Записки сновидца. Часть вторая

У стены стоит одинокий художник – высокий, худой мужчина лет сорока, с бородкой, – и продает свои картины. Они стоят вдоль стены, а некоторые висят. Какой-то старик рассматривает их, одну за другой, не потому, что хочет купить, а просто так. Видно, что он очень ценит эти работы. Может быть, он сам – старый мастер. Не нужно слов, только молчание. Тишина. Свет.

Издалека вступает музыка, что-то старое, очень знакомое: Джеймс Ласт или Поль Мориа. Может быть, Морриконе, «Once upon a time in America». Меня охватывает острая, пронзительная печаль. Этот льющийся свет… Почему я должен уезжать, оставлять тех, кого люблю?.. Почему надо расставаться?.. Кажется, что флейта плачет в моем сердце… Художник и мастер смотрят на меня. Я понимаю, что это – одиночество.

Звуки флейты качают, несут меня все дальше и дальше, в океан слез…

13 октября 2001

Я в какой-то полутемной комнате, вижу стол, покрытый длинной белой скатертью или кисеей (край ее косо спускается почти до пола), рядом чуть отодвинутый стул. Впечатление такое, что я ростом с ребенка, так как столешница находится на уровне моих глаз. И тут сзади меня – вспышка, как от огромного фотоаппарата… все начинает медленно двигаться… поворачиваться… и я понимаю, что все вокруг, и я в том числе – фотография. Вспышка чудовищного «Поляроида» повторяется несколько раз, и каждый раз с началом движения повторяется нарастающий, поглощающий всего меня метафизический ужас, от которого я не сразу в состоянии освободиться даже проснувшись. Еще несколько секунд перед моим внутренним взором стоит все та же картина: стол, покрытый скатертью, стул, полутемная комната. Трудно сказать, что кошмарнее – эта «фотография» сама по себе или ее повторение, неумолимое и беспощадное.

декабрь 2001

Еду в автобусе вместе с несколькими знакомыми. Проезжаем по длинной прямой улице, с одной стороны которой пустырь, с другой – полуобвалившийся кирпичный забор. Вижу небольшие группы вооруженных автоматами людей, идущих вдоль забора по направлению нашего движения. Обращаю на «боевиков» внимание соседей. Все с интересом смотрят. Автобус поворачивает на перпендикулярную улицу. Видно, как автоматчик в стального цвета форме перелезает через забор. Дальше кирпичи кончаются, идут какие-то развалины и не то карьер, не то обрыв, выходящий к реке. На кромке обрыва стоят несколько автоматчиков (в той же форме) и ведут сосредоточенный огонь вниз. Мелькает мысль: «Облава». Тут же возникает страх: мы едем совсем рядом, сейчас меня могут убить каким-нибудь шальным выстрелом. Спрятаться нельзя, пуля, конечно же, прошьет тонкие стенки автобуса. Въезжаем на мост. Теперь хорошо видно, что происходит внизу, на берегу реки. Там стоит группа людей в форме и с ними высокий полный человек, одетый в салатового цвета деловой костюм. Его только что поймали и сейчас будут расстреливать. Никакого сочувствия к жертве у меня нет: знаю, что это гад, и поделом ему. Командует офицер в высокой фуражке, с хищной жилистой фигурой. Он бросает взгляд на наш автобус, я вижу его холодно-беспощадные глаза и понимаю, что он-то сейчас меня и убьет. Внутренне весь сжимаюсь, но в этот момент офицер стреляет «олигарху» в спину. Тело сбрасывают в реку, туда же отправляется тяжелый темно-коричневый портфель, набитый какими-то бумагами. Расстрел закончен, а мы тем временем миновали опасное место. Едем дальше, по обе стороны дороги – сады. Пока я обдумываю случившееся, на столе вдруг звонит телефон. Это N., он находится в Казани и хочет со мной встретиться. Я расталкиваю толпящихся людей (здесь какая-то вечеринка) и выхожу из подъезда на улицу. Иду вдоль большого здания, на первом этаже огромный книжный магазин. Захожу, перебираю книги, и вдруг подходит N. Оказывается, он работает в больнице неподалеку и живет в каком-то общежитии. Идем к нему. Там одноэтажный деревянный барак, двор, на веревках сушится белье. N. вдруг срывает веревку и хочет удавиться, я понимаю, что он сошел с ума, и пытаюсь ему помешать. Обхватываю его обеими руками, он вырывается и бормочет что-то безумное, бессвязное. В его бреде неизбывная, черная тоска. Пробую его уговаривать, но понимаю, что это бесполезно. Оглядываюсь по сторонам – скоро должен прийти сосед N. по комнате, который должен мне помочь. Но вокруг никого нет.

На протяжении всего сна высокий длиннобородый индус в белых одеждах читает мне лекцию о природе моего «Я», о сущности смерти и бессмертия. Все, что я вижу – как бы наглядная иллюстрация к лекции. Я знаю, что мой учитель достиг Абсолюта, и слушаю его с величайшим вниманием. Наконец, он улыбается и протягивает мне большую книгу. «А теперь посмотри, что все это означает в Духе». То есть сейчас должен быть объяснен весь сон. Я открываю книгу, но она написана какими-то каббалистическими знаками и читать ее невозможно.

10 января 2002

Вечер. Я еду в троллейбусе. В заднем окне медленно уплывает вдаль заснеженная улица с высокими деревьями. Звучит музыка. Это – сама печаль, она растет, ширится и заполняет все сердце. Все, все уходит: снег, деревья и улица исчезают во тьме. Я плáчу, а музыка становится все громче, пронзительнее, и я медленно поднимаюсь вверх – маленькое серое облачко в наступившей ночи.

январь 2003

Иду по узкой городской улице, которая заканчивается тупиком. Справа большой универмаг, а прямо – странное здание без фасада, но с огромной широкой лестницей, уходящей с мостовой прямо под крышу. По лестнице поднимается большая толпа людей. Поднимаюсь со всеми и оказываюсь в античном зале с колоннами. Вдоль дальней стены сидят какие-то люди в тогах, я знаю, что они – слепые. Один из них нараспев читает как бы проповедь или лекцию, набор бессмысленных слов. Происходящее мне не нравится. Слепым быть не хочу. Оглядываюсь по сторонам. Оказывается, зал круглый, и в нем множество красивых дверей с табличками. Похоже, что за этими дверьми находится что-то вроде аттракционов. Все это входит в единый комплекс. Открываю одну из дверей и попадаю в большое круглое помещение с наклонным от входа вниз (градусов в 45) полом. Повсюду стоят странные автоматы, полулюди-полуроботы, механические ваньки-встаньки в человеческий рост. Очень много народу, все толкаются, смеются, но это веселье не по мне. Как будто попал в детский сад, хотя надо решать серьезные вопросы. Спускаюсь по дуге монорельса, который закручивается спиралью к центру, распихивая механические руки («играя по правилам»). Потом решаю просто пройти в центр зала, игнорируя монорельс (в самом деле, кто мне мешает?). Толпа расступается. Смотрю в потолок (очень высокий), там в световом круге от прожектора летит голубь. Звучит торжественная музыка, я молюсь: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных… Господи, Иисусе Христе…». Сбиваюсь, но внутренний голос во мне начинает петь, всякий раз поправляя меня. Молитва-песня рвется вверх, становится оглушительной, я чувствую огромную просветляющую радость, желание молиться за всех… а голубь стремительно-неподвижно летит и летит в вышине.

Владислав АБДУЛОВ

Продолжение следует…

Часть первая