«Мой путь, моя судьба...» Часть восьмая

Я не уделял должного внимания девочкам нашей башкирской группы, и это было взаимно. Петя Леонарди за необщительность называл их всех «синечулочницами, фуриями болотными». Мусульманские женщины веками были воспитаны целомудренно, в скромности, и это не совсем еще исчезло в условиях современной цивилизации. Общение мое ограничивалось редкими угощениями «кавказскими конфетами». Однажды, имея кое-какие деньги за выступления в Кировском театре, я прокатил на шлюпке по Фонтанке, Лебяжьей канавке и Неве трех девочек: Венеру, Эльзу и Этеллу. Как мне впоследствии сообщила Венера, девочки между собой обсуждали нас, мальчиков. Я же был для них изгоем – хулиганом, с которым стыдно было бы даже пройти рядом по улице.

Девочки тщательно готовились к танцам, устраиваемым вечером в общежитии. Я из любопытства однажды посетил это мероприятие, покружился в вальсе с румынкой, Магдаленой Попа. Об этом стало известно Кумысникову, и он в дальнейшем, в письмах ко мне, подробно сообщал о судьбе, успехах Магдалены.

Мою одноклассницу Венеру Галимову отличала романтическая одухотворенность. Выступая на сцене филармонии и Кировского театра, она пользовалась заслуженным успехом, в течение ряда лет исполняя с выпускниками училища дуэты – «Мелодию» К. В. Глюка, «Размышление» Ф. Листа с Созуром Токаевым, Геннадием Шрейбером. В ее репертуаре были классические вариации – Маши в балете «Щелкунчик», драгоценных камней в «Спящей красавице», Гавот из «Пламени Парижа». С учетом артистичности и профессиональной индивидуальности Венеры для нее были поставлены концертные дуэты: вальс из балета «Шурале» с Ильдусом Хабировым, «Пастушья песнь» с Салаватом Абдуллиным – последний номер был показан в Москве в дни Декады литературы и искусства Башкирии, уже в паре с Марсом Чувашаевым.

В выборе номера для моего сольного выступления на выпускном концерте возникли проблемы. Я отказался от предложения Н. П. Ивановского исполнить раз йе йеих из балета «Корсар». После обсуждений с Рудольфом Нуреевым, который на тот момент уже учился в ЛГХУ, я выразил желание выступить в раз йе йеих из балета «Пламя Парижа». Этот эффектный дуэт я исполнил на Кировской сцене в паре с балериной театра Ксенией Тер-Степановой.

У меня совсем не сложились отношения с нашим классным руководителем, Анной Васильевной Пигулевской, дочерью священника, до революции служившего в Театральном училище. Она писала письма моей матери, сообщая, что «в хорошей башкирской группе ваш сын портит и тянет вниз положительные показатели коллектива».

Кумысников предупреждал меня, что на педсоветах преподаватели общеобразовательных дисциплин не раз ставили вопрос о моем отчислении из училища, но Н. П. Ивановский, художественный руководитель училища, и педагоги специальных предметов дружно выступали против отчисления, обосновывая это тем, что в таком случае нужно будет расформировывать всю башкирскую группу.

Я вместе с одногодками Валерой Шульманом (Пановым) и Аликом Новиченком был определен в разряд «трудновоспитуемых». Валера и Алик были на один год отчислены из училища, меня же отчисление, к счастью, миновало. Пигулевская впоследствии отыгралась на государственных экзаменах по общеобразовательным предметам. Дело в том, что в качестве эксперимента нашу группу перевели на обучение по программе обычной средней общеобразовательной школы, со сдачей государственных экзаменов на аттестат зрелости. Нам добавили несколько предметов, в частности тригонометрию, которую я категорически не воспринял, считая этот предмет не имеющим никакого отношения к балетному искусству.

К счастью, экзамен по истории СССР отменили, в связи с разоблачением «английского шпиона» Л. П. Берия. По литературе мне достался рассказ М. Горького «Старуха Изергиль». Я с пафосом поведал: «Данко вытащил из груди свое сердце и осветил толпе путь из мрака темноты». Присутствующий в комиссии Н. П. Ивановский поправил: «Данко вырвал сердце из груди...»

В одном из больших балетных залов установили столики для сдачи экзамена по тригонометрии. Одноклассница, круглая отличница Венера Галимова, тайно передала мне шпаргалку, и я, делая вид, что решаю задачу, аккуратно списывал решение. В какой-то момент ко мне подсела Пигулевская, как мне тогда показалось, с самыми добрыми намерениями. Она заявила, что решение у меня неверное. Своей цели Анна Васильевна достигла: в полном замешательстве я оставил задачу нерешенной, хотя ответ в шпаргалке был правильным.

