От горы Саит-тау до предгорья Алатау. Часть вторая
Все новости
ЛИТЕРАТУРНИК
30 Сентября 2019, 20:37

Идолология и эстетик. Часть четвёртая

Алексей КРИВОШЕЕВ О поэзии и концепции журнала «Сутолока» Продолжение Стихи А. Юдина неравноценны. Но они резко правдивы, антиидеологичны, нетенденциозны. В этом их несомненное достоинство. Что касается мастерства, то оно, похоже, уступает, банниковскому или яковлевскому. У А. Юдина нет (в журнальной публикации) той тотальной, совершенной продуманности, универсальной глубины и цельности, которые читатель найдёт в лучших стихотворениях своего поколения. У А. Юдина:

Я опираюсь на локтях,

Повиснув туловищем с койки,

О подоконник...

В превосходных стихах не нужно обгрызать оставшиеся случайно грамматические заусенцы. Я опираюсь локтями о подоконник – хотел сказать поэт? Тогда зачем нагромождение лишнего, искажающего ясность выражения. Иногда нужно такое материальное сопротивление чисто выраженному смыслу, но тут, вероятно, всё же не тот случай.
В этом стихотворении поэт раздваивается, на ворона (символ мудрости) и человека пьющего.
Но логика двойственности далее не сохраняется, вдруг оказывается, что ворон:

Откупорив бутылей семь,

Глазами вкруг меня поводит,

Выкаркивая нечто, вроде

(о, эгоист!): – Я есмь, я есмь...

А в заключенье дня всего

Сознание и солнце меркнут,

Что никому не опровергнуть,

Раз кроме птицы никого...

Роли неоправданно смешиваются и ясно одно, сознание, точно, померкло. Но этого мало, чтобы вышли идеальные, живые, превосходные стихи. Пусть они будут тёмными, но темнота эта должна светиться, блестеть, а не опровергать себя саму потёмками невыраженного «смысла».
Увы, это «противоречие» не единственное. В следующих, по-своему замечательных стихах, образ ребенка не продуман до конца. Если это реальный ребенок, то почему у него «одышка» и «посажены» бронхи? Или это взрослый детинушка, вообразивший себя ребенком? Читатель в недоумении. Кроме того, «навалясь» на палку не говорится. Либо «валясь» либо «навалившись». Возможно, я придираюсь. В общем, поэту нужно навести сознание на трезвый фокус. Чтобы смысл не двоился. «Пей, да дело разумей»:

Я отдаюсь лыжне и скорости.

Несусь с горы, сомкнув лодыжки.

Как чувство с быстротою спорится! –

О, если б не было одышки...

Не возмущаясь и не сетуя,

Но грудью навалясь на палку,

Я со снежинками беседую,

Мне бронх посаженных не жалко.

Следующее стихотворение, по счастью, удачное. В нём поэт снова сетует на свою слабость, но это, возможно, то же проявление силы. Впрочем, это вопрос уже могущества и способа существования, а не только метода работы и простой грамотности. Что гораздо труднее, а потому и простительнее. Однако, стихотворение, повторяю, замечательное:

Я бодрствую, а жизнь сама

Часов переставляет стрелки,

Но просветление ума

Не преподносит на тарелке.

Едва бессонницу свою

К себе сажаю на колени, –

Усталость вдруг осознаю

И то, что сам не в настроенье.

Как с тяжестью такою жить?

О, если б не сия помеха,

Я мог бы вечность сотворить

И сидя в скорлупе ореха.

Особый создавая мир,

Я мог б во всё войти со страстью,

С какой вникает ювелир

В изделье целое и – в части.

Андрей Юдин демонстрирует стойкую независимость от чуждого идеологического мировоззрения, вымороченного и неживого. Но и своё, «просветленное» миросозерцание любому стоит сумасшедшего труда. И поэт старается выработать таковое видение…
А. Касымов предпочитает публиковать стихи свободные от ненужных, мертвящих признаков. От той же неоригинальности или ангажированности, «литературной партийности», тенденциозности.
С третьего стихотворения А. Юдин открывается во всей полноте своего обаятельного дарования, во всей своей оригинальности:

Тишина... В сугробах спят дома

До поры, и хочется до смерти

Спать и мне, как если бы чума

В дом пожаловала в тюке шерсти.

Что есть жизнь, что смерть, что явь, что есть

Этот нескончаемый и длинный?..

Пусть дверные петли ржа объест,

Так, чтоб дверь держалась паутиной, –

Всё равно...

Я слушаю, как червь

Точит шкаф.

Как всё нелепо в мире! –

Остров знанья: чем его размер

Более, тем и незнанье шире…

………………………………………..

