В литературном кружке «Бойкое перо». Часть вторая

До того как Эльза сказала, что поведет меня и Виргинию на встречу с живыми поэтами и писателями, я, волей случая оказавшаяся после окончания школы не в Челябинске или более креативном Ёбурге, а в Уфе, городе трех шурупов, уже успела разочароваться в мужчинах.

Еще на первом курсе – познакомилась с отличным молодым человеком. У нас оказалось полное совпадение во вкусах. Я уже стала видеть себя его верной и преданной женой. Мне казалось вместе – свернем горы, станем надежной ячейкой российского общества (папа воспитал меня патриоткой). Но у Максима оказались совсем другие интересы. Оказывается, он просто решил «завоевать» меня. А потом, когда я, между прочим на собственные деньги, сделала ремонт в его квартире и обставила ее – просто выставил меня с чемоданом на лестничную площадку. Тогда подруги помогли мне выстоять, понять, что мир огромен, мужчин в нем больше чем белок в лесу и пока ты молодая и красивая и мужчины наперебой хотят жениться на тебе – нельзя зацикливаться на прошлом. Оно для стариков. Нужно идти вперед.

Я, в отличие от Виргинии, не смогла переключиться на очередного кавалера. Чистая историческая наука, верность которой сохранила Эльза, мне показалась скучноватой. Достаточно было проработать год в городской гимназии. Там я насмотрелась на нагловатых юных балбесов, которым было наплевать на историю и которые позволяли мне тыкать на уроках.

Тогда родители, так и оставшиеся жить в Златоусте, решили, что лучше купить квартиру. Как раз их частный зубоврачебный кабинет принес первый приличный доход. Отец, который, кстати, поддержал меня в споре с матерью о том, чтобы я пошла учиться на историка, а не на медика (сам он всю жизнь хотел поступить на исторический факультет, но не смог устоять перед давлением бабушки), сказал буквально следующее:

– Зачем давать деньги какому-то постороннему дяде? За три-четыре года пока ты будешь доучиваться, а потом еще работать начнешь, накопится солидная сумма. Плюс жилье сейчас растет в цене. Не понравится в Уфе, захочешь в Москву уехать или к нам в Златоуст вернуться – продашь квартиру и еще хорошо на этом заработаешь.

Правда, с покупкой жилья пришлось немного подождать. Не хотелось брать квартиру где-то в Черниковке или в Сипайлово. Но зато уже в начале сентября 2007 года состоялось новоселье на Революционной возле Центрального рынка. Это была почти Старая Уфа! Цена за однушку, правда, показалась подозрительной (всего миллион рублей), но отец, подключив знакомого юриста, уверил, что все с квартирой нормально. Ремонт, конечно, так себе, чисто косметический, видно, что сдавали, но за такую цену и в таком месте – это было хорошее предложение.

К тому времени я устроилась в диспетчерскую службу такси, благо она находилась рядом, а потом еще начала пописывать заметки для «Версии». Материалом для них служили собственные жизненные наблюдения из серии: «звонит мужик из Нижегородки, заказывает такси, а потом возмущается, что машина не смогла проехать на залитую разлившейся рекой улицу». Тут я поняла, что не история, а журналистика – мое настоящее призвание: честно рассказывать людям о том, что видишь, слышишь, чувствуешь. Мать не без сарказма заметила: «Я же говорила!» Но отец даже бровью не повел: «Слава Богу, наша девочка определилась! А из историков, между прочим, хорошие журналисты получаются».

Неудивительно, что мне было любопытно посмотреть на то, что представляют из себя настоящие поэты и писатели. В отличие от журналистов они казались отчасти волшебниками. Как это вообще взять и придумать то, чего в действительности никогда не было? Но, конечно, существовала и очевидная причина моего интереса к литературному кружку. Мне надо было договориться о приобретении зубоврачебных инструментов с Павлом Базановским для моих родителей и, конечно, выяснить у Александра Загорского, что за места силы такие находятся в Уфе.

3

Увидев нас, человек в президиуме широко улыбнулся, закивал.

– Девушки, вы к нам? Заходите-заходите. Очень приятно, что пришли.

– Это Радмир Худабердыев, – шепнула мне на ухо Эльза.

Я удивилась. Мне показалось, что председатель «Бойкого пера» не только нас с Виргинией в первый раз видит, но и о существовании Эльзы и ее «Книжного дома» до сих пор не подозревает.

– Разве ты не знакомилась с ним? – также тихо спросила я.

– Просто у него манера такая – радоваться приходу новых людей, – пояснила подруга.

Подумав, мы сели в первый ряд. Нам оказался интересен председатель. О Радмире Худабердыеве я уже успела услышать немало от Эльзы. Это был башкирский поэт, писавший исключительно на русском языке. Еще в году эдак 1982 – доисторическое время для меня, я тогда только родилась – он очутился в Уфе, поступив на первый курс Сельскохозяйственного института по специальности, связанной с лесом, и также прозябал в общежитии. Юноша не знал, куда обратиться со своими стихами, пока ему не подсказали, что существует литературное объединение при газете «Ленинец». Сразу замечу, что никогда не понимала стихов. Вот Виргиния – другое дело. Она даже выучила: «под жировою оболочкой музыка кавалера Глюка[1]». Но из стихов мне только «Евгений Онегин» нравится. Более того, нахожу его лучшей книгой. А все потому что только в «Онегине» говорится настоящая правда о любви.

