Жизнь и труды Ивана Федоровича Бларамберга. Часть тридцать четвертая

На полпути мы наткнулись в узком ущелье на небольшой родник, который назвали в честь нашего проводника Суюн-Чешмеси. С вершины Дирем-Дага перед нами открылся прекрасный вид на окрестности, раскинувшиеся у наших ног, но далекий горизонт был окутан дымкой. Карелин, я, Муригин и топограф провели съемку местности и с помощью буссоли и маленького теодолита произвели пересечение всех главных пунктов гор с Актамом (Оксусом), русло которого извивалось по степи, Балханским заливом, полуостровом Дарджи и т. д. Затем Муригин еще раз проверил данные. Была определена и географическая широта Дирем-Дага. Все это заняло у нас четыре часа. Фелькнер между тем провел геологическое обследование гор и собрал образцы для дальнейшего изучения.

Наши казаки соорудили тем временем пирамиду из крупных камней и обломков скал высотой 7 футов, куда мы спрятали бутылку из-под шампанского с запечатанной в ней запиской с нашими именами в память пребывания здесь первых европейцев, которым посчастливилось подняться на эту вершину. В 5 часов мы стали спускаться вниз по Ослиной тропе. Карелин из-за усталости заночевал с частью казаков на полпути к лагерю у Меулам-Кель-Чешмеси, а я с остальными членами экспедиции продолжил спуск к лагерю. В темноте мы сбились с пути, часа два блуждали по ущельям и руслам дождевых потоков и поздно вечером добрались до нашего лагеря у вышеупомянутого родника, смертельно уставшие, с разорванной обувью или даже босые от четырехдневного подъема по скалам и каменистым горным тропам. Я поднимался на многие горы на Кавказе, в Талыше и в Мазендеране, однако подъем на Балханские горы показался мне наиболее трудным. Мы принесли много растений, насекомых и образцов горных пород; среди растений было одно, которое дает смолу под названием Gummi gallanum. Мы захватили с собой также несколько рогов горных козлов, живущих в этих горах, где, по словам туркмен, встречаются иногда и пантеры.

Долина, в которой был расположен наш лагерь, простиралась с северо-запада на юго-восток.

Карелин прибыл 13 сентября, в 8 часов утра, и мы отправились в обратный путь. В 11 1/4 часа мы были уже у родника Ядыхяр, где снова наполнили наши бурдюки водой, и направились отсюда в юго-западном направлении по широкой долине, имея слева от себя разветвленную горную цепь Шах-Кули. Когда в 1821 г. полковник Муравьев стоял на Актаме, он послал в предгорья двух офицеров, которые обнаружили здесь источник Беур-Куй-Гасан-Кули.

Пройдя около 5 верст, мы вступили на широкую равнину, усеянную камнями и редким кустарником. На полдороге сделали привал. Воспользовавшись этим, мы определили высоту горы Дирем-Даг. В 6 1/2 часов мы прибыли обратно к Актаму, где на противоположном берегу увидели караван из 50–60 верблюдов, шедший с полуострова Дарджи в Хиву за мукой. Отсюда Муригин с помощью буссоли произвел пересечения с главными вершинами Балхан. Затем мы вытащили из камыша наш кулас и начали переправу, которая благополучно закончилась за 1 ½ часа. Ночью лошади и верблюды сами переплыли Актам. Здесь, на левом берегу, к нам явился некий Хаджи-Нефес и показал бумагу, которую хранил в выдвижном ящичке. Это было благодарственное письмо, которое получил его отец в 1781 г. от графа Войновича и которое засвидетельствовал потом в 1821 г. полковник Муравьев. Рано утром, 15 сентября топограф продолжил съемку долины реки, начатую вчера, а Муригин определил астрономическую широту пункта переправы на Актаме. Господствовавший теперь западный ветер гнал воду из залива в реку, так что оба колышка полковника Муравьева скрылись. В 6 1/2 часов температура воды в Актаме была 12°.

В 9 часов мы отправились в путь по левому берегу Актама, в то время как топограф спустился вниз по реке, чтобы произвести съемку берегов.

После трехверстного перехода мы повернули налево в степь и, проехав еще 5 верст, сделали привал. Жара в тени была 26°. В 5 часов вечера добрались до холма, вблизи которого стояли на якоре оба киржима, оставленные здесь из-за мелководья. Отсюда я с 11 казаками и 2 хозяевами туркменских плоскодонок отправился по воде, чтобы уточнить съемку Балханского залива, сделанную полковником Муравьевым. Мы плыли всю ночь при луне на веслах. Залив имел глубину от 1 ½ до 2 саженей. Часто из-за незначительной глубины мы были вынуждены пользоваться шестами, чтобы как-то продвигаться вперед, поскольку встречный ветер не позволял нам поднять паруса. 15 сентября мы продолжили наше путешествие. Морская вода была чрезвычайно чистой и прозрачной, на дне можно было различать даже мельчайшие предметы. Из-за встречного ветра мы весь день шли на веслах и сильно устали и лишь поздно вечером прибыли на судно. Во время нашего отсутствия судно было тщательно обследовано, обнаруженные в трех местах течи законопачены.

Иван БЛАРАМБЕРГ. "Воспоминания"

М., Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1978.

Продолжение следует…