Мы были сплочены общей идеей: выступать в отдаленных районах и поселениях Башкирии с классическим репертуаром. Конечно, все были заинтересованы и соответствующим материальным стимулированием. Выступления проходили при отсутствии оборудованных площадок, в заброшенных старых домах, приспособленных под клубы, в амбарах зернохранилищ, в кузовах сдвоенных грузовых машин. Концерты начинались далеко за полночь, после возвращения стад животных с выпаса, вечерней дойки коров, окончания всех сельскохозяйственных работ.
В первых рядах обычно устраивались пожилые супружеские пары и хозяева, пустившие артистов на ночлег. Бывали случаи: сцена освещалась керосиновыми лампами, наши баянисты при исполнении вальса Шопена нередко впадали в дрему. Венера, не прерывая исполнения, проводила им ладонями по щекам и выводила музыкантов из сонного состояния. Зрители башкирской глубинки впервые в жизни видели классическую танцовщицу, удивляясь легкому газовому тюнику, танцу на пуантах. Пожилые женщины прикрывали платками лица мужей, мешая им любоваться на оголенные ноги балерины. Концерты пользовались большим успехом.
Кочевая жизнь артистов без гостиниц и столовых была сложной. Ассортимент редких сельских магазинов-лавочек был скудным: сахар, яйца, печенье. Радостной была встреча в Баймаке с гастролирующими артистами Башкирского драматического театра. На одном «островке» районного центра расположился Дворец культуры, гостиница и универмаг. Директор театра Р. Шафиков встревоженно сообщил, что они где-то потеряли н. а. СССР Зайтуну Исламовну Бикбулатову. Потом кто-то случайно обнаружил ее спокойно сидящей в витрине запертого универмага. Поздно ночью, отыскав заведующего магазином, мы вызволили Бикбулатову из ее заточения.
Прибыв в очередное село, мы сразу отправлялись знакомиться со «сценой», на которой нам предстояло выступать. Помню, однажды заведующая клубом, в котором давно не проводилось никаких мероприятий, продемонстрировала помещение, где не было скамеек, но зато зрительный зал оккупировало стадо рогатых черных коз... Заведующая заверила нас, что к вечернему выступлению помещение приведут в порядок. Ночью, после окончания концерта, зрители разошлись по домам. Артисты, переодевшись, также собирались покинуть клуб. Открыв двери в темноту, все застыли, шокированные зрелищем: на них были устремлены сотни светящихся глаз рогатых чудищ, тела которых полностью слились с темнотой. Они словно с укором вопрошали: «Ну скоро вы уже освободите наше помещение?!»
Наш оперный театр в то же самое время находился в бедственном финансовом положении. Мы постоянно принимали умоляющие звонки директора театра с просьбами переслать в Уфу сборы денежных средств от концертов.
В одном из районных центров мы встретились с Кларой Габдрахмановной Тухватуллиной – заведующей отделом Башкирского обкома КПСС, которая проводила конференцию с партактивом. Она с удивлением спросила: «Что вы делаете в этой глуши?!» Мы объяснили, что знакомим сельских жителей, никогда воочию не видевших классического искусства, с балетом и оперой. «Да вы настоящие Народные артисты! – воскликнула Тухватуллина. – По возвращении в Уфу немедленно подавайте документы на оформление почетных званий!»
В Уфе нам действительно оформили наградные листы, но секретарь парторганизации, посоветовавшись с нашей народной артисткой, отправила их в мусорную корзину. Тухватуллиной стало известно об этом случае, и она приказала заново оформить наградные листы и доставить напрямую в горком КПСС для утверждения.
Спустя какое-то время я забрал свои документы у секретаря горкома Китабовой. Её удивил мой поступок. Она сказала: «Обычно люди приходят, чтобы поторопить принятие решения. Впервые вижу, что артист сам отказывается от почетного звания!» Мой отказ от запоздалого награждения стал для меня внутренним удовлетворением, протестом чиновникам от культуры.
...Учеба в институте, преобразованном позже в систему БГУ, проходила в жестких условиях. Я ни разу не воспользовался положенными по закону учебными отпусками для участия в экзаменационных сессиях. Все экзамены и зачеты сдавал преподавателям с первого захода. У меня в кармане всегда лежала записная книжка, по которой я повторял дефиниции, характеризующие тот или иной предмет. Срыв за пятилетнее обучение случился лишь однажды, на экзамене по предмету «Земельное право». Преподаватель, огорченный неявкой студентов для сдачи экзаменов по составленному им самим расписанию-графику, не стал слушать и меня. Основная часть обучающихся студентов была из правоохранительных органов, секретари судов – не все они своевременно могли явиться на сдачу.
