Последний романтик атомоходов второго поколения. Часть двадцатая

Первое время на выходах в море, особенно в период путины в Баренцевом море, когда в кромешной темноте впереди по курсу следования возникал настоящий город в огнях, меня охватывала тревога. А это рыболовные сейнеры в сезон «вспахивают» море: не обращая внимания на военные корабли и торговые суда, следуют за косяками трески. Удивительно, как не наезжают они друг на друга, ибо не соблюдают никаких правил – только рыба и рыба. Подводная лодка следует по назначенному маршруту, как слаломист, ловко маневрируя между ними в пределах назначенной полосы движения и никак себя не обозначая (тогда на подводных лодках не было специального проблескового огня). Но иногда и погружение подводной лодки не спасало от происшествий.

На флотилии были случаи попадания подводной лодки в рыболовецкие сети. Даже в нашем соединении одна из подводных лодок в назначенном полигоне боевой подготовки в подводном положении попала в сети. Она, почувствовав стесненность в маневрировании, всплыла в надводное положение, боцманская команда перерубила сети, зацепившиеся за средние горизонтальные рули, после чего лодка опять погрузилась. Рыбаки подали на подводников в суд, попутно посчитав убытки за рыбу, которая была как будто уже в сетях, и, списав внутренними актами все ценное оборудование сейнера, даже дорогие личные вещи экипажа, которых, может, никогда и не было. Однако фокус не удался: высокий суд учел, что район был официально закрыт на период проведения учений и все мореплаватели об этом извещены. Все годы на должности старшего помощника командира пришлось волей или неволей действовать в соответствии со ст. 191 Корабельного устава ВМФ 1978 года: «Частое оставление корабля старшим помощником командира корабля несовместимо с должным исполнением им своих служебных обязанностей». Ни прибавить и ни убавить.

В тот период в дивизии сформировался великолепный коллектив старших помощников командиров: Георгий Горбунов, Виктор Сорокин, Эдуард Рыбаков, Николай Ермаков, Борис Бледнов, Валентин Надеждин, Николай Масленников, Олег Станкевич, Николай Ручьев и Евгений Телегин. Учились друг у друга, помогали, подсказывали, делились опытом. Получив у начальника штаба дивизии чистый экземпляр «Журнала боевой подготовки» (ЖБП) на новый учебный год, собирались и вместе заполняли, чтобы исключить ошибки. Готовили документы, подчас занимались «очковтирательством», особенно по мероприятиям, которые на нашей службе были явно второстепенными и в пределы 24 часов в сутках не укладывались. Однако оформляли всё тонко, чтобы не могла разоблачить ни одна “штабная крыса”.

Кроме того все мы освоили одно неписаное правило: если указал в ЖБП, что проведены какие-то корабельные мероприятия, то через две недели уже практически никто не сможет доказать, что их не было. Могут быть мелкие замечания, что плана нет, что личный состав нетвердо знает какие-то действия, но в целом – выполнено. А вот если, проведя мероприятие, даже на выходе в море, не укажешь его в ЖБП, то через две недели уже никому и никогда не докажешь, что оно имело место. Особенно ювелирно это получалось у Бориса (между нами – Боб) Бледнова. Даже начальник штаба дивизии искренне удивлялся и ставил нам его в пример, как тому удается провести занятие с личным составом даже в обеденный перерыв. При этом все четко документально оформлено, комар носа не подточит. Одним словом, живой, отзывчивый, неформальный коллектив. Именно будучи старпомом, я сильнее всего ощущал помощь и поддержку коллег. Кстати, все они впоследствии стали командирами подводных лодок, командирами воинских частей, некоторые – адмиралами, ведущими флотскими учеными, преподавателями учебных центров по подготовке подводников, руководителями высших кадровых органов.

Помню, при подготовке к первой боевой службе в качестве старшего помощника командира взял в руки Руководство и приуныл: каким образом все это осуществить на практике, не представляю. Поднялся за советом на пятый этаж казармы к старшему помощнику К-302 Олегу Станкевичу. Он уже капитан 2 ранга и на этом деле собаку съел. Выслушал меня – молча, достал из сейфа сложенный гармошкой «Контрольный лист подготовки к боевой службе». Развернул эти пять листов, расчерченных с обеих сторон тушью на таблицы, которые заполнены мелким убористым почерком. Взял я «гармошку» в руки, и все стало ясно как день: начиная от поваренной соли и кончая ракетным оружием, все учтено и расписано. Остается только привязать всю эту красоту к периоду времени, отведенному на подготовку, – и готово. Хотя, конечно, все эти пункты канцелярским языком расписаны и в Руководстве, но инструмент, который вручил мне Олег, намного облегчал работу старшего помощника. Более того, снимал страх перед процессом, особенно перед первой боевой службой, когда по должности вся организационная работа ложится на старпома.

