Чтобы плыть на закат, нужно сжечь все свои корабли. Часть вторая

Письма

 

Посвящается Филимоновой Наталье.

 

Не позвонишь,

не напишешь,

не пришлешь СМС…

Помнятся письма бумажные издалека.

Жду.

Ожидают и боги в глуби небес:

Реки-посланья ловят небесные берега.

Лет пятьдесят подожди

и поймешь сама:

Седина время любви обращает вспять.

Помнить.

Греют летом пропитанные дома.

По посланью-ответу свое письмо вспоминать!

Как мы писали!

«Сердце страдает,

Лгут, убивают, мстят…

Не ждут и не понимают,

Не верят и не хотят…»

«Не приучай сердце свое к неверности!

Не понимал никогда полюбивших на час!

Напиши гусиным пером, задыхаясь от ревности,

Чтоб отразила строка зелень прекрасных глаз!..»

Пусть не обрывки строк,

Не пустота сожалений,

Звезд, упавших с небес,

Криков нестройный хор…

Мне бы послушать тех

Пламенных откровений,

А не рассказов прошлого,

Где строка – приговор!..

Вспомни – в глуби веков

Пеплом из стран сожженных,

Мудростью змей и сов,

Гибелью мирных рас, –

Сердце писало письмо

Богу от нерожденных

Зеленоглазых ангелов –

Это письмо про нас!

И, погруженная в жизнь,

В призрачный сон глубокий,

Не напишешь письмо,

Не прочтешь между строк…

Питер. Белая ночь.

Мост стоит, одинокий.

Стынет темным на сером:

Запад – река-Восток!

«Жизнь – не залог любви».

«Счастье не взять в рассрочку».

«Тот, кто купит любовь,

Блаженство отдаст как процент!»

Вот – уже эпилог. Надо поставить точку,

Чтобы письмо осталось:

Бессонной ночи фрагмент.

 

Пять лучей

Пять лучей, уходящие прочь –

Пять друзей, уходящие в ночь,

 

В пять морщинок чужого лица,

В пять дорог, что не знают конца.

 

В пятилучие каменных рек,

В пятизвучие звонких монет,

 

В пятилетия памятных стен,

В пятистон набухающих вен...

 

В пятисловья прощальных речей,

В пять живущих в сознанье ночей,

 

В пять желаний – и не закричать,

Когда пятая стынет печать,

 

Когда колокол пятый пробил,

Когда пятился ты, а не жил...

 

Когда в холод стремились, легки,

Пять протянутых линий руки,

 

Оставляя случайно с тобой

Гриф железный кости лучевой –

 

Пятиструнную женскую власть,

Где шестая струна порвалась.

 

Гатчина

Итак, прошла ещё одна зима,

Которую я просто не заметил.

Я счастлив был, и радостен, и светел –

Не ждал тебя,

Но ты пришла сама.

 

Под стук колёс последней электрички

Вдвоём провиснув в темноте окна,

Застыли мы.

И ты удивлена,

Что свет в окне, как огонёк от спички...

 

Вот Гатчина.

Чудесные дворцы.

Здесь жил когда-то император Павел,

Здесь он своим полком голштинским правил,

Мечтая взять Россию под уздцы.

 

Великий император!

Где нам знать,

Какие замыслы вынашивал мальтиец…

Путем Петра, быть может, вел Россию –

Россия не смогла его понять.

 

И где теперь последний император,

Победы дедов и мечты отцов?..

Прекрасное величие дворцов…

Свет магазинов…

Речи плутократов...

 

И мы идем по Гатчине вдвоём…

Снежинок веют лёгкие кочевья,

Застыли в белом инее деревья,

Здесь, где-то за деревьями,

Твой дом.

 

Нам хорошо…

Морозное дыханье…

В ночи легко поскрипывает наст…

Мы просим счастья –

Может, Бог подаст,

Тепла любви на холод расстоянья…

 

Мой свет

 

«…я весь этот свет забираю с собой,

Живите без света и плачьте!..»

Г. Григорьев

 

Мой свет не рожден ощущеньем Земли,

Мой свет – из чертогов предвечных!

