День рождения Марины Цветаевой в «Мечте». Часть вторая

Потом была удивительная театральная интерференция поэта и драматурга Цветаевой от режиссера Владимира Корчева:

«Первоначально тема формулируется "Театр Марины Цветаевой – от адресатов к персонажам". Отношения с разными людьми. Круг общения ее был действительно велик и разнообразен. И я даже бы сказал – многопланов: он менялся, и её отношение к людям менялось, и менялось соответственно отображение этих людей в её произведениях. Сегодня я хочу в своем сообщении донести подтему «Театр Марины Цветаевой – оптические явления и внутренняя провокативность». Мы говорим о театре Цветаевой и сразу думаем о некоем допуске – театральность и театрализация. Вот если заглянуть в театроведческий словарь, то театрализация – это режиссерский прием, это вообще адаптация литературного произведения для исполнения на сцене, создание инсценировки. А театральность – это совокупность вообще всех выразительных средств театра. Если мы почитаем прозу Марины Цветаевой – отношение к театру у неё неоднозначное и далеко не всегда сохраняющее логическую последовательность. В одной из сентенций она театр приемлет. В другой она саркастически иронизирует, в третьей относится крайне, с большим неприятием, не скажу что негативно, но не приемлет некоторых вещей. Но всё это уживается в одной истории.

Поэтому в одной части я говорил бы – театральность Марины Цветаевой, театрализация произведений Марины Цветаевой, потому что она полилогична по своей сути. Прежде чем возникли её пьесы, возникли её стихотворные циклы, как стружка от основного произведения, как при обработке бревна. Бывает стружка иногда ценнее самого бревна произведения. Чего стоит один цикл "Комедиант", посвященный Юрию Завадскому. Там 19 стихотворений, но последние три посвящены уже нескольким адресатам.

Первое воспоминание Цветаевой, как её водят в театр – она говорит "если пьеса мне не нравилась, я кидала апельсиновые корки в партер". Ну, это явная бравада. Во-первых, только с течением времени двадцатого века начали писать разграничения по возрастам, иначе чтобы мы делали? При этом бум людей совсем юных на пьесах 16+. Ну, пожалуй, самый свежий пример – 23 сентября сего года к нам в Уфу приезжал ижевский театр с хорошим спектаклем "Алексей Каренин" по пьесе Василия Сигарева. Тоже очень необычное произведение. И сидит в зале ребенок 5-лет, который смотрит и вопрошающе говорит: "Мама зачем ты меня сюда привела?" Мама: "Ну не понравится, в коридор уйдёшь. Ну, достанешь телефон – поиграешь. Ну, в буфете пироженки". И ребенок никуда не вышел, честно это смотрел. Я не скажу, что пьеса была какая-то совершенно эстетически уж категоричная или очень уж провокативная. Нет. Философская, вопрошающая, хорошая пьеса. Мне было очень жалко ребенка, а маму нет. Вот к вопросу – какая провокативность, и кто куда кидал корки.

Наверное, в 17 лет начинается сближение Цветаевой и театра. Потому что она переводит пьесу Эдмона Ростана "Орлёнок". Но она уничтожает этот перевод, потому что уже существует перевод Щепкиной-Куперник. В 17 лет Марина Цветаева совершает такую поездку в Париж с целью встретиться с Сарой Бернар. Она её не находит. Ну вот такая история. Мне кажется, такое увлечение не театром вообще, а увлечение персоной именно сына Наполеона. И увлечение персоной Сары Бернар, то, что она в таком возрасте, в таком амплуа играет роль сына Наполеона, который совершенно юный был. Вот, такая интерференция происходит. Интерференция – это оптическое явление – когда происходит наложение волн – что-то в этом изображении возникает то, чего не было. Возникает из двух картинок изображение изначально которого не было. Вот вам первая интерференция.

Потом начинается театр Таирова, семнадцатые годы. Потому что муж Цветаевой – Сергей Эфрон работает там актером, он работает и киноактером и драматическим.

Потому она, естественно, смотрит то, что играет муж на сцене. Сближается с таировской труппой, потом он стал называться Московский государственный камерный театр. Вот, пожалуй, ещё пласт, который связан с театром.

