В память о нашем однокурснике

С Александром Павловичем Филипповым, который для меня всю жизнь был просто Сашей, мы учились в Башкирском государственном педагогическом институте имени Климента Тимирязева в 1951–1955 годах. Как сейчас помню нас первокурсниками. Он был в группе «А», я в группе «Б», а в группе «В» учился Марсель Гафуров, ставший впоследствии известным писателем.

Уже тогда видно было, что поэзия займёт далеко не последнее место в жизни Саши. В общем-то, все мы понемногу баловались стихами. Сочиняли в основном о патриотизме, о Родине в духе тех лет. Удивительное было время. Мы ходили в телогрейках, полуголодные, полураздетые. Зато писали стихи. И патриотизма нам было не занимать. В 1952 году, к 100-летию со дня смерти Николая Гоголя, мы выпустили студенческими силами рукописный альманах «Заря». В нём было размещено и одно из моих стихотворений «Песня жизни» – тоже на патриотическую тему. Один из наших сокурсников, Р. Саитгалин, был неплохим художником. Он и оформил альманах. Мы собрали в нём и стихи, и короткую прозу, и критические статьи.

Но если для многих поэзия была лишь кратковременным увлечением юности, то Александр Филиппов занялся ею всерьёз. Его печатали в «Ленинце» – серьёзное достижение по тем временам. Он же был и старостой нашего поэтического кружка, который вёл прекрасной души человек, старший преподаватель Василий Васильевич Гредель. У него было много положительных качеств. И одно из них заключалось в том, что он нам никогда не мешал. Сидел, почёсывал свой лысый затылок и с улыбкой наблюдал, как мы спорим о рифмах. А иногда и вовсе отсутствовал. В таких случаях работой кружка руководил Филиппов. И мы уважали его, хотя он и был моложе многих из нас.

Не могу сказать, что мы были с ним закадычными друзьями. Это было бы неточно. Но между нами всегда были добрые отношения, и понимали мы друг друга с полуслова. Саше я благодарен за то, что он открыл для меня Есенина. Нынешнему поколению это может показаться не совсем понятным, но в пору нашей молодости Есенин не был в чести. Мы воспитывались на «певце революции» Маяковском, и даже наш самый именитый лектор Лев Григорьевич Бараг отзывался о Есенине исключительно как о «певце Москвы кабацкой», противопоставляя ему Демьяна Бедного и того же Маяковского. Не буду говорить о том, что книги Есенина в ту пору мало кому попадали в руки.

И вот как-то раз Саша, вытащив из-за пазухи, дал мне на день однотомник Есенина. Я целые сутки сидел и перелистывал стихи в две тетрадки. Тогда-то и я узнал, кто такой Есенин, и полюбил его навсегда. Это действительно был орган, созданный для поэзии, как отзывался о нём Горький.

После учёбы наши отношения с Александром Филипповым периодически прерывались. Связано это было с тем, что и он, и я работали в разных городах и районах нашей республики. Помню, как в 1962 году у него вышла первая книга «Зарницы». Потом последовали и другие, каждую из которых он мне обязательно дарил. На многие из них я писал рецензии. В 1965 году его приняли в Союз писателей СССР.

А с середины 1970-х годов наши связи с ним снова окрепли. Мы вместе работали в составе редколлегии над выпуском книг серии «Золотые родники». С 1977 по 1990 год мы выпустили 37 книг тиражом от 50 до 200 тысяч экземпляров. Десять из них я подготовил полностью, ещё к восьми написал предисловия. Большую работу проделал и Филиппов. Но у этого масштабного проекта, который, в общем-то, кормил башкирских писателей, к сожалению, нашлись влиятельные недоброжелатели. И в 1990 году проект закрыли.

Рассказывать об Александре Павловиче как о поэте можно много. Мне бы хотелось в своих воспоминаниях избежать хвалебных фраз, которых наверняка и другие скажут немало, и остановиться на некоторых фактах, характеризующих его как поэта, и просто как человека.

Как правило, большие, гениальные поэты всегда прислушивались к голосу критики. Правильной она была или нет, но они обязательно обращали на неё внимание. Так поступал Пушкин. И если критика была справедливой, он не стеснялся вносить коррективы, совершенствуя свой и без того великолепный русский язык. Это я говорю как человек, работавший в Пушкинском фонде и лично державший рукописи Пушкина в руках.