Он льется сиянием звездной пыли,

Клубится в скоплениях млечных.

 

Мой свет не забрать, не прожить, не убить,

Не бросить, как тьму за порогом…

Но, черное с белым сжимая, испить

В дыхании праведном Бога.

 

А ты, забирая свой мир, не горюй!..

Пусть мальчик из детства смеется!

Дыхание вечности – как поцелуй,

Уходит – и всем остается.

Памяти Петербурга

Медный Всадник глядит на закат,

Но не видит, не слышит, не знает,

Как на синий небесный парад

Бог гвардейцев своих призывает:

«Приходите свободно, как вдох,

Оставайтесь навеки, как выдох…»

Всадник верил бы, если бы мог –

Город жив в судьбах, людях и книгах.

 

Это гвардия страшных коней

Поднимала рукою железной,

И копыта давили людей,

Павших ниц перед Невскою бездной.

 

Всадник может смотреть на закат,

Что пред ним распростерся, алея,

А строителям кротко лежать

Под копытами вместе со змеем.

 

Эти люди лежат и живут –

Черепа под гранитною гатью, –

Но надежды на праведный суд

Не позволят свершиться проклятью:

 

«Петербург будет вечно пустым,

Город мертвых, где камни и голод!

Летом – сизый мучительный дым,

В зиму – влага, туманы и холод…»

 

Не свершиться проклятью тому!

Гости сумрака, дети незнанья

Верят, Всадник, тебе одному:

Мощи памяти – правде молчанья.

 

Тени Солнца

Полувздох… Скользнул по ржавым крышам

Предпоследний луч, как жизни нить.

Питер… Пить… Немой от жажды свыше

В полусумрак погружаюсь быть.

 

Коронован всадником железным.

Знаки власти – арки и мосты.

Петер… Санкт… Дитя двоимой бездны,

Бог и Дьявол – два пути – и ты.

 

Первый путь – вождей трех революций.

Ленин… Бург… , чьим духом сломлен враг.

Родина побед и конституций,

Ангел, чья судьба – кровавый стяг!

 

И другой – путь мятежей и казней,

Выжженная страхом пустота,

Бледный, разложившийся, заразный,

Где надгробья: камень, крест, звезда.

Сон во сне – забуду ли награды

Двуединой северной зари…

Петер… Хофф… Дома, дворцы. Фасады,

Колоннады, скрытые в тени.

 

Вода в аду

Теперь, когда лишен всего,

Я все равно чего-то жду…

Послушай, как она звенит,

Застывшая вода в аду.

 

Живущий думал – ад – огонь,

Живущий думал – это – печь,

Ад – это сон, ад – это стон,

Ад – это то, что не сберечь

От холода, от темноты, от всех забытых,

Как и я…

 

Я был когда-то человек.

Вы, помолитесь за меня!

Безлики крики и ничьи,

И ничего не изменить.

Здесь сквозь меня текут ручьи,

И эту воду надо пить.

 

Тепла! Хоть капельку тепла.

Хоть чуточку, хоть просто блик!

У ада гимн есть, это – плач,

А песни ада – плач и крик!

 

Привет, застывшая вода,

С тобой я жил, в тебе мне жить,

Живи, играй в свои слова:

«Здесь ничего не изменить».

 

Вода есть жизнь, вода есть мрак,

Вода есть смысл, вода есть лед.

Здесь происходит все не так,

Здесь все течет наоборот:

Вода есть лед, вода есть боль,

Вода есть смерть, вода есть месть…

 

Я пью тебя, вода в аду.

Какое счастье, что ты есть!

 

Следы канала

Спаситель шел водой канала

По волнам темным…

Звезда в ночи ему внимала

И всем бездомным.

 

Вокруг канала бросишь взгляд –

Окон распятье.

Терновые венцы горят,

Цветут проклятья.

 

Здесь, в Петербурге, тишина

Провидит Слово.

Кто пробудился ото сна,

Зовет нас снова

 

Отдаться темной глубине

Пред жаром бездны,

Чтобы с Христом идти во сне

Каналом тесным.

