Мастер фона

Роман Евгения Водолазкина «Чагин» ‑ это типичная водолазкинская книга с интеллигентным героем-архивистом, Петербургом, тихим юмором, легким скепсисом… Вообще, существует мнение, что все