В итоге тригонометрию вместе со мной не сдали еще Игорь Чернышев, Лев Марик и Сергей Савков. Нам, четверым, объявили, что диплом вручат только после переэкзаменовки по предмету тригонометрия, и это повергло нас в подавленное состояние. Надо сказать, что мы вовсе не были безграмотными неучами. Система обучения общеобразовательным дисциплинам была построена таким образом, что по основным предметам ежегодно проводились итоговые годовые экзамены – устные и письменные. Чтобы перейти в следующий класс, учащиеся вынуждены были в полном объеме освоить учебную программу.

В довершение моих бед в столовой училища произошел скандал. В тарелке супа я обнаружил таракана. Обратился с претензией к поварихе, тете Дусе, она же схватила усатое насекомое и со словами: «Это щепка», – отправила себе в рот. Об этом стало известно парторгу училища Слатвинской. Меня вызвали и устроили разнос: «Как ты смел оскорблять работников столовой?! Да ты еще и не комсомолец?! Вот сдадим тебя в Советскую армию, не будешь допущен до государственных экзаменов!» – разорялась парторг.

Идеологическое и патриотическое воспитание в училище ограничивалось установленным в коридоре бюстом И. В. Сталина с не вполне понятным нам лозунгом: «Сталин – это Ленин сегодня». Здесь же были оформленные каждым классом в отдельности стенды в честь 70-летия со дня рождения вождя. Тем не менее, имелась установка: выпускники должны были покидать стены училища членами ВЛКСМ. Меня срочно, в сопровождении воспитателя, отвели в районный комитет ВЛКСМ у Аничкова моста и там без лишних хлопот приняли в ряды комсомола.

На торжественное вручение дипломов однокурсникам нас четверых, не пересдавших экзамены, не пригласили. Диплом об окончании ЛГХУ не мог быть выдан без аттестата зрелости, и я обоснованно считал, что отсутствие документа значительно сузит возможности трудоустройства. В тот момент семнадцатилетний юноша избрал не лучший выход из своего морально-психологического состояния, решившись на отчаянный поступок. Через окно третьего этажа я спустился на узкий карниз здания и, огибая многочисленные колонны, пробрался из учебного корпуса в помещение общежития.

Рудольф Нуреев тогда коротко охарактеризовал мой поступок: «Дурак! Кому и что ты хотел доказать?». Затем добавил: «На распределение выпускников училища прибыла Нинель Юлтыева, бывшая балерина башкирского балета, она набирает выпускников в казанский Театр им. М. Джалиля. Идем к ней!». Обсуждая перспективы дальнейшей жизни и карьеры танцовщика, Рудольф Нуреев настоятельно советовал не возвращаться в Уфу, считая балетную труппу и ее руководство «мерзким».

Примечательно, что из Башкирии никто официально не приехал поприветствовать выпускников и поблагодарить педагогов училища. Министерство культуры БАССР недостаточно интересовалось учащимися из Башкирии. У меня постоянно, ввиду отсутствия денег, возникали проблемы с отъездом в Ленинград после летних каникул. Всем мальчикам железнодорожные билеты приобретались министерством, а я, лишенный отцовского пособия, ехал за свой счет. Адоль Хамзин, самостоятельно поступивший в ЛГХУ, также не имел никакой помощи от республиканского Минкульта. Однажды он вынужден был добираться до Ленинграда вместе с нами, без билета. Во время обхода поезда контролерами меня, как самого «компактного», прятали в багажном ящике под сиденьями. По окончании училища Адоль успешно работал ведущим солистом в МАЛЕГОТе, педагогом дуэтного танца.

Все же спустя некоторое время правительство Башкирской АССР отметило труд преподавателей ЛГХУ и их вклад в подготовку для республики профессиональных кадров артистов балета. Найме Валеевне Балтачеевой и Абдрахману Летфулловичу Кумысникову были присвоены почетные звания заслуженных артистов БАССР.

Н. В. Балтачеева – сподвижница и одна из любимых учениц А. Я. Вагановой, девять лет обучала девочек из Башкирии. В классе Балтачеевой Венера Галимова блестяще освоила технику классического танца. Щедро одаренная от природы, обладающая феноменальной хореографической памятью и музыкальностью, Галимова усвоила самую суть методики преподавания, разработанную Вагановой. Это позволило ей в дальнейшем применить полученные знания в деле воспитания молодых танцовщиц.

В характеристике государственной экзаменационной комиссии в ЛГХУ, данной выпускнице Венере Галимовой было отмечено удачное сочетание чисто внешних, физических данных с поэтической одухотворенностью танца, столь необходимое для актрис лирико-драматического амплуа.

Продолжение следует…