимал безвкусный кухонный гарнитур. Юноша поочередно осмотрел обе спальни. Родительская почти не изменилась, только вместо широкой кровати красовался дешевый диван. Зато в детской творился тихий ужас. Небесно-голубые обои, которые так нравились Виктору в детстве, сменила пестрая череда глазастых машинок. Вся его прежняя мебель испарилась. Стеной шкафчик лишился обоих дверей и превратился в полку для игрушек. Он не мог поверить, что когда-то эта маленькое пространство выглядело совершенно иначе, было теплым и уютным. Виктор с досадой прикрыл дверь в детскую. Он понял, что эта комната давно ему не принадлежит.

Осмотр гостиной не занял много времени. Как и остальные комнаты, она была безнадежно изуродована. Осталась самая малость – просторная кладовая. Когда-то она была комнатой для гостей. После переезда родители Виктора составили в нее остатки мебели, которую не удалось сразу продать, повесили на дверь замок и заселили в дом квартирантов. Они рассчитывали продать остатки позже, но время шло, квартиранты сменяли друг друга, а содержимое кладовой неизменно оставалось на месте. Пару лет назад, перед заселением очередной семьи, отец открыл кладовую, навел в ней порядок, смазал замок и повесил его на место. С тех пор в нее так никто и не заглядывал.

Ключ нехотя повернулся в замке. Виктору пришлось повозиться, упрямая дверь не желала поддаваться. Наконец, взявшись обеими руками за металлическую ручку, он рывком потянул дверь на себя. Она распахнулась и перед глазами юноши возникла небольшая квадратная комната, залитая лучами заходящего солнца.

Сколько ему было, когда он в последний раз заходил в эту комнату? Пятнадцать? Шестнадцать?

Виктор в нерешительности застыл в дверном проеме. Старый лакированный пол почти весь скрывался под нагромождением мебели. Чего здесь только не было: две парные тумбочки красного дерева, низенький журнальный столик, громоздкий комод, резной сундук, оставшийся от бабушки, высокая лампа с тканевым абажуром и прочие вещи, когда-то нужные, но сейчас без надобности прозябающие под слоем пыли в этой миниатюрной темнице.

Юноша хотел было вернуться в гостиную и прикрыть за собой дверь, навсегда прощаясь с царством ненужных предметов, но, в последний момент, взгляд голубых глаз успел зацепить до боли знакомую и давно позабытую вещь. На мгновение Виктору показалось, что он слышит мелодию, тихо вибрирующую на дне его подсознания. Он шагнул в комнату и, осторожно протискиваясь мимо мебели, словно опасаясь потревожить ее сон, подошел к старому фортепиано.

Когда-то этот инструмент принадлежал его матери, и являлся основным украшением гостиной. Она часами просиживала за ним, увлеченно наигрывая различные мелодии, и весь дом наполнялся чудесными звуками. Это было до того, как ей пришлось уйти со сцены. До того, как она навсегда забросила занятия музыкой.

Теперь, ненужное и забытое, фортепьяно доживало свой век в тишине. Простынь, призванная защищать инструмент от пыли, давно соскользнула на пол. Крышка открыта, белые и черные клавиши беззащитно обнажены.

Виктор, смахнув тыльной стороной ладони пыль с первой октавы, нажал «ми». Инструмент, нехотя очнувшись, издал неприятный глухой звук. Затем, «ми минор», «ре», «ре минор», «до». Фортепьяно захрипело, как простудившийся старик. Безнадежно. При переноске инструмент расстроился, а годы заточения сделали его окончательно непригодным для игры. Юноша тяжело вздохнул. Он и сам не понял, от чего вдруг его сердце сжалось. Обессилив, Виктор опустился на пол, прямо в пыль, прислонившись спиной к одной из лакированных стенок фортепиано.

Когда-то, давным-давно, когда ему не было еще и пяти, заслышав, что его мать вновь играет, маленький мальчик тайком прокрадывался в гостиную, располагался на полу и прислонялся спиной к прохладному боку фортепиано. Он закрывал глаза и слушал, как его мать, легко и умело, извлекает волшебные звуки музыки в то время, как его тело ощущало все тайные вибрации инструмента. Мальчику казалось, что он растворяется в потоке звуков, они уносят его далеко за пределы гостиной комнаты, а, возможно, и за пределы этого мира.

И сейчас, спустя двадцать с лишним лет, Виктор вновь сидел на полу, прижимаясь спиной к прохладному инструменту, осознавая, что волшебство тех мгновений безнадежно утрачено. Оно исчезло, испарилось навсегда, вместе с желанием его матери заниматься музыкой, вместе с его безвозвратно ушедшим детством.

Последний луч солнца покинул пыльную комнату, оставляя Виктора в вязкой темноте. Голова юноши безвольно легла на плечо. Что он здесь делает? Во мраке, один на один со старым искалеченным инструментом? Он не знал…

Чьи-то изящные пальцы опустились на пыльные клавиши и они вновь зазвучали, чисто и ровно. Виктор вздрогнул, по телу пробежали знакомые вибрации, заставляя сердце биться чаще. Это была одна из тех печальных мелодий, которую мать так часто играла когда-то. Инструмент, воскресший под невидимыми руками, издавал все те же волшебные звуки, как тогда, в далеком детстве. Виктор закрыл глаза, позволяя вибрациям проходить сквозь его тело. Он полностью отдался музыке, в последний раз растворяясь в ней без остатка. Юноша неподвижно сидел на полу, откинув голову и ощущая собственное прерывистое дыхание. По лицу медленно текли слезы, он улыбался, фортепьяно приятно вибрировало, а призрак прошлого, легко и умело, извлекал волшебные звуки…

Первые лучи солнца осветили маленькую комнату, скользнув по бледному лицу. Виктор проснулся. Спина затекла, всю ночь он провел, застыв в неудобном положении. Он неуклюже поднялся, отряхнул джинсы и посмотрел на фортепиано. В местах, где невидимые пальцы касались клавиш, пыль была потревожена, а то и вовсе исчезла. Виктор бережно опустил деревянную крышку, поднял с пола белую простынь и, словно саваном, окутал ею инструмент.

Он ушел не оглядываясь, навечно прощаясь, забирая с собой последние вибрации и звуки пыльных клавиш, нашедших приют в его человеческом теле.