Вопросы совести и морали, вопросы нашей культуры и верности долгу, чести, земле своих предков волновали Александра Николаевича всю его жизнь, и, конечно, мучительные поиски ответов не могли не найти своего воплощения в его творчестве. Сохранение наших национальных традиций, возвращение Отечеству нравственных идеалов и подлинных духовных ценностей были для Волога не только задачей первостепенной важности, но и делом всей его жизни. Одно из стихотворений, названное «Ночные попутчики», заканчивается так:
…И как будто за ними двинулось
Молчаливейших елей воинство,
Выходя из рассвета серого.
А слова звучат по-старинному –
Так, как некогда:
Честь,
Достоинство,
Право-судие,
Мило-сердие…
Где-то совсем недавно прочитала, что важно не то, сколько прожил человек, а то, как он использовал отпущенное ему время. Надо сказать, что Александр Николаевич в полной мере распорядился дарованными ему годами, сумев вместить в них столько, что диву даёшься: как можно было всё это успеть? Такое плотное, концентрированное проживание каждой единицы времени характерно, конечно, только для людей с высокой степенью духовности, невероятно развитым интеллектом и богатейшим внутренним миром. А это – настоящая редкость, единичный человеческий экземпляр. И для меня большая честь, что на сайте Стихи.ру, где Александр Николаевич размещал свои стихи и общался с почитателями своего творчества, он выделил меня как автора и собеседника, тем самым предоставив мне счастливую возможность окунуться в его космос, открыть его уникальную вселенную и для себя, и для новых читателей.
А самое главное то, что в стихах Алексадра Волога неостановимо, безудержно бьётся сама жизнь – со всеми её радостями и горестями, с её бешеными ритмами и тихими, потаёнными минутами нежности, с её островками любви и полями сражений, с её дарами и потерями, с её неистовым размахом, беспокойством и неукротимостью. Вот это искреннее, безоговорочное и благодарное упоение жизнью и покоряет, и подкупает, и завораживает в стихах Волога, пожалуй, сильнее всего.
И очень хочется сегодня познакомить читателя с несколькими знаменательными стихотворениями поэта.
Валерия Салтанова,
поэт, литературный критик
Ростов-на-Дону
__________________
ИЗВИНЕНИЕ
Я всё ещё там, я на том берегу,
Застывшем над самой рекой на бегу
Под полупрозрачной луной.
Вечерней пичуге в ответ я свищу,
Тяжёлую, тёплую рыбу тащу
И в салки играю с волной.
И если вам кажется: я суховат,
Не слушаю вас, говорю невпопад,
Что в узких зрачках – пустота, –
Судить не спешите...
Я просто стою
Над Волгой, на круче, на самом краю...
Простите, я всё ещё там.
СПАСИБО, ЖИЗНЬ!
Спасибо, ночь, за трудных дум подарок,
За чуткий мир из бесконечных струн,
За то, что свет в тебе особо ярок,
За новость лун.
Спасибо, день, за щедрую работу,
За крепкий берег, сильное весло,
За дальней песни молодую ноту –
Мне повезло.
Мне повезло, что я прошёл по полю
И распахал ненужные межи.
За цельный клин неразделённой доли
Спасибо, жизнь!
* * *
Какой сентябрь я нынче приобрёл!
Совсем задаром – за какой-то месяц
негромкой жизни у спокойных сёл,
за тридцать дней брусничного Залесья.
Вот он, сентябрь – величиной как раз
в ладонь – такой кленовый, лёгкий, щедрый…
Всё убрано. И отдыхает глаз.
И отдыхают от работы недра
родной земли. Намятая рука
так нежно держит золотое чудо,
и в ней оно колеблется слегка
и между пальцев утекает будто,
и остаётся в лицезренье гордость,
мгновенная, как солнечная рябь…
Из-за спины поспешный, хваткий голос:
– Почём сентябрь?
– Не продаю сентябрь.
* * *
Мы были наблюдательны, писаки,
и совершенно ставили ни в грош
тех, кто не видел, как зимуют раки,
не замечал различности галош.
И наши легкодумные собранья
порою превращались в похвальбу:
– Я видел облако!.. – Я – рот у зданья!
– Я – труп, обросший бородой в гробу!
– Я – женщину, ужеобразно-тонкую!
...Тут кто-то, искривляя бледный рот,
спросил:
– Вы видели глаза ребёнка,
который знает, что на днях умрёт?
В СТРАНЕ НЕЛЮБОПЫТНЫХ
– Эй, на том берегу! Глубока ли вода?
– Да издревле не ведаем броду...
– Есть ли близко мосты? – Да отсель не видать...
– Можно ль вплавь? – Не в такую погоду...
– Но хоть лодка-то есть? Так прислали б сюда!
– Отродясь мы лодей не держали...
– Ну, а как же вы сами за реку тогда?
– А чего мы за ней не видали?..
ПРОЩАНИЕ СО СНЕГОМ
Весна. Прощание со снегом,
покорно тающим в горсти.