Однажды, чтобы расположить к себе преподавателя по истории КПСС, группа студентов пригласила его в ресторан. Каково же было разочарование этих хитрецов, когда на следующий день все они получили неудовлетворительные оценки!
Итоговые государственные экзамены я также сдавал без отрыва от работы, хоть это и совпало с концертными гастролями по районам Башкирии. Вечером, по окончании концерта, на попутках приходилось добираться до Уфы. Рано утром, приняв душ, я отправлялся на экзамен, а вечером возвращался назад в коллектив для участия в очередном концерте. Заведующему кафедрой Гилязову стало известно о моих проделках, он возмутился несерьезным и легкомысленным, как он считал, отношением к важным государственным экзаменам.
Диплом и значок мне вручили отдельно из-за того, что я не смог присутствовать на церемонии вручения дипломов выпускникам. Моим желанием было работать в следственных органах либо в адвокатуре, но мне объяснили, что это возможно только после работы в народном суде. Тут же, на кафедре, предложили представить мою кандидатуру в судьи, так как мой возраст и солидный жизненный опыт могли играть весомую роль при принятии решений о судьбах людей. Прохождение практики в народном суде меня не впечатлило из-за большого количества рутинной «бумажной» работы.
Наступил последний, двадцатый год работы в театре. На меня возложили обязанности председателя профкома. В процессе работы я пришел к мысли, что администрация театра действует в отрыве от чаяний и нужд артистов. Республиканское Министерство культуры полностью устраивает безвольный, безынициативный директор, попавший под влияние секретаря парткома и доморощенных руководителей балета. Артисты, увлеченные своей творческой работой, не уделяли должного внимания и уж тем более не контролировали работу администрации, занимавшейся решением своих личных корыстных интересов.
Осенью 1976 года состоялись гастроли в Каракалпакию в рамках «Дней литературы и искусства Башкирии». В составе концертной бригады, куда по этому случаю была включена молодая певица Назифа Кадырова, мы объездили немалую часть дружественной автономной республики. Познакомились с бытом и жизнью довольно бедного из-за неразвитой экономики региона, но добросердечного народа. Основным средством передвижения там были ослики: на окраине каждого населенного пункта паслись эти замечательные вьючные животные. Жители, которым было необходимо посетить соседнюю деревню, седлали одного из ослов и, добравшись до пункта назначения, оставляли его на таком же пастбище, где животное паслось, ожидая следующего седока.
Не доверяя распоряжение нашими судьбами после выхода на пенсию некомпетентным руководителям, которые предоставили бы нам работу в качестве педагогов-репетиторов, мы с супругой решили покинуть театр. По возвращении из Каракалпакии я получил предложение от председателя обкома профсоюза строителей и ПСМ (промстройматериалов) Д. В. Краева занять должность заведующего организационно-инструкторским отделом обкома профсоюза. С Дмитрием Васильевичем Краевым я познакомился и тесно общался в ходе очередного ремонта оперного театра – он был куратором работ от обкома КПСС. Ответ на его предложение я должен был дать в течение суток.
Венере Галимовой оставлять театр было сложнее, чем мне. Но мои доводы, что не «балетом единым жив человек», что мы вступаем в фазу новой жизни, добросовестно отдав часть своей души благодарному зрителю, в конце концов убедили ее. Вначале Венера вела предмет «хореография» в художественно-спортивной федерации Башкирии, затем несколько лет преподавала классический танец во Дворце культуры нефтяников. Ее ученики Роман Рыкин, Константин Иноземцев, Гульнара Халитова, Римма Закирова в дальнейшем составили первую группу набора в Уфимское хореографическое училище.
Спустя месяц после нашего ухода из театра нас посетила заместитель министра культуры Башкирии Расима Файзрахмановна Чурова, обиженная и огорченная тем, что мы по-тихому, не оповещая высшее руководство, покинули театр. Суля нам моральные и материальные блага, просила вернуться в театр. Но мы объяснили, что не можем исполнить ее просьбу. Из уважения к своему искусству и нашему зрителю мы твердо решили своевременно завершить карьеру танцовщиков, так как не считали возможным, находясь в довольно зрелом для хореографического искусства возрасте, достоверно воплощать на сцене образы юных героев балетных спектаклей. Уступая дорогу поколениям молодых артистов, мы предоставляли им возможность для творческого роста.
Чурова оценила и приняла наш выбор. Она была одним из преданных, действительно переживающих за башкирское искусство руководителей. Таким людям, к сожалению, не дано долголетия...
Прощаясь с театром, я не предполагал, что по прошествии двенадцати лет вынужден буду возвратиться и спасать БГТОиБ, возрождать его из руин.
Продолжение следует…