У истоков души (музыка и танец)

Если бы нам удалось познакомиться с бытом пушкинских времен, то первое, что бросилось бы в глаза – его неторопливость. Каждое движение или действие имело свой смысл. Нельзя было, например, слишком быстро приближаться к даме, хозяину или гостю; одинаково нетерпима была и медлительность жеста, считавшаяся оскорбительной. Из этих простых вещей складывалась культура поведения, а из характерных движений и жестов людей той эпохи рождался чуть ли не ритуальный танец, в котором была выразительность и красота. Неторопливость манер естественно вписывала человека в мир его общественных дел. Незаменимой школой подобного поведения был танец, который с 6 – 7 лет и до юношеского возраста был предметом обучения, а всю остальную жизнь всеобщим элементом праздничного быта.

В пушкинской России танцевали поэты и вельможи, ученые и государственные деятели. Лучшие залы дворцов по случаю праздников отдавались балам и маскарадам. И никому не приходило в голову считать эти увлечения предосудительным занятием. Но, может быть, это блажь дворянства? Ничуть. А хороводы, любимые русским крестьянством – помимо развлечения разве они не были «школой хороших манер»? В хороводах кланялись и приветствовали друг друга, учились плавной поступи и красивым жестам.

А теперь вспомним нашу первую беседу, которую начинали с разговора о музыке в жизни древнего человека. Разве там не такие же были «хороводы» с пением, отражающие зарождение культуры в процессе труда? Уже тогда в музыке человек искал отдохновения от трудностей и забот. Магия звуков или телодвижений служили ему компенсацией за слабость перед стихийными силами природы, и жизнь его скрашивалась возможностью «выпеть» горе и неудачи, «выплясать» накопившееся раздражение, расслабиться и душевно освободиться. И музыка выполняла свою функцию, прошедшую через многие века – разве мы, как и люди тысячелетней давности, не ищем в ней утешения?

Кстати, древнегреческий философ Платон, крайне суровый к излишествам, рассматривал участие в танцах как незаменимое средство образования и воспитания. Античная культура видела в них не только физическое совершенствование, но и облагораживание души гармонией и ритмом. Художники прошлого в своих полотнах через танец запечатлели лучшие мгновения человеческой жизни. Чередования движений и жестов – подлинная мелодия пластики тела, которая говорит на своем языке о том же, о чем звуками рассказывает музыка. Конечно, музыкальный язык несравненно богаче, но преимущества есть и у танца – его способность захватить человека полностью и физически, и духовно.

Использование танцевальных ресурсов своего времени – один из истоков воздействия творчества И. С. Баха. Живший три столетия назад, композитор писал не только старинную музыку, но и чутко улавливал новые тенденции в искусстве. Великий кантор считал Францию истинной школой танца. Написанные мастерской рукой Баха, они обрели в Германии вторую родину. Познакомьтесь с названиями французских танцев: Куранта, Менуэт, Гавот, Паспье, Бурре. Объединившись со степенной немецкой Аллемандой, скорбной испанской Сарабандой и стремительной Жигой кельтского происхождения, они составили прекрасный букет «Французских» и «Английских сюит», которые стали настоящей сокровищницей танцевальной культуры XVII века.

Из всех французских танцев наиболее яркая и долгая жизнь была уготована менуэту. Возникший как народный хороводный танец в деревнях области Бретань, он попал в столицу, затем в Европу, и в 18 веке стал одним из главных бальных фаворитов придворных, аристократических кругов. Русский поэт Серебряного века Эллис перевел стихи Ш. д¢ Ориаса «Менуэт», ставшие впоследствии основой романса С. Танеева. «Те веселые века» и танцы «в лад под размеренные звуки», о которых пишут д¢ Ориас – Эллис, вызывают у них ностальгические чувства:

Среди наследий прошлых лет

С мелькнувшим их очарованьем

Люблю старинный менуэт

С его умильным замираньем!..

Теперь этого «незнакомца» можно видеть только в театре или кино и, к счастью, слышать в музыке прошлого и в современных сочинениях – в сюитах, где одна из частей принадлежит менуэту.