И наконец в 1917–19 годах её театральный бум, когда за неполные два года пишется 6 пьес сразу, причем там конкретные адресаты. То есть это сближение с Вахтанговской студией, на это повлияло еще и территориальное расположение. Проживала в те годы в Борисоглебском переулке и совсем недалеко, через дорогу находится это театральное пространство... Она пишет прямо-таки в качестве оммажа, в качестве посвящения сразу несколько литературных произведений, причём легко меняет адресатов. изначально такие пьесы как "Метель", "Приключение", "Казанова" посвящены Завадскому. Но в конце она посвящение снимает. Как в 17, 18, 19 стихотворениях цикла – там все фамилии через черточку, но там по рифмам можно понять, что и Антокольский, Алексеев, Завадский, еще подразумеваются Стахович и Чабров. Да, там даже 5 адресатов. Потому что слишком распадается цельный образ на многие грани и получается, что часть произведения посвящена одному, часть другому. Если уж продолжать тему оптических явлений, есть ещё такие остаточные цветовые явления – если мы долго смотрим на красный и переводим взгляд на белое поле-фон – то мы видим зелёный. Мы сидим в пространстве Завадского, теперь уходим в пространство другого адресата... И Цветаева, может не так глубоко вникая в оптику формальную, о которой мы говорим, но интуитивно чувствуя эту историю послевкусия и нового какого-то прочтения материала, снимает посвящение. Пьеса "Каменный ангел" написана в тот же период, посвящена Софье Голлидэй. И в этот период собственно всё.

Потом в эмиграции Марина Цветаева пишет цикл "Федра", "Елена" – она была утрачена, и отрывки – наброски о Мэри. Официально пьес 8 плюс/минус 2 или 3. Еще некоторые пьесы имеют по два-три названия.

Когда Марина Цветаева снова прибывает в Россию, – Завадский владеет своим театром и подрабатывает в Театре Революции вместе с Марией Бабановой. И в последний визит такой крупный Марина Цветаева смотрит работы Бабановой в театре, но на самом деле она смотрит работы Завадского. Виталий Вульф об этом говорит в сборнике "Дождь", там упоминается история взаимоотношений именно персон. Наверное, на закате дней, к сожалению, оборвавшихся в расцвете лет, пожалуй, это последнее её прикосновение к театру – Театру Революции. Сейчас он существует под другим названием.

Я у Зои Журавлёвой в художественном произведении услышал о филологической дифракции, когда человек подсознательно начинает выделять одно из слов. Мне понравился этот пассаж. Что такое дифракция? Действительно, это огибание светом, световым потоком контуров предмета.

"Так, выходя из тени,

вдруг излучает свет

своё предназначенье

исполнивший поэт.

– Хочу закончить свою речь вот этими строками Якова Хмелевского, посвященными Марии Петровых, поэта и переводчицы незаслуженно малоизвестной».

И на этом режиссер Владимир Корчев передал слово следующей докладчице – Любовь Анатольевне Каракуц, известному набоковеду. Любовь Анатольевна рассказала о пересечениях в жизни и творчестве Владимира Набокова и Марины Цветаевой. Сами вживую они виделись лишь однажды. Но параллели в их жизни возникали постоянно. Владимир Набоков снял в Праге для своей матери ту самую квартиру на горе, в которой годом ранее жила Марина Цветаева. Ему тоже понравился вид, открывавшийся оттуда. Нам раздали текст пародии Владимира Набокова на стихи Марины Цветаевой, рассказали о курьёзах, связанных с этими виршами и их датировкой. Набоков был довольно едким человеком. Но две таких глыбы не могли не замечать творчество друг друга.

Под конец, за чаепитием с тортом «Прага», поговорили о том неожиданном, что ещё может подарить наследие Цветаевой нам. Например, кулинарную книгу – вспомнили про «цветаевский пирог», рецепты которого ходят в интернете. Те, кто его готовил, сообщили что канонического рецепта пирога не существует. Удивительно теплое послевкусие у этого дня рождения, и глубокое удовлетворение, что люди могут вот так собраться, чтобы дружелюбно и запросто побеседовать о сложном, но близком сердцу любителей поэзии в творчестве и жизни Марины Цветаевой.