Но вернусь к председателю. В какой-то момент своей творческой биографии он познакомился с очаровательной девушкой-медиком. Худабердыев наивно решил, что стихи – кратчайший путь к сердцу женщины. К тому же ему удалось трудоустроиться почти по своей «лесной» специальности, совместив последнюю с увлечением литературой: стать ответственным секретарем газеты «Спичка» Уфимского фанерного комбината. В конце концов, Радмир добился предмета своей страсти. Они поженились, переехали в новую квартиру на Авроре.

Дальше стихи закончились, началась проза жизни. Времена пошли смутные, сама помню по детству. Надо было крутиться, выживать. Худабердыев потерял работу на фанерном комбинате – тогда началась первая волна сокращений нецелевых активов на фабриках и заводах, пока они сами, в свою очередь, не были сокращены. Тут выяснилось, что избраннице поэта в общем-то стихи нравятся, но цена их написания представляется чрезвычайно высокой. Жена предложила устроиться в строительную фирму, тем более что Худабердыев, оказывается, мог при желании и гвоздь забить и чуть не машину починить. Поэт мягко возразил:

– Дорогая, но я же не смогу писать стихи в таких условиях!

Родив дочь, жена Худабердыева уехала к маме в башкирскую провинцию, чтобы больше не вернуться. По разделу имущества, Радмир переехал в общежитие для башкирской интеллигенции на Молодежном бульваре. Правда, до этого он успел стать членом местного союза писателей, дипломированным выпускником Литературного института в Москве по специальности «драматургия» и даже поставил несколько пьес на сцене молодежного театра в Стерлитамаке. Однако за спектакли денег больших не получил. Второй брак Худабердыева, случившийся в то время пока он обучался в первопрестольной, распался еще стремительнее чем первый.

Тем не менее, несмотря на две неудачи на сердечном фронте, Радмир сохранил теплое отношение к женщинам и миру. По словам моей подруги, он не оставлял попыток вернуть свою первую жену, которую искренне любил. Но при этом нашел в себе мужество не изменить служению Аполлону и его музам. Используя кое-какие наработанные связи и знакомства в журналистском мире, устроился в отдел публицистики редакции литературно-художественного журнала «Бельские истоки». Там он столкнулся с черствостью главного редактора, который, пользуясь плодами усилий своего работника, делал вид, что Худабердыев ничего не делает и только болтает по телефону и лежит на редакционном диване.

На почве неприятия замшелых методов руководства Радмир сошелся с молодым, подающим надежды, выпускником литературного института по классу прозы Игорем Известкиным. Оба решили издавать свой независимый литературный журнал. Но сперва требовалось собрать авторов. Тогда Худабердыев предложил возродить традицию литературных кружков. Он лично вызвался проводить заседания по средам на какой-нибудь нейтральной площадке, вроде музея современного искусства на Карла Маркса, с целью привлечения талантливой молодежи. Так возникло «Бойкое перо»…

Эльза познакомилась с Худабердыевым совершенно случайно. Сидела как-то на парапете возле ТЦ «Башкирия». Вдруг к ней подходит какой-то большой смуглый человек в очках и начинает деятельно интересоваться:

– Девушка, а вы книжки читаете?

Ну представьте себе: расположились вы ни о чем таком не думая с бутылочкой пива в руке, только, может, изредка позволяете себе любоваться прямыми торсами молодых людей в узких джинсах. И тут вдруг как из-под земли вырастает башкирский батыр, которому бы кривой саблей размахивать и на аркане добычу – девицу с золотой косой – тащить. Но вместо дежурного подката или озвучивания глупо-пошлых шуточек и бородатых анекдотов, он мило-настойчиво начинает спрашивать вас про книги.

Чуть позже я услышала еще одну историю о Радмире Худабердыеве. Оказывается именно он, огромный, неуклюжий, добродушный, но с тонкой душой поэта (Винни-Пух не случайно еще тот рифмоплет был), послужил прообразом Лосяша из «Смешариков». Только замените в описании мультяшного персонажа слово «наука» на слово «поэзия» и у вас будет полное впечатление о том, каким был председатель «Бойкого пера» на момент нашего знакомства: «Лосяш – интеллигентный лось-ученый, один из главных героев мультсериала «Смешарики». Из-за сильной увлеченности Лосяша научной деятельностью в его доме царит беспорядок, да и вид его самого довольно неряшливый». Эльза даже мне байку рассказала о том, как к Худабердыеву обратились создательница сериала и ее подруга. У них тогда не было своего компьютера, а надо было срочно написать сценарий. Худабердыев оставлял девушек работать, а когда приходил, те загадочно улыбались…

Однако то девушки, одна из которых к тому же была двоюродной сестрой председателя «Бойкого пера». А так, при случае, Радмир запросто мог двинуть по зубам какому-нибудь совсем оборзевшему субъекту. Да и потом, всего через лет пять Худабердыев действительно показал всем зубы, став настоящим начальником от литературы, в то время как недруги ждали, что их плюшевый соперник сдуется, будет отовсюду с позором изгнан и так и останется мультяшным персонажем, над которым можно зубоскалить. Есть даже такой жанр – переписывание детских историй на взрослый лад. Алиса из «Страны чудес» выросла и вышла на тропу войны. Наш Винни-Пух оказался вовсе не простачком, которого многие привыкли не принимать серьезно в расчет… Теперь, надеюсь, читателю понятно, почему я назвала председателя «чудовищным Винни-Пухом»?

Эльза тогда, при знакомстве с Худабердыевым, конечно, не только не испугалась, но и заявила, что она – ведущая «Книжного дома» и приглашает Радмира на ближайшую передачу рассказать о своем творчестве и вообще о том, что он думает о башкирской литературе. В ответ Худабердыев зазвал Эльзу на одно из заседаний «Бойкого пера».

Продолжение следует…

[1] Из стихотворения Айдара Хусаинова.