Не заниматься наукой не мог…

Впервые услышала я это имя задолго до написания и публикации моей статьи в программе теленовостей, где сообщалось о сенсационных открытиях тогда еще никому не известного молодого башкирского исследователя с оговоркой, что идеи его воспринимаются в среде ученых далеко не однозначно.

После той информации были заметки в прессе, в том числе в газете «Вечерняя Уфа». Помню, публика оживленно их обсуждала и один знакомый юноша даже не преминул заметить с сарказмом: «Галлямов пытается доказать, что башкиры являются прадедушками древних шумер»…

Не скрою, его едкое замечание задело меня за живое, но спорить с ним я не стала, поскольку с трудами Галлямова на тот момент не была знакома. Заинтригованная, я взяла имя молодого исследователя на заметку, решив дождаться публикации его работ. И дождалась.

Выступая как-то по телевидению, Салават Галлямов сообщил, что готовит к выпуску большой труд под названием «Великий Хау Бен». Спустя некоторое время, заглянув в магазин «Академкнига», я с радостью обнаружила это издание на прилавке и не раздумывая купила. Было это в 1998 году.

Говоря о труде Салавата Галлямова «Великий Хау Бен», я с полным на то основанием могу утверждать, что лично мне знакомство с ним дало немало. Я и прежде интересовалась этимологией, и его книга послужила импульсом для прорыва долгие годы копившейся во мне критической массы, которая вылилась в свою очередь в научные открытия.

Назвать, собственно, чтением знакомство с ней было бы нельзя, ибо это был творческий процесс осмысления ее содержания и дискуссии, постоянного внутреннего диалога с неведомым мне автором. Появилось неодолимое желание немедленно написать отзыв в газету в его поддержку. Но пока я продумывала, о чем и как буду писать, меня саму буквально захлестнул шквал всевозможных идей, которые я стала фиксировать. Причем чем больше я отдавалась работе, тем интенсивнее был поток принимаемой мозгом информации. Вспышки озарения стали случаться уже не только во время бодрствования, но даже во сне…

Не буду описывать то состояние, так как оно знакомо, думаю, всем творческим людям, в какой бы сфере они ни работали. Вместе с тем далеко не все трудятся столь же неистово, горят и сжигают себя так, как Салават Галлямов. Об этом можно судить по целой серии его книг, которые продолжали выходить одна за другой, не считая газетных публикаций.

Мне могут возразить: дескать, не в количестве же дело. А это как посмотреть – с презрением злопыхателя, завистника или взглядом доброжелателя, который понимает, что в данном случае количество является показателем творческой активности и плодовитости, наличия собственной концепции, обилия самобытных идей, непрерывной работы ума, трудолюбия, самоотречения.

Что касается качества, то мне хотелось бы напомнить по случаю о пока еще не забытой у нас Мариэтте Шагинян. Писательница Вера Инбер, признавая широчайший диапазон творчества Шагинян, говорила: пусть в ее многочисленных книгах, публикациях и выступлениях 50 процентов ошибок, но половина все же верна, а «горная порода с таким количеством ценной руды считается хорошей породой».

Вот и 13-й чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров заявил в своей статье «Старой истории – шах и мат!» («КП», 30.10.01), что если некто прав на десять или хотя бы на один процент, то этого уже достаточно для начала общенациональной дискуссии.

В мае 2002 года в Юридическом институте МВД, где я преподавала, проходила межвузовская конференция по иностранным языкам, открытие которой взял на себя наш прежний начальник – председатель Курултая К.Б. Толкачев. Лично меня приятно удивило его неожиданное заявление, что он не приемлет в науке единомыслия. «Когда все думают одинаково, это уже не наука». Именно так он сказал. Эти слова дорогóго стоят. И мне хотелось бы, чтобы их прочли и прочувствовали те, кто считает, что таких, как Салават Галлямов, признавать и печатать не следует. А впрочем, о каких запретах в данном случае могла идти речь, если проблемы с выпуском своих книг ему приходилось решать самому…

В предисловии к книге Галлямова «Башкорды от Гильгамеша до Заратустры» историк Мурат Киекбаев писал: «Сегодня молодой ученый практически в одиночку отстаивает свои научные идеи. Многие ученые относятся к ним с определенной долей скепсиса или категорически отрицают».

Один глубоко уважаемый мною маститый ученый-философ, к слову, не имевший к лингвистике никакого отношения, узнав о том, что я занимаюсь сопоставлением корней башкирской лексики с корнями слов нетюркских языков, дал мне дружеский совет ни в коем случае не ссылаться на Салавата Галлямова. И явно был озадачен моим ответом: увы, его имя я упоминаю постоянно и не делать этого не могу, поскольку во взглядах его совершенно определенно есть рациональное зерно.

В самом деле, можно читать или не читать труды Галлямова, принимать или не принимать его идеи, но разве кто-то мог запретить ему высказываться, делиться с обществом результатами своих исследований, тем более что у него тут же нашлись последователи, появились многочисленные поклонники. В этом я убедилась, присутствуя на Всероссийской научной конференции по теме «Эпос Урал-батыр и мифология», проходившей в мае 2003 года.

Имя С. Галлямова в программе не значилось, однако он сам изъявил желание выступить на пленарном заседании, и слово ему, как ни странно, предоставили.

Говорил Галлямов складно, очень толково и убедительно. И когда была сделана попытка прервать его, внимавшая ему с неподдельным интересом публика дружно потребовала продолжения.

Как видим, народ отнёсся к титаническому труду ученого с должным уважением, сочувствием и пониманием. А тем, кто считает его идеи антинаучными, вредоносными, усматривает в них крамолу, я бы посоветовала ознакомиться хотя бы с небольшой частью целой лавины книжной продукции в духе фолк-хистори,

В таком гвалте заглушался одинокий голос нашего земляка, тем более что у нас его старались и стараются не замечать. А замалчивание, между прочим, – это один из способов борьбы…

Я следила за выступлениями Галлямова, собирала его публикации и с удивлением узнала однажды о том, что у него нет ученой степени. Сам же Салават утверждал, что звания и степени его не интересовали. Что ж, это еще одно доказательство бескорыстия ученого. Он был настолько поглощен своей работой, что ему просто-напросто было не до защиты диссертаций. И я его понимала, ведь диссертационные исследования требуют соответствующего оформления, а на то, чтобы по всем правилам оформить представляемую к защите работу, соблюсти все необходимые условия и формальности, уходит уйма драгоценного времени, тратятся лишние усилия, здоровье. А сколько требуется финансовых вложений.

Все, кто работает в вузе, в научном учреждении, отлично знают, какого сорта бывают иные оформленные по всем правилам диссертации и что собой представляют некоторые так называемые кандидаты. И ни для кого не секрет, что остепененных сотрудников руководители, несмотря ни на что, ценят выше. Так что определение защищенный оправдывает себя в данной ситуации всецело.

Да, человек со степенью кандидата или доктора наук считается ученым и получает за «систематические занятия наукой» надбавки к зарплате. Но, как подчеркнул однажды лауреат Нобелевской премии Жорес Алферов, «сейчас говорят, что настоящий ученый – это не тот, кто занимается наукой, а тот, кто не заниматься наукой не может…» Со ссылкой на столь авторитетное и справедливое замечание можно смело сказать, что Салават Галлямов являлся ученым не только по сути и призванию, но и по определению…