Должен отметить, что нашему поколению подводников очень повезло: в военно-морских училищах преподавали и воспитывали нас офицеры – участники Великой Отечественной войны. К примеру, заместитель начальника факультета, капитан 1 ранга М. М. Домнич рассказывал, как на дизельной подводной лодке, где он был старшим помощником командира, доставляли в осажденный Севастополь горючее, боеприпасы, продукты и медикаменты. В светлое время у причала ложились на грунт, враг обстреливал корабли у причала прямой наводкой. Кислорода для дыхания не хватало, травились парами бензина, которые попадали в отсеки. В темное время – всплытие и продолжение выгрузки, погрузка раненых и обратно в Новороссийск.

Начальник училища контр-адмирал Г. П. Тимченко воевал на катерах, и среди преподавателей было много его однополчан-катерников. Один из них воевал на Черноморском флоте. После прибытия из госпиталя, для вхождения в боевую обстановку, вышел в море с командиром другого торпедного катера на перехват конвоя. Задание выполнили, однако корабль охранения конвоя противника превратил деревянный катер буквально в щепки. На поверхности моря среди обломков остались только двое – наш преподаватель, раненный в ногу, и тяжелораненый командир катера. В течение суток наш преподаватель держался на воде, а товарищ держался за его здоровую ногу. К счастью, их подобрали свои. Таких историй было множество. Специально нас никто не собирал, в курилке в неформальной обстановке узнавали эти героические истории.

Наше поколение, которое прошло службу и стало командирами, как правило, на современных подводных лодках второго поколения, воспитывалось и училось у командиров дизельных подводных лодок. Они вынесли на своих плечах начало холодной войны, когда подводные лодки с ограниченными боевыми возможностями и без элементарных бытовых условий пребывали на боевой службе в отдаленных районах по шесть-восемь месяцев. В том числе и эпопею Карибского кризиса. Только на мостике атомоходов наши старшие товарищи-командиры ощутили скорость подводной лодки и мощь ее ракетного оружия. Нам они казались людьми из другого мира.

Вскоре убыл на береговую должность с повышением капитан 2 ранга В. С. Борисов. Казалось, никто не сможет его заменить. Всегда доброжелательный, склонный выслушать каждого, понять и помочь, он пользовался безоговорочным авторитетом и любовью всего экипажа. Не считал, в отличие от некоторых политработников, что его партийный билет «краснее», чем у остальных членов экипажа. Про таких офицеров говорят: настоящий комиссар. Он навсегда остался другом и старшим товарищем для каждого из нас.

Экипаж на глазах обновлялся. Офицеры уходили с повышением. Спрос на наших офицеров в дивизии был высок. В 1979–1980 годах в состав экипажа влились восемь молодых офицеров. Естественно, мы изучали будущих лейтенантов в период, когда они прибывали на стажировку из военно-морских училищ. Как показала их дальнейшая служба на нашем корабле, были отобраны самые достойные. Командиру удалось отправить офицеров электромеханической боевой части на обучение и практическую отработку в обнинский Учебный центр, а молодого корабельного врача лейтенанта С. А. Бойцова [27] – на подготовку во флотский госпиталь. Боевое дежурство, выходы в море были связаны с прикомандированием офицеров из других, менее загруженных кораблей. Поэтому многие командиры и старпомы вслух жаловались:

– Отличный у Ворошнина корабль, а как в море – так наши офицеры за них отдуваются.

Полтора месяца прошли быстро, молодые наши офицеры получили практику, отработали на «отлично» по всем корабельным расписаниям. Процесс очередного обновления офицерского состава корабля прошел безболезненно. Замечу, что в дальнейшем практически все офицеры – ученики Ворошнина достигли высоких вершин в профессии. Стали командирами подводных лодок, командирами БЧ-5, флагманскими специалистами, Главным механиком Военно-морского флота, а также учеными – Действительный член РАН, 3 доктора наук, 3 кандидата наук, 4 профессора, лауреат Премии Правительства Российской Федерации, руководители самых различных государственных и частных организаций. Старшие помощники – командирами кораблей: В. З. Еремеев, В. П. Лушин, Н. Я. Марьяшин, Б. С. Зулькарнаев. Капитан 1 ранга В. П. Лушин стал Героем Советского Союза. Чувствуется рука мастера.

Но все это случится через много лет. А пока будем дальше повествовать о том, как куется слава корабля и течет флотская непростая жизнь.

_________

[27] С. А. Бойцов – впоследствии генеральный директор ФГБУ «НМИЦ кардиологии», доктор медицинских наук, профессор, Действительный член РАН, заслуженный врач России, полковник медицинской службы.

Продолжение следует…