И вот отличные стихи, их начало:

* * *

Ряд тополей роняет пух.

И над извивами суглинка,

Легко захватывая дух,

Кружится белая пушинка.

……………………………..

В них поэт достигает поэтических высот.
А. Юдин – оригинальный, сделавший себя сам, поэт. Независимая яркая индивидуальность, цельная, насколько возможно, поэтическая личность. Это и есть качество искусства, совмещение несовершенства и высшего достоинства. Замечу среди достоинств поэтический размер и ритм. Они традиционны, но ненавязчивы, проникновенны, убедительны. Они подчинены высшему единству – поэтическому замыслу. Последний, блестящий пример из этого поэта:

Гор сверкающие пики

Мой осваивает глаз.

И меж пиков – самый дикий:

Вставленный в кольцо алмаз.

Всё с идиллией граничит,

С пасторалью наяву,

Птица в небе птицу кличет,

Углубляясь в синеву

Бесконечно...

Тем не менье,

Хочется сильней, чем жить,

Маятник остановить,

Отмеряющий мгновенья...

Превосходно. Это классика уфимской поэзии, оригинальной и независимой от внешних и мёртвых смыслов или идолов массы. Хочется ещё легких, живых цитат, но надо заканчивать:

Натягивая шнур буксира,

Пыхтит по Белой катерок…

Далее, Светлана СМИРНОВА, «Ксения блаженная», удивительные стихи. Как удивительно само явление Ксении Блаженной в мире чистогана и наживы. Всё кажется мне, маловерному, что среди неверия могут закончиться и чудеса. И жизнь окончательно потеряет и радость, и смысл. Но не тут-то было:

В мужниной одежде в дождь и в снегопад.

Ходит неприкаянно – дивится Петроград.

"Я теперь не Ксения, я вовсе не жена.

Я по воскресении Андреем названа.

Что мне ваши вещи, деньги и дома?

Жаром Духа Свята душа моя полна.

Светлым ранним утром в церкви постою,

Ночью в тёмном поле Бога призову".

И Юрий ИЛЬИН, «Нашей жизни путь-дорога», два небольших стихотворения, о которых мало что можно сказать. Но настроение они передают. Вот второе из них, целиком:

Над травой большой, зелёной

Стрекоза летает вольно,

И кузнечик в той траве,

Он подобен стрекозе.

Анатолий СТОЛЬ размышляет о древней мудрости и законе пророка, которые видятся ему надёжным жизненным оплотом. И о современной вере… И заключает он своё размышление так:

Огнедышащий хмурый поток

Поглощает священную песнь,

Её дал нам когда-то пророк,

Говорят, что родился он здесь.

И теперь, отворяя врата,

Мы пытаемся в Вечность войти,

Но нельзя целым стадом туда,

Где и слово не может пройти.

Это, пожалуй, лучшие строки из нескольких стихотворений А. Столя, напечатанных в журнальчике. Автор пытается в них философствовать. Получается несколько доморощенная философия в стихах.
Светлана КУКАРИНА, «В моём дальнем нездешнем краю».
Чистая, романтическая лирика – «Где птичий рай»:

Где птичий рай –

Где спит седой рогоз,

Иль где в корыто

Высыпаны зёрна?

Где птичий рай?

Быть может, где навоз,

А может, в гнёздах на вершинах

горных?

Мягкий юмор:

Мне дают отдохновенье

От печалей и забот

Чай и вкусное варенье

И с икрою бутерброд.

Стихи – живые, изобретательные в меру авторских возможностей. И – они разнообразные, автор не застревает на одной какой-то манере. Но и стиля своего пока не выработал. Только «обещает»:

Я напишу тебе сонет,

Пропахший выбросом этана.

Он будет чист, как пуританин.

Он будет свеж, как лунный свет.

По-моему замечательно, хотя где он, обещанный сонет? Или:

О, как Вы вешали лапшу

На благороднейшие уши!

Но нет, теперь я не пущу

Вас в свою страждущую душу!

Поучительные стихи, нечего сказать. А какой задор:

Птичка силится запеть,

но не тянет горло –

испугалася она,

и дыханье спёрло.

А вот настоящая драма:

Нет, не надо мне жизни иной –

Без тебя, вне тебя, не с тобой.

Нет, не буду тебя вспоминать

И не в силах тебя потерять.

Возвратись, возвратись, возвратись,

Буду снова страдать и молить,

Погляди на меня, погляди,

Дай чуть-чуть мне любимой побыть.

Что же, что рифмы заезжены, зато какое чувство:

А ты не слушался меня.

Душа грустила, улетала,

В нездешних грёзах засыпала

И таяла день ото дня.

Это так печально и понятно нам.


Читайте нас: