Классическая глубина или антиклассическая поверхностность?

Вспомним, как еще в начале прошлого века раздавались призывы сбросить классику с корабля современности. К сожалению, те, кто и сегодня повторяет эти обветшалые лозунги, тем самым причисляя себя к разряду «супермодерна», не задумываются о том, что «сбросить классику с корабля современности» – на деле значит сбросить с него компас и другие навигационные приборы, карту, спасательные шлюпки и круги, запасы пресной воды, а в конечном итоге и сам штурвал.

Прочитал в «Литературной России» заметку молодой журналистки и писательницы Анастасии Поповой «Времена устаканились», и перо потянулось к бумаге. Но не в плане спора, а в порядке маленьких уточнений и продолжения разговора на эту тему. Ибо тема-то актуальная…

Попова пишет: «Та литература, которой зачитывались в советское время, не будет популярной, потому что это беллетристика времени, которое прошло. После Арбениной и Любаши поэзия в классическом стиле выглядит мертвой, а после South park, ценности которого вы не понимаете, писать как раньше уже невозможно. Вам кажется, что South park, “Наша Раша”, “Парфюмер”, “Алхимик” – это все мусор, которым забивает себе мозги народ вместо реальной литературы. Вам сложно осознать, что эти произведения выбрали другой язык и другие приемы для того, чтобы передать окружающий мир. И этот язык ближе потребителю, чем тот, которым пользуетесь вы. Непопулярна не литература, которая жива, актуальна и вездесуща всегда. Непопулярен конкретный писатель, который не так гениален, чтобы его читали или на его произведения ставили фильмы, писали музыку…»

Начнем с «девочки-скандал». Безусловно, у Земфиры замечательные вокальные данные и способность интонировать, но тексты…

Он твой мальчик. Ты его девочка.

Он обманщик, да и ты не припевочка.

Ты наследила, а он же не понял,

Что это было, кто этот кроме…

И полетели ножи и стаи упреков.

И заблудились во лжи и в собственных чувствах…

Он тебя – таки убьет, но в самом финале, а пока дыши…

В следующем куплете почти то же самое, только уже она его убьет в самом финале. Приходится констатировать, что действительно классическая поэзия здесь убивается наповал.

«Эти произведения выбрали другой язык и другие приемы для того, чтобы передать окружающий мир». Сейчас все чаще стали говорить о каких-то других языках, забывая о русском языке, который, наверное, все-таки не за красивые глазки был назван «великим, могучим, правдивым и свободным».

Русский язык обширен и разнообразен, он включает в себя родники, реки и моря диалектов, просторечий, архаизмов, профессионализмов, жаргонов, заимствований. Попадают в него и болотистая жижа, и канализационные вытечки ненормативной, обсценной лексики.

«Литература» – это своеобразная система коммуникаций, в том числе «водопроводных» и «канализационных» труб, использующая ресурсы этого океана. В «раньшее время» на месте соединения «литературы» и «русского языка» были очень тонко устроенные фильтры типа «художественный вкус», «художественный идеал», «духовность», регулирующие и дозирующие приходящие потоки. Были и перегибы, когда к этим фильтрам добавлялась и даже заменяла их дамба «идеологизации», и тогда некоторые моря постигала участь Арала, или дистиллированная вода почти вытесняла живую, но океан оставался океаном, а литература литературой.

Но пришло поколение молодых сантехников от литературы, которые убрали фильтры за ненадобностью, закрутили вентили на трубах водопроводных и, наоборот, раскрутили их на трубах канализационных. От большого напора канализационные трубы прорвало, и по литературной поверхности растеклось то, что сейчас называют «другим языком». Плавает, пиарится, и к потребителю ближе. Это, конечно, гениально, кто ж с этим будет спорить: про это и «кино» снимают.

