Александр Волог: «Всё, что я роздал – оно остаётся моим…» Часть первая

Неисповедимы пути в литературу. Иногда пишущий человек выбирает совсем другой профессиональный путь, который в какой-то момент более требовательно стучит в сердце. Но когда душа – умный и чистый, точный и безукоризненно настроенный камертон, наверное, всё-таки невозможно не стать проводником поэзии... Впрочем, литератор, имеющий в жизни надёжную профессию, а также различные параллельные хобби, невероятно тем самым расширяет собственные горизонты знаний и чувств, эмоциональных отношений с миром. А стихи, безусловно, отражают и душевный диапазон самого автора, и тот исторический момент, в котором он находится, и те связи и при этом возникающую синергию, которыми он в этой жизни обрастает и наполняется.

Александр Волог – доцент кафедры теоретической физики в МГОУ, человек сложной судьбы, с очень насыщенным и плотным графиком работы и творчества, с высокими и мощными устремлениями, чаяниями, запросами, привязанностями, интересами, планами, надеждами, открытиями. Такой человек и после ухода своего оставляет на земле большой след и свет, благодарных учеников и последователей, опечаленных друзей и верных соратников, читателей и поклонников творчества. Люди пассионарного склада, умеющие брать из происходящего вокруг впечатлений и энергии больше, чем другие, люди, живущие, творящие и работающие с максимальной самоотдачей и вовлекающие в круг своих интересов и взаимодействий с миром и других людей, не только сами обладают удивительной судьбой, но и наполняют новыми смыслами и эмоциями жизнь окружающих, воодушевляют и вдохновляют их, и саму эту жизнь делают несколько иной – более осмысленной и одухотворённой, окрашивая её в неповторимые цвета своей яркой, плещущей щедрыми красками индивидуальности.

Родился Александр Николаевич Голов (Волог – это творческий псевдоним) в Москве за два года до начала Великой Отечественной войны. И, конечно, как практически всем людям того поколения, война задала тон не только детству Саши, но и дальнейшей его судьбе, впечаталась в душу и сознание. Его мама, микробиолог, после рождения сына устроилась на химико-фармацевтический завод им. Н.А. Семашко и всю жизнь проработала там в лаборатории. Отец, до войны – геолог, прошёл всю войну, затем трудился на аэродромах ВМФ, составляя карты погоды. Маленький Саша пережил военное время в эвакуации в Костроме вместе со своими бабушками. Далее – окончил школу, поступил в МОПИ им. Крупской, где и остался после аспирантуры, успев ещё и отслужить в ракетных войсках. Всю дальнейшую жизнь Волог занимался преподавательской деятельностью в том же вузе (работал до 77 лет!). В первом браке в 1962 году у него родилась дочь Мария, ставшая впоследствии учителем математики. Со своей второй женой, студенткой Анной, он познакомился там же, в пединституте, в 70-х, когда уже преподавал. Они были счастливы вместе более сорока лет – до самой кончины Александра Николаевича, вырастили замечательного сына, являлись настоящими единомышленниками, людьми, близкими по духу и жизненным приоритетам, и пронесли сквозь годы большое уважение друг к другу, любовь, верность, нежность и заботу.

Натура многосторонняя, Александр Волог страстно увлекался рыбалкой, любил ходить в походы, где стремился остаться наедине с природой, чувствуя с ней полное слияние (стихотворение «Извинение»), будучи человеком энциклопедических знаний, в кругу друзей и коллег слыл блестящим рассказчиком и интереснейшим собеседником, а ещё всерьёз изучал российскую историю – был настоящим исследователем в этой области. Памятью он обладал феноменальной и всегда на всё имел своё суждение, подкреплённое первоисточниками, ради чего мог перелопатить груду летописей и трудов корифеев от науки и литературы. К тому же, помимо всего прочего, всю сознательную жизнь Александр Волог писал стихи и прозу: после выхода на пенсию он занялся изданием своих книг и успел выпустить в интернет-издательстве Ridero шесть замечательных сборников – книгу стихов и рассказов о войне «Эта долгая война», сборники стихов «Дар», «Остров верности», «Берегиня», «Лицом к воде», а также большой труд по истории России – книгу «Ранняя Русь», над которой работал в течение десяти лет, поставив своей целью найти наиболее достоверные факты по становлению Российского государства ради возвращения соотечественникам истинной истории Руси – без путаницы, упущений и ложных представлений, породивших множество мифов. Его как истинного патриота очень беспокоило сегодняшнее положение дел в освещении российской истории, поскольку он считал, что искажение начальных этапов зарождения нашего государства неизбежно отразится на точности изложения всех её последующих периодов. И хотя сам он не считал этот колоссальный труд монографией (книга состоит из ряда отдельных материалов), тем не менее масштаб проделанной работы впечатляет – в книге объёмом в 650 страниц в двенадцати главах помещено более двухсот статей!

