Неповторимые времена Алексея Храмова

Глядя на эти тонкие по колориту, проникновенные, по-настоящему красивые пейзажи, трудно представить, что создатель их был суров на вид и прожил очень нелегкую жизнь.

Алексей Храмов родился в 1909 году в Белебее. Потребность выразить свои впечатления от окружающего мира изобразительным языком привела его в Уфу, в Башкирский государственный техникум искусств. Окончив его в 1930 году, Храмов входит в творческую среду немногочисленной тогда, но сплоченной любовью к искусству группы художников. Такие личности, как А. Э. Тюлькин, К. С. Давлеткильдеев, И. И. Урядов, несли в себе сквозь все социальные передряги истинно народную культуру. Вместе с ними Храмов закладывал основы Союза художников Башкирии, объединяющего ныне около двухсот членов.

С первых дней войны Храмов пошел на фронт и всю войну провоевал в пехоте, однако он не любил вспоминать военное лихолетье, и нигде в его произведениях не прозвучало ни одного военного мотива. Честно говоря, я не раз пытался «подбить» Алексея Васильевича на воспоминания о войне, но он очень деликатно переводил разговор на искусство. И только у близких художника удалось узнать некоторые подробности его военной биографии.

Например, такую: его, истощенного, тяжелораненого, в бессознательном состоянии доставили в полевой госпиталь. Главный врач, осмотрев пациента, распорядился отнести его в мертвецкую, решив, что он умер. Храмов, очнувшись среди холодных тел, выполз, страшно напугав проходившего санитара, и был тут же отправлен на операционный стол. «Каков молодец, жить будет!» – воскликнул потом врач.

С боевыми наградами осенью 1945 года вернулся Храмов домой и полностью отдался любимой работе. В те годы часто заказывали живописные портреты вождей, и его требовательность как председателя художественного совета часто воспринималась как придирчивость. Храмов не только принимал работы коллег, но и до изнеможения работал сам. Рассказывали: уработавшись так, что терялась острота восприятия, он надевал длинную красную рубаху, подпоясывался серебряным пояском и в яловых мягких сапогах уходил на Цыганскую поляну, на левый берег Белой, где тогда действительно жили цыгане, неделю там пропадал. Это словно придавало ему сил. Вернувшись, он с жадностью хватался за кисть.

Богатая природа Башкирии настраивала на лирические, романтические, даже эпические пейзажи, но никак не на жанровые картины. Да и художников-жанристов, кроме Урядова, еще не было. И Храмов с другом-художником Николаем Русских путешествовал по Уралу, по удивительным его уголкам.

Некоторые его пейзажи напоминают работы М. В. Нестерова. Воспитанный в лучших традициях русского реализма, далекий от внешних эффектов, чуждый показным экспериментам, Алексей Васильевич на фоне зачастую ложных «измов» предстает в своих работах проникновенным лириком. Особенно отмечают его как мастера снега. Действительно, в зимних мотивах Храмов сумел добиться девственной чистоты снега. На открытии одной из выставок заслуженный художник Виктор Позднов заметил, что звания «заслуженного» для Храмова, конечно, мало: здесь видна личность более высокого достоинства.

Почти тридцать лет, с 1978 года, Храмова нет с нами, но он продолжает жить с нами в своих картинах благодаря подвижнической деятельности людей, казалось бы, не близких ему. Это Олеся Храмова, вдова его младшего сына Андрея, погибшего при невыясненных обстоятельствах во время деловой поездки в Египет, и ее второй муж Андрей Борецкий. Постоянно напоминая о творческом наследии Алексея Храмова, они устраивают экспозиции его произведений в разных музеях, галереях Уфы, Москвы. На пожелания коллекционеров – а их немало – приобрести что-либо из картин дают отрицательный ответ. За все время не продали ни одной картины, хотя могли бы.

Обладая еще и литературным даром, Петр начал писать роман «Инок», но успел закончить только первую его часть. Некоторые главы были опубликованы в журнале «Бельские просторы», а вся первая часть издана в Германии.

Оба сына Алексея Храмова трепетно относились к творчеству отца, заботились о его наследии; сейчас это делают другие. Многие его произведения приобретены музеями и коллекционерами как в нашей стране, так и за рубежом – в Японии, Германии, Канаде, Венесуэле.