Так вот Александр Павлович тоже был очень внимателен к критике. Приведу небольшой пример. Лет десять тому назад я как-то зашёл к нему на работу. Спрашиваю: «Не помешал?» Он: «Нет! Что ты! Я вот тут очерк пишу. Послушай, пожалуйста, начало. Нравится тебе или нет? На закате жизни начинаешь лучше понимать, как было». Я ему говорю: «Стоп, Саша! Начало неудачное. Если ты на закате жизни, то я уже давно должен в могиле лежать. Ты бы переделал лучше». Он почесал голову и говорит: «И верно. А как?» Я ему отвечаю: «Очень просто. С высоты прожитых лет лучше видишь, что было в молодости…». – «Действительно! Так лучше!» – воскликнул он и переделал. Вот лишь небольшой пример того, что Александр Филиппов всегда прислушивался к замечаниям, несмотря на то, что сам был неплохим стилистом.

Скажу больше, он был, помимо прочего, ещё и прекрасным переводчиком. А всё потому, что сам в совершенстве знал татарский язык. Я дважды имел возможность убедиться в этом лично. Первый раз – в сентябре 1984 года в Пицунде. Зайдя навестить Александра Павловича, я увидел, что он с ходу, без словаря переводит роман Фарита Исянгулова. Второй подобный случай представился сравнительно недавно, лет десять назад. Зайдя в редакцию «Истоков», я наблюдал, как Филиппов достаточно долго на наичистейшем татарском языке разговаривал с одним из ведущих учёных республики. Вот из таких отдельных наблюдений я и делаю для себя выводы, почему он был не только талантливым поэтом, но и блестящим переводчиком.

Мне бы хотелось также рассказать несколько фактов об Александре Павловиче, связанных с моей педагогической деятельностью в Башкирском государственном университете. Когда мне доверили вести поэтический кружок, переросший впоследствии в литобъединение «Тропинка», Филиппов был у нас частым гостем. Он находил время пообщаться со студентами в неформальной обстановке, рассказать им о том, как у него рождается то или иное произведение, поспорить с ними о рифмах, как когда-то мы спорили друг с другом в кружке Гределя. Вот такая простота общения, умение на равных общаться с каждым отличали Александра Филиппова. И хотя он был известным человеком, вращался в высоких кругах, он никогда не зазнавался, с каждым был вежлив и обходителен.

В его порядочности и уважении к окружающим я неоднократно имел возможность убедиться лично в ту пору, когда Филиппов возглавлял газету «Истоки» – лучший, да, пожалуй, и единственный в республике не просто информационный, а культурно-просветительский, литературно-художественный еженедельник. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы материалы, которые я приносил в газету, были как-либо испорчены. Если же текст не вписывался в выделенное для него место на полосе, Александр Павлович просил меня самого внести правки, сократить. Словом, он испытывал уважение к труду других людей.

А вот ещё один случай из университетской жизни. В 1973 году талантливый журналист Исмагил Махмутов, учившийся в ту пору у нас на заочном отделении, написал преддипломную работу по творчеству Филиппова. Я был восхищён тем, какой интересный анализ стихов он провёл, подметив множество необычных деталей. Я тогда искренне сказал ему: «У вас отличная законченная работа. Исправлять и редактировать мне в ней нечего. Сколько времени вам отводят на подготовку дипломной?» – «Четыре месяца», – ответил он. «Можете четыре месяца отдыхать. Отличная защита вам гарантирована».

За время работы в университете я выпустил 125 дипломников. И это был единственный случай, когда преддипломная работа студента оказалась готовой дипломной. Конечно, тут сказался талант самого Исмагила Махмутова, но, уверен, непосредственное влияние на такой успешный результат оказало и качество выбранного для исследования материала. А ведь в ту пору Филиппов ещё даже не полностью реализовал себя как поэт – ему едва перевалило за 40.

Что ещё важного мне хотелось бы сказать о Саше Филиппове… Он – единственный среди русскоязычных писателей нашей республики, удостоенный звания народного поэта Башкортостана. Полагаю, этот факт чего-то да значит. И Филиппов достоин этого звания не меньше, чем другие, получившие его, – Мажит Гафури, Мустай Карим, Сайфи Кудаш, Рашит Нигмати. В связи с этим у меня есть предложение. Сегодня в Уфе бурными темпами развивается жилищное строительство. Растут новые микрорайоны. И, на мой взгляд, Александр Филиппов вполне достоин, чтобы одна из строящихся улиц была названа в его честь. А на стене дома, где он жил, или на стене здания, где расположена редакция «Истоков», следовало бы разместить мемориальную доску в память о нём как о первом и до сих пор единственном русскоязычном народном поэте Башкортостана. Это не только моё пожелание, но и пожелание других наших друзей, знавших Александра Павловича как Сашу Филиппова.

Он был достойным человеком, очень хорошим, совестливым писателем и, считаю, рано ушёл из жизни. Светлая ему память. Я склоняю свою седую голову перед памятью о нём – о нашем однокурснике.