Когда вам доведется встретиться с менуэтами Гайдна, Бетховена, Моцарта или Шнитке, обратите внимание, какое в них мелодическое богатство с разнообразными характерами и настроением, с их неторопливостью поклонов и реверансов. А заодно и представьте, как в этом парном танце кавалер и дама, следуя несложной хореографии, выполняли подчеркнуто изысканные движения. И при этом вели светскую беседу. В исполнении струнного ансамбля легко проследить музыкальный диалог басовой мелодии альта и виолончели с кокетливым, нежным голосом скрипок. Нужно только не отвлекаться, чтобы не потерять сплетение мотивов и тогда вы даже сможете подслушать разговор трехсотлетней давности.

Век менуэта не бесконечен, ему на смену пришел другой танец – вальс, который живет уже двести с лишним лет. Будучи популярным в России, он нашел и литературных почитателей - поэтов, писателей. К примеру, у А. Плещеева в стихотворении «Бал» звучит вальс, навевающий воспоминания о годах молодости некоего господина. Он «никого не ждал» и не искал «отрадной встречи», но «унылый вальс» Ланнера, «знакомый сердцу с давних дней», напомнил ему «любви тревожной муки» и «блеск давно угаснувших очей».

У И. Тургенева в стихотворной прозе «Как хороши, как свежи были розы» тоже проносится ланнеровский вальс, являющийся музыкальным фоном для отражения чувств и сожалений об утраченном времени.

Л. Толстой в романе «Война и мир» нарисовал психологический портрет Наташи Ростовой с ее романтическим миром, ожиданием первого бала и чуда любви. Жизнь Наташи повторилась в опере, где совершенство музыкально-гармонического языка композитора С. Прокофьева завершило образ юной героини, полный очарования и хрупкой грациозности.

Наконец, широко представлены описания балов в романе А. Пушкина «Евгений Онегин»: «Шум, хохот, беготня, поклоны, галоп, мазурка, вальс». В XIX веке среди прочих танцев «однообразный и безумный» вальс долго оставался «вихрем» светской жизни.

Путь к его развитию указал менуэт, но прародителями оказались народный чешский танец фуриант, и немецкий лендлер, названный по имени области Ландль. И плавный лендлер стал самым близким к вальсу из его предшественников. Путь нового танца к всеобщему признанию был нелегок. Движения его находили неприличными. Еще бы, в галантном менуэте танцующие лишь иногда позволяли себе коснуться друг друга кончиками пальцев, а здесь – полная свобода, раскованность и такая простота нравов! Все это оскорбляло чувства аристократов и буржуазии.

Против вальса были официальные и неофициальные выступления. В Вене, например, в первое десятилетие XIX века запрещалось его танцевать дольше десяти минут, а во дворцах немецких кайзеров вальс был под запретом на протяжении почти целого столетия. В России он тоже подвергался гонениям. Его невзлюбила императрица Екатерина Вторая, а при Павле Первом было опубликовано полицейское предписание, запрещавшее «употребление пляски, вальсеном именуемой».

Но запреты не помогали, его танцевали повсюду. Композиторы стали включать вальсы в театральные и симфонические сочинения. Так, В. Моцарт написал их для оперы «Дон-Жуан», у Гектора Берлиоза II часть «Фантастической симфонии» – вальс, посвященный его невесте, актрисе Генриетте Смитсон. А сколько изумительных танцевальных номеров у Чайковского в его балетах «Лебединое озеро», «Спящая красавица»!

…Вам, наверное, знакомы имена отца и сына Штраусов. Скрипач и дирижер, руководитель оркестра, Иоганн Штраус-младший, написавший огромное количество танцевальной музыки был удостоен титула «король венского вальса». В возрасте 35 лет композитор встретил певицу Генриетту Трефц. Окрыленный любовью, Штраус создает шедевры, которые обессмертили его имя: «Жизнь артиста», «Весенние голоса», «Сказки венского леса». Среди них и «танцевальная симфония» - «На прекрасном Голубом Дунае». Это концертное сочинение состоит из вступления, так называемой интродукции и целой гирлянды из пяти вальсов. Особо нужно обратить внимание на его мелодическое богатство, ведь в одном только вальсе звучит более десяти мелодий; все они отличаются светлым, жизнерадостным колоритом и воплощают самые различные оттенки праздничного настроения.

