Тормоз и не тормоз

Утро. Шесть ноль-ноль. Зима. Мороз. Старший прапорщик Тыква стоял у казармы и смотрел на наручные часы, нервничая. За годы службы в стройбате он прекрасно знал, что такое неуставщина и объявил ей войну. Дневальный уже прокричал: «Рота, подъём!» А на зарядку никто не вышел! Охренели дембеля, поставили какого-нибудь духа, Мотылёва из Подмосковья, например (сто пудов!), на атас: не идут ли прапорщики – КУСКИ?

Старший прапорщик Тыква злорадно ухмыляется. Так и есть: зашуганная рожа новобранца Мотылёва робко высунулась из входа в казарму, озираясь испуганно по сторонам! Как ловко же он, целый старший прапорщик, читает мысли и взгляды каждого солдата!

– А ну-ка, иди-ка сюда, воин! – Тыква со злорадной ухмылкой выскочил из своего укрытия – Ты почему один вышел? Где остальные?

– Товарищ старший прапорщик, я… – рядовой Мотылёв замолчал, отчаянно придумывая отмазку.

– Не топчи муму, боец! – рявкнул Тыква. – Я за тебя скажу: твои дедушки зарубились идти на зарядку и ласково, вежливо попросили тебя постоять на атасе: не идёт ли товарищ прапорщик, так?

– Как? Как… вам это известно? – испуганно пролепетал рядовой Мотылёв.

– Мне всё известно, потому что я – целый старший прапорщик, отслуживший срочную не где-нибудь, а в стройбате! А ты – рядовой тормоз, только что с поезда и тебе здесь ничего не известно. Недаром мне, Тыкве, дана большая, тыквообразная голова, которая ещё как варит, а твоя, маленькая, как у кролика головка – ни фига не варит!

У старшего прапорщика Тыквы размер головы был действительно неходовой – шестьдесят пятый! Форменные ушанки и фуражки ему шили на заказ, и по форме его башка точно напоминала тыкву, так что его фамилия была ему одновременно и кличкой. Надо сказать, что старший прапорщик Тыква был ещё тот редкий шельма. Благодаря этому КУСКУ рядовой Мотылёв вскоре прослыл стукачом; его не перевели из духов в скворцы, и солдат из-за такой запятнанной чести хотел повеситься в сушилке, но его вовремя вытащил из петли дневальный. Мотылёва отправили в госпиталь к невропатологу, полковнику Пильману, хотели комиссовать, но Мотылёв сказал: не хочу; хочу положенные два года отслужить, но в Подмосковной Элитной Части Войск космической связи он непоправимо запятнал свою честь. Нравы-то строгие были: назвал товарища младшего сержанта Ваней или Саней – неуставные отношения, шизданул лишнего товарищу старшему прапорщику – стукач на всю жизнь! И командование отправило его в другую часть – в Казахстан, на космодром Байконур. И, разумеется, не в космонавты, как подумали бы некоторые. Странно как-то – в армии не любят стукачей, а воину, прослывшему стукачом, не дали покончить самоубийством – нелогично это как-то!

– Сам, скотина, виноват – сказал про него старший сержант Красначёв. – Не надо быть тормозом и строить из себя невинного!

Жаль парня. Неплохой он был, а именно – не пытался косить от армии. Люли и оскорбления от старших по призыву молча терпел (а старым считался каждый, кто прослужил полгода безо всяких залётов). И чтобы бегать к офицерам и стучать на кого-то – Боже упаси!

Но всё кончилось трагически. Старший прапорщик Тыква один раз взял его на понт. Сказал: появилась новая статья в Кодексе «За молчаливое покрытие неуставных отношений», по которой можешь ответить. И Мотылёв сплоховал: обделался и обо всём лишнем, что делалось в роте, КУСКУ выложил: и что ему в роте дедушки до приказа дни считать велят, и что он ночами не спит, на атасе стоит, пока дембеля бухают, отмечая стодневку… После чего он и прослыл в глазах сослуживцев стукачом. Печально… Бывают же такие подлецы, вроде этого прапора Тыквы!

А ведь настоящим-то стукачом и подонком был рядовой Тихонов, тоже из Подмосковья. Он по- настоящему стучал на всех, и вены себе ещё резал, чтобы от армии откосить. А Мотылёв-то тут был не при чём!

Самый добрый из КУСКОВ был старший прапорщик Носков, отслуживший в Афгане, и имевший Орден Красной Звезды. Никогда не кичился этим, и солдат не чморил. Когда его назначили старшиной роты, все были рады этому. И наша рота охраны даже стала гордо называть себя «Афганцами» – хотя к тому времени уже ровно год (1990-й), как вывели советские войска из Афганистана.

Илья МЕТЛИН