 

*  *  *

 

Б. Кондакову

 

Перед глыбой стоглазого мрака,

Как по речке осенний листок,

Проплывает петлей Зодиака

Синеокой планеты челнок.

 

Близкий путь её, или не близкий,

Молода она или стара…

Братья, сёстры её – только искры,

Мотыльки золотого костра.

 

Им магнитные дышат склоненья,

Замыкая параболы тьмы…

Но планета не знает сомненья

Человечьей неверной игры.

 

Угадай – это блики капели

Или славы Всевышнего блеск,

О которой пророки пропели,

Изумляясь причудам небес?

 

Угадай – это знаки распутья

Человечьих дорог в никуда,

Или кровь остывающей ртути –

Алхимической страсти руда?

 

Может, время тебя уничтожит,

Чтобы быть, но не помнить, не знать…

Астрология, может, поможет

Путь по звёздам домой угадать.

 

Держит путь на огни сотворенья

Невесомый земной оборот,

Где посланником тайны рождения

Голубая планета плывёт.

 

*  *  *

Я не знаю, зачем эти струны великого чуда,

Эти отблески света границ отражённых миров…

Растворяясь в пространстве, я боли твоей не забуду,

Как забыл воплощенья своих незатейливых снов…

 

Мне неведомы тайны движенья планеты страданий,

Где душа, словно бабочка, скручена отсветом лун,

И трепещет невольно, и бьётся о грани сознаний

И застыв, словно кокон, лежит, как замшелый валун…

 

Год за годом природа учила меня состраданью.

Нет ни зла, ни добра – потому что природа мудра…

Но великое чудо не терпит великого знанья,

И дорога из блеска светила звенит как струна…

 

Я, рожденный из тлена, из тьмы, из тончайшего праха,

Позабывший о прошлом и запертый гранями стен,

Слышу музыку звёзд и ночами, забывшись от страха,

Просто молча лежу, чтоб уже не искать перемен…

 

Гроздья звёзд перезревших висят, и, наверное, можно

Их легонько потрогать свободным желанием сна,

Пред которым желанья иные ничтожны…

И уводит, лелеет, поёт золотая струна…

 

Пророк

Есть у края России невидимый круг,

Где застыли вода и земля.

Воздух там беспощаден, как брат и как друг,

Для игры ледяного огня.

 

У последнего круга встречает Господь

Самым сладким дыханьем своим,

И пророк подставляет открытую плоть

Для ударов мечом ледяным.

 

Черным молотом вьюга глазницы дробит

На границе и ночи и дня,

Погребает пророка и гимны трубит,

Белым золотом снега звеня.

 

Задохнувшись, восстал и, ослепнув, прозрел,

И теперь, там, где нет ничего,

Из костей человеческих сделает мел,

Чтоб записывать слово Его.

Огни

Огни… Огни стремятся ввысь

Гореть ночами…

Железом вытянута вниз

Струна печали…

 

«Ти-ти-ти-так!» – состав поёт

Под звон металла,

Дрожит и убыстряет ход:

Прошло-пропало.

 

Как огонёк в глуби полёт,

Что длит желанья,

Но мимо – тысячи огней,

Все – без названья…

 

Навстречу близится зима,

Хоть длится лето.

Зима придет к тебе сама

Искать ответы…

 

«Зачем? Откуда ты? Куда?

Чего ты хочешь?»

Огни… Поселки… Города –

В объятьях ночи.

 

Ты жил в посёлках, или нет,

В глуби России.

Ты видел зимний поздний свет,

Края немые,

 

Где кто-то в старенькой избе

Молитву шепчет,

Стоит один, стоит во тьме,

И всем нам легче.

 

И ангел у плеча поёт

Не ждет награды –

Беззвучен трепетный полёт

В огне лампады.

 

Он, воин света неземной,

Свободный, странный,

Готов сгореть за нас с тобой

И – безымянный.

 

Летит состав, летит вперёд,

А мимо – крыши…

Свободен мой ночной полёт

Все дальше, выше…

 

Наперекор судьбе своей,

Дорогам знанья…

А рядом – тысячи огней,

Все – без названья.

 

Александр ГУЩИН