Во время его создания Штраус жил в Вене, недалеко от Дуная, но название последнего родилось под влиянием стихотворения его давнего знакомого из Венгрии, Карла Исидора Бека:

«Все вокруг зимой застыло без дыхания любви,

Но весна цветы раскрыла, распевают соловьи

На Дунае, на прекрасном Голубом Дунае!»

И хотя связь стихотворения и музыки исчерпывается этим заимствованием, своим романтическим названием вальс напоминает нам о родине Штрауса, о сказочной Вене, в городском саду которой высится бронзовая фигура музыканта со скрипкой в руках…

Польский композитор Фридерик Шопен писал вальсы на протяжении всей жизни. Его поэтическая душа принадлежала исключительно фортепиано, лишь ему он отдавал свое сердце и вдохновение. Если вальсы Штрауса распевали и танцевали на всех улицах Вены и ее предместий, то музыка Шопена шагнула в концертные залы дворцов, театров и стала привлекать слушателей ажурной вязью мелодий, поражающих роскошью и благородством звучания. Пожалуй, нет такого человека, который не знал бы Седьмого вальса, появление которого музыковеды связывают с нежным образом его невесты Марии Водзиньской. Мечта Шопена жениться на этой девушке оказалась несбыточной. Переживая свою любовь, он обратился к музыке, к вальсу, ставшему в своей грусти и затаенной боли откровением его одинокого сердца. С первыми же мелодическими интонациями вы погружаетесь в шопеновский мир, слышите его дыхание, взволнованный голос в звуках, словно рассыпающихся жемчугом по черному бархату.

Кстати, с этим вальсом и другими польскими танцами композитора вы можете встретиться в хореографической сюите под названием «Шопениана» (в Париже этот одноактный балет назывался «Сильфиды»). В Мариинском театре он был показан в 1907 году в 1-ой редакции с оркестровкой А. Глазунова. Сюда вошли полонез, ноктюрн, мазурка, тарантелла. А вот во 2-ой редакции звучат три вальса, две мазурки и прелюд. Каждый номер балета на музыку Шопена, в том числе и вальс – это целый спектакль, в котором хореограф видит изысканный, воздушный рисунок танца в его соответствии с музыкальной основой. В балете, как ни в каком другом жанре искусства, проявляется духовность человека, воспевается гармония души и тела, воспитываются благородные и добрые чувства.

…Если вы уже послушали танцевальные миниатюры Шопена в фортепианном исполнении, а потом посмотрели балет «Шопениана», то, наверное, смогли заметить, как точно звуки музыки рисуют пластические движения танца. Кроме того, немало эстетического удовольствия доставляют декорации, красивые костюмы. В общем, «Шопениана» - это самая легкая задача на тему балета.

Познакомившись здесь с полонезом, мазуркой, угадывая их по характеру и определенному ритму, вы тем самым открываете себе путь к дальнейшему познанию музыки, к опере. На представлении «Ивана Сусанина» Глинки или «Евгения Онегина» Чайковского вы с удивлением обнаружите уже известные вам танцы.

…Наше путешествие в XIX век закончилось. Мы с вами много внимания уделили вальсу. И не напрасно. Школьный бал, юбилеи, свадьба, встречи ветеранов войны... Везде он желанный гость. Не забудем современные модные бальные танцы, среди которых вальс, как и в добрые старые времена, самый молодой, красивый и элегантный, и по-прежнему «смеется над всеми модами века».

…Вот уже гаснут огни рампы. Исполнители прощаются со зрителями. И если вас затронула или взволновала музыка, не спешите в гардероб, задержитесь в зале, побудьте несколько мгновений с артистами и разделите их радость успеха. И не стесняйтесь, аплодируйте – это будет и ваша одобрительная реплика в молчаливом диалоге с композитором и его музыкой.

Ольга Курганская