Мое ТМУ. Часть тридцать шестая

Сессия эта запомнилась мне на всю жизнь, впервые в училище я завалил экзамен – спецподготовку. На спецподготовке от нас требовали обязательного ведения конспекта и перед экзаменом, в отличие от других предметов, вопросы не давали. Риммер говорил:

– В билетах будет все, что есть у вас в конспекте. Ничего кроме этого.

Он же требовал, чтобы мы, если пропустили занятия, то записали бы в конспект хотя бы название темы, которую он давал в наше отсутствие.

У меня получилось так, что я пропустил две пары подряд, стоял в наряде. Естественно, по своему разгильдяйству, темы, а это было "Спрямление кораблей и Таблицы спрямления" в конспект не записал. Поэтому при подготовке к экзамену я даже не имел понятия, что мы эти самые таблицы изучали.

В билетах у нас было два вопроса и задача. Риммер предупреждал, что если ответим на два вопроса, но не решим задачу – два балла. Если не ответим на один вопрос, но задача будет решена правильно, то – тройка. Поэтому, когда я в своём билете обнаружил задачу на спрямление, я сначала не мог понять, о чем идёт речь, а, узнав, понял, что за отведённое на подготовку к ответу время я вряд ли, вслед за академиком Крыловым, сумею разработать теорию спрямления кораблей, чтобы решить эту самую задачу. Поэтому, посидев и поразмыслив, я сказал, что буду тянуть второй билет.

Услышав это, Риммер очень удивился, потому что до этого я все экзамены по спецподготовке сдавал на пятёрки, он даже попытался мне что-то подсказать, решив, что от волнения у меня в голове все перемешалось. Но все было бесполезно. Предмет я знал хорошо, но о спрямлении не имел представления (получилось почти в рифму).

Вытащил второй билет, смотрю: второй вопрос – спрямление. Я понял, что приплыл. Самое главное, что это самое спрямление было всего в двух билетах из тридцати пяти, и я умудрился оба вытащить. Сижу, жду своей очереди отвечать. Некоторые ребята плывут в вопросах, которые я отлично знаю, пытаюсь им подсказывать, с самим же собой мне все ясно. Риммер даже мне сделал замечание:

– Филимонов, вы бы вместо того, чтобы другим подсказывать, разобрались бы со своим билетом. Пришла моя очередь держать ответ. Рассказал первый вопрос, показал задачу, мне сказали:

– Свободен.

Позже мне ребята говорили, что Риммер кого-то из них посылал к Симоненко с вопросом, что ставить Филимонову? Симоненко ответил кратко:

– Что заслужил, то и ставьте.

Сдав экзамен, мы не расходились. После окончания экзамена у нас всегда было построение, на котором преподаватель зачитывал оценки. Дойдя до меня, Риммер сказал:

– Филимонов ответил на три, но поскольку это был второй билет, общая оценка – два балла.

Спецподготовка была у нас последним экзаменом, все предыдущие я сдал на четыре и пять. Завалили спецподготовку в нашей и эстонской группе человек пять. Нам, "двоечникам", дали три дня на подготовку к пересдаче, остальные ребята должны были разъехаться кто куда на практику. Но получилось так, что всех задержали почему-то на несколько дней в училище.

Чтобы народ не болтался без дела, обе наши группы после завтрака и до обеда, а также после обеда и до шестнадцати часов отправляли на улицу убирать снег вокруг училища. Январь в том году выдался снежным и холодным.

Сидя в теплом классе на первом этаже, мы с удовольствием наблюдали, как наши ребята под окнами на морозе и ветру соскребают снег с тротуаров. Глядя на наши довольные лица в окнах, они порой показывали нам кулаки. Но всех после шестнадцати и до ужина отпускали в город, нам же, чтобы наши пары не казались нам мёдом, Кулларанд говорил:

– А вы, двоечники, сидите и учите спецподготовку.

Я предмет знал хорошо, со спрямлением разобрался быстро, поэтому читал газеты и писал письма, до этого все было некогда. На переэкзаменовке я получил пятёрку, но в тот момент, когда Риммер объявлял оценки, подошёл Орсич. Риммер скомандовал:

– Смирно! – и доложил: – Товарищ капитан первого ранга, принял у курсантов пересдачу экзамена по спецподготовке. Орсич спросил, как сдали.

– Хорошо, Филимонов сдал на пять.

Орсич говорит:

– Не может быть.

– Филимонов сдал на пять.

– Не может быть.

Я стою, не могу понять, в чем дело, может быть, у него такая своеобразная манера шутить?

А Орсич продолжает:

– Три дня тому назад Филимонов на экзамене получил двойку, а сегодня вы ставите ему пять. Так не бывает.

Но Риммер довольно твёрдо ответил:

– Я опросил его по всему курсу и считаю, что сегодня он знает предмет на отлично.

Орсич недовольно хмыкнул и ушёл.

На практику уезжали мы в числе последних. Меня с рыжим парнем из эстонской группы по кличке Туляга – Эльмаром Туляковым, направили в Баку, на Каспий. Мы приехали в Ленинград рано утром. Прямых билетов на Баку не оказалось, решили ехать через Москву. Взяли билеты на вечерний поезд.

В Ленинграде на ремонте находился Додкин эсминец, около полугода тому назад они совершили переход из Североморска в Питер. Интересно, что по пути их эсминец должен был зайти в Таллин. Додка сообщил нам об этом из Калининграда, куда они зашли на несколько дней. Но в Таллине они постояли на рейде около суток и ушли дальше. Мы с мамой ходили на берег моря, смотрели на их эсминец. Представляли, что и Додка сейчас, наверное, смотрит на Таллин. Теперь я Додке заранее послал телеграмму о своём приезде, его отпустили до 24:00, и он даже встречал меня на вокзале. Эльмар поехал к каким-то своим питерским знакомым, а мы с Додкой провели весь день вместе. Додка служил уже третий год, и не был тем салажонком, каким я его видел полтора года тому назад. Он стал бывалым моряком, их эсминец на Севере много времени проводил в море, да и сам переход на Балтику в осенние шторма кое-чего стоил.

Ранним утром мы прибыли в Москву. Билеты на Бакинский поезд достали только на следующий день. К этому времени папа с Татой и Серёгой уже вернулись из уральского "атомного городка" в Москву. Приняли нас с Эльмаром тепло, мы очень хорошо посидели вечером. На Серёгу, которому шёл десятый год, Эльмар почему-то произвёл большое впечатление, и он весь вечер от него не отходил. Утром мы уехали.