Александр Волог был плоть от плоти своего времени – времени искренних надежд и романтических воззваний, времени нежных чувств и возвышенного отношения к женщине, времени героев и покорителей космоса. Поэтому, конечно, в соответствии с лучшими, передовыми идеалами и представлениями советского общества он сформировался как большой мечтатель и романтик, человек с открытым сердцем, а ещё настоящий философ, идеалист и бессребреник. Бытовая неприхотливость, равнодушие ко всему внешнему, показному и одновременно высокая требовательность в нравственной и духовной сфере – вот, пожалуй, главные отличительные черты этого неординарного человека, подлинного интеллигента и интеллектуала. И жизнью своей, и творчеством он исповедовал любовь к людям, любование родной природой, веру в будущее России, проявляя неподдельную щедрость своей чуткой, распахнутой души и бесконечную доброту сердца.

Одно из его программных стихотворений так и называется – «Всё раздарю»:

Всё раздарю и себя в Твои руки предам –

Настежь в душе неимущей распахнуты двери.

Стены прозрачного горя проходит беда,

В окна страдания дуют сквозные потери.

Всё раздарю и себя в Твои руки предам,

Светом наполню души неимущей пространства,

Ясности люстры развешу по тёмным углам

И освещу катакомбы свечой постоянства.

Всё раздарю и себя в Твои руки предам.

Видишь, я весь – как открытая светлая пустошь!

Что же, бери и суди, коли стоят труда

Свет, и простор, и открытость души неимущей.

Буду ль Тобою я взят, и судим, и казним,

Или ж отвержен, и даже и память избыта?..

Всё, что я роздал – оно остаётся моим,

А сверх того ещё – свет, и простор, и открытость.

Подкупает глубокая и естественная интонация стихотворения, словно автор не просто говорит, но дышит словом. Вне всякого сомнения, это самобытный поэтический язык, глубоко перекликающийся с тем лучшим, что было создано в русской поэзии XX века. Для меня это – голос самой эпохи, звучавшей в поэте и заставлявшей звучать его струны.

При всём при том Александр Николаевич был человеком скромным, углублённым в себя, непубличным. Какое-то время он посещал литературное объединение «Родники» под руководством Юрия Полякова, который работал в тот период редактором «Московского литератора» и нередко бывал у него дома в гостях вместе с другом и учеником Волога – журналистом и писателем Александром Кормашовым. Собрания литовцев проходили в корпусе литфака московского института, что в своё время окончил и Поляков.

Тем не менее вся эта суета, весь стиль общения между авторами были чужды нашему герою и малоинтересны, и он так и остался одиночкой, годы и годы пишущим в стол. Скорее всего, стихотворчество было для него процессом крайне сокровенным, и он оберегал свой мир от посторонних глаз и ушей. Отношение к этой среде, кстати, как нельзя лучше отражено в стихотворении «Мы были наблюдательны, писаки…»

Вообще стихи Александра Волога тоже, как и он сам, плод советского времени: раннее творчество формообразованием и ритмикой частично выходит из поэтики Маяковского, развивается и разветвляется, то споря, то во многом пересекаясь с передовой поэзией шестидесятых. Однако постепенно голос автора начинает обретать собственную интонацию хотя и в традициях классического стихосложения, но вместе с тем и в русле современных тенденций – с использованием как точных, так и ассонансных, а также бедных и приблизительных рифм, с абсолютным предпочтением содержания – форме, с введением в тексты, особенно в диалоги, просторечной и диалектной лексики, делающей стихи подлинно русскими, достоверными и объёмными, с нежным, пристальным, крайне внимательным и трепетным отношением к каждой детали, каждому человечьему слову или жесту, каждой травинке и краске природы, с художественным своеобразием сюжетов и тематических ракурсов. Выкристаллизовываются и основные темы творчества – война, история, нравственно-философская, пейзажная и любовная лирика, гражданские и социальные мотивы, а помимо всего огромное количество портретов современников – портретов, с удивительным теплом и психологизмом воссозданных в слове. Обладая несомненной эмпатией, Волог очень тонко чувствовал и понимал людей, о чём свидетельствует и вот такое воспоминание Александра Кормашова: «Он умел фантастически дружить. И это было даже больше, чем обыкновенная дружба – это было полное и абсолютное приятие человека. Такого в жизни у меня больше никогда не случалось».

Окончание следует…