Прощанье с необжитым небом,
зимы последнее прости.
Она, спастись уже не чая,
мне лижет пальцы и ладонь.
Я всё прощаю, всё прощаю
за песенку на семь ладов
ручья, капели, ветра, почек,
грача и быстрых облаков,
и вдруг проклюнувшихся строчек,
за звон распавшихся оков.
Я жил вперегонки с зимою –
и обогнал, и пережил,
и талою водою смою
усталость памятливых жил.
И всё же летом раз я вспомню:
зима, и я – бок о бок с ней…
…За то, что я хоть что-то понял,
прощай меня, последний снег!
* * *
Не хочу тебя завоёвывать,
Не хочу тебя покорять.
Ведь любой стране покорённой
Наступает время восстать.
Не хочу воевать с тобою,
За тебя же ведя войну.
Я не рушу – я только строю.
Если хочешь – в артель возьму.
Будешь ты свободной и сильной,
А устанешь – помочь готов.
Не хочу я иметь рабыню:
Не бывает
верных
рабов.
ДЕРЕВЬЯ НА БЕРЕГУ
Случается, я во спасенье лгу,
Смиряюсь со стыдом, душой дряхлея…
Я помню, высились на берегу
Большие бородатые деревья.
Вели свой счёт по распусканьям почек
И по приходам листопадных дней.
И ветер выдувал сухую почву
Из-под мохнатой бороды корней.
Над ними хладно плыли облака,
Роняя вниз дожди и снегопады,
В опавших листьях шелестели гады,
Подтачивала крутояр река.
Свой кус урвали бешеные струи.
Под хруст выламываемых ветвей
Вы рухнули – со всей землёй своей,
Не убежав, не отступив, не струсив,
В свой берег вросшие бородачи…
Среди разноголосий многолюдства
Мы забываем берег, мы молчим
О стойкости природных правдолюбцев;
О той, что не в почёте, а в загоне…
Я помню корни, корни над рекой!
И я смиряю спесь и прячу гонор
Пред стойкостью и правдой стариков.
ВОЗЛЕ НИРВАНЫ
Наивность младенчества! Жажда желаний
И выкрик «хочу!» – как пароль и девиз,
Как вешняя скачка стремительной лани –
Лишь мелкие камешки сыплются вниз.
Ущелья и пропасти – детские сказки,
Есть гребень – реальность, вершина – мечта...
Напрыгался я, стал и кроток, и ласков.
Равнина. Река. Никакого моста.
Ни брода, ни лодки.
Ни зов переправы,
Ни плаванья прихоть не бродят во мне...
Неужто буддисты немножечко правы?
Неужто в бесстрастье я счастлив вполне?
В постах усыхает хотений утроба.
Свобода приходит по смерти раба.
И всё, что мне надо: удобная обувь,
Река да травиночка строчки в губах...
ВИДЕНИЕ ПЕЛГУСИЯ
Был в Ижорской земле воин Пелгусий…
«Житие Александра Невского»
И прожил жизнь, и вышел в сад.
Был сон нелеп.
Плывёт по Ладоге насад –
Борис и Глеб.
Калитка вспомнит, расскрипясь,
Про время врат.
И князю тихо молвит князь:
– Поможем, брат!
И отомкнул тугой засов –
Пора посметь.
Не Биргер, не гроссмейстер псов –
Противник – смерть.
Ночной росой напитан лён,
И стонет выпь.
Там, за Ижорскою землёй, –
Черта Невы.
Зовут высокие лады
Сквозь черноту
На сходни вражеской ладьи –
Как на черту.
И пусть не прогудит Боян
Хвалу и честь,
Но эта ночь была твоя –
Была и есть!
Когда – судьба, когда – вдвоём,
Когда странна,
В туман, в озёрный окоём
Ушла страна,
Где тёмный кормчий у руля
Извечно прав,
Где есть Ижорская земля
Как грань и край;
Где плыл медлительный насад
В еловый брег…
Но вот пришёл в последний сад
От первых рек,
От ведьминых грибных кругов,
Сквозь боль и быль –
До откровенья: вот кого
Всю жизнь любил!
ОГОНЬ МЕРЦАЮЩИЙ
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Николай Заболоцкий, «Некрасивая девочка»
Мерцает – до поры, до срока…
Но – ограниченный объём.
Но – недостаток кислорода.
Но – жизнь снаружи, за стеклом…
И вот – взвился язык бесспорный,
Взрывая вспышкой светотень,
Как содержанья против формы
Непредсказуемый мятеж,
Обидой за таких же многих,
Когда глядят, раззявив рты,
Те, что и отличить не могут
Горения – от пустоты,
Светильник – от бутылки винной
И жар – от мании блестеть…
За это всё – из горловины
Фонтаном факела взлететь,
Явить себя в трескучем гуде,
Осколков брызгами звеня,
Как отрицание сосуда
И утверждение огня!