В начале заметки А. Попова пишет про перестроечные годы: «А вот эстрадная песня и рок-музыка просто ежедневно выдавали шедевры. Заметьте, любая песня – это 50% музыки и 50% поэзии. Мы видим, как видоизменилась поэзия. Появилось очень много приемов… Но сегодня мы имеем совсем другую поэзию, нежели раньше. А теперь включите телевизор. Какие концерты мы видим? Новенького маловато. Перепевают то, что появилось от начала советского времени до нынешнего. Не потому ли, что поэзия себя исчерпала и наступило время прозы? Не потому ли, что времена устаканились, мир объяснен и пришло строить новые догмы?»

Позволю себе небольшое лирическое отступление про «50% музыки». Рок-музыка как явление культуры расцвела в Великобритании в 60-е годы XX века, чуть-чуть захватила на своем пике 70-е, но выше достигнутого тогда акме не поднялась. Та вершина была очень высокой, поистине фантастической и, конечно же, в первую очередь связана с феноменом The Beatles, вслед за которыми можно также назвать в плане жанрового основополагания еще несколько групп – например, Deep purple, The Rolling Stones, The Kinks, The Who, Pink Floyd, а в США Creedence Clearwater Revival. Вся дальнейшая рок-музыка, в том числе и наша отечественная, которую упоминает А. Попова, в музыкальном отношении как раз то, о чем чуть далее она пишет как о перепевках, – порою небесталанная, но все-таки вариационная по отношению к шедеврам классики 60-х. И здесь важно отметить, что классикой музыка The Beatles стала в результате удивительного гармоничного синтеза «фолк» и «симфо» в гениально простом, кристально чистом «мелосе». Более того, каждый музыкальный инструмент в руках Джона, Пола, Джорджа, Ринго, а также в руках периодически приглашаемых ими для записи песен музыкантов не просто стал одушевленным (это мы можем наблюдать у многих по-настоящему профессиональных музыкантов), но высказал то сокровенное, что накапливалось веками.

The Beatles не строили новых догм, они блестяще использовали «классические приемы композиторов разных эпох и направлений от Баха до Штокгаузена», причем сумели творчески и высокохудожественно воплотить эти классические каноны в жанре их авторской, но по духу истинно народной песни, приобретшей благодаря им международное и интернациональное звучание и восприятие. В то же время они сумели извлечь квинтэссенцию позитива из элементов всех жанров поп-музыки, существовавших на начало 60-х годов XX века, и найти ей подобающее место между «симфо» и глубинной народностью в неразрывной мелодической целостности нового музыкального жанра. Так их музыка стала классикой не только рок-музыки, но и вообще песенного творчества. И в этой связи внимательный читатель может провести параллель между вкладом The Beatles в мировую музыку и вкладом Пушкина в российскую культуру.

Но это так, к слову. Ведь А. Попова имеет в виду не музыку, а поэзию: «Появилось очень много приемов…» Возможно, что-то и появилось, но много ли? И, по большому счету, появилось ли что-то действительно радикально новое по сравнению с началом XX века (В. Хлебников, В. Маяковский, обэриуты и т. д.)? Ведь там были и интуитивность, и лозунговость, и поиски формы, и все что угодно…

А теперь о самом главном, ради чего была проведена параллель между Пушкиным и The Beatles, – о понятиях «классика» и «неклассика» (или то, что противопоставляется классике). Начну с того, что фраза «классика несовременна, а современны всевозможные “Наши Раши”» эквивалентна фразе «космос несовременен, а современен пирсинг». Космос не может быть современным или несовременным, потому что он всевременен, неисчерпаем. А пирсинг – это пережиток первобытных украшений. Классическая литература – это литература о космосе в человеке, то есть о человеке, постигающем космос в себе и в каждой мельчайшей подробности бытия. А выдаваемое сегодня за литературу, близкую потребителю, – о пирсинге на носу человека и еще кое-где, переживаниях человека по поводу того, так и там ли проткнул, хорошо ли это сделал. В классике слово выражает больше, чем его словарное лексическое значение, оно космично. Вспомним, как Гоголь точно охарактеризовал художественный мир Пушкина: «В каждом слове бездна пространства». В популярных сегодня поделках «типа текст», «мыльная опера» или «сер и ал» слово означает либо только то, что означает, либо еще меньше, порою же – совсем ничего, оно по смыслу гораздо «короче» даже своего графического изображения и звучания, оно не космично, а косметично. Если в классике слова собираются по принципу «много званых, да мало избранных», и это настоящее соборование, то во многих нынешних поделках слова тусуются от «неча делать». Если в классике каждое слово на своем месте, нет ничего лишнего и ничего недостающего, то в так называемой «современке» слова могут располагаться как угодно, их можно легко поменять местами или заменить одно на другое. В классике герой и героиня проживают в онтогенезе историю всего человечества, оставаясь при этом индивидуальными неповторимыми личностями, а в «современке» они лишь худо-бедно исполняют роли «козла» и «телки», навязанные им самопиарящимся незадачливым «аффтаром». В классике, по меткому определению Ю. Кузнецова, есть объем – вертикаль и горизонталь, приходящие из бесконечности и уходящие в бесконечность, а в «современке» только плоскость, и мало что изменяет в этом смысле даже формат 3D. Классика идет по пути Христа, ее ens entium – воскрешение. «Современка» выбирает колею «Парфюмера», пытаясь извлечь ароматы из мертвечины.

…Одна моя ученица однажды сказала: «Некоторые ученики, оправдывая свое нежелание и неумение читать классику, говорят, мол, нам неинтересны Пушкин, Толстой, Шолохов, они несовременны. А на самом-то деле Пушкину, Толстому, Шолохову неинтересны такие недалекие в развитии ученики». Действительно, чтобы постигнуть глубину, простор, выси и всевременность классических произведений, уж не говоря о том, чтобы создать их, необходима колоссальная работа души, и именно в этом процессе человек становится по-настоящему свободным, развивается и совершенствуется. Словосочетание «работа души» сейчас тоже относится к разряду анахронизмов. Вот почему ближе к потребителю то, где такая работа не нужна. Глубина, широта и высь пугают и напрягают. Лучше оставаться на поверхности, расслабиться и плавать рядом с тем самым, что зовется «другим языком». Поэтому и литпроцесс сегодня все больше напоминает подледный лов на искусственной ледовой площадке Дворца спорта, где тепло и буфет под боком, а вокруг разные шоу крутятся. А еще чаще – рыбалку в домашней ванной, а то и, увы, в унитазе.

«Ведь чтобы написать роман,– констатирует А. Попова,– мне нужен всего лишь компьютер, а чтобы его продвинуть – свой блог и несколько пиар-фишек».

И бесполезно говорить рыбакам, что здесь рыбы нет. Они продолжают рыбачить и ловить рыбу, но не живую, а виртуальную. А живая, нетленная рыба водится в тех бездонных, открытых всем ветрам-стихиям пространствах, откуда ее извлекали сетью истинной гениальности «дядька» Пушкин, «дедка» Толстой или, например, человек, очень похожий на Шолохова. Извлекали из океана русского языка и запускали, живую и невредимую, в читательский мир. Приверженцы компьютерных технологий и интернет-ресурсов называют те способы «рыбалки» несовременными и устаревшими, далекими от потребителя, потому что это легче и не столь конфузно, нежели признать недосягаемость мастерства рыбарей-классиков.

А по поводу фразы, что «времена устаканились, мир объяснен, и пришло время строить новые догмы», думается следующее. Стекло, из которого сделаны стаканы, – материал хрупкий. Мир бесконечен в постижении. Классика не догматична, а диалектична. Поэзия, проза и кинематограф, наверное, все-таки не капуста, коза и волк, которых нельзя перевозить из века в век в одной лодке. А Пушкин, как говорится, он и в Африке Пушкин.

Так что классика – она и есть классика в исконном смысле этого слова: образец, эталон, ориентир… Более того, если внимательно вчитываться в классические произведения русской литературы XIX, да и XX века, то там можно найти гораздо больше правды о том, что происходит сегодня, в начале XXI века, чем в тех нынешних поделках, которые пытаются противопоставить классике.

Земфира Минюстом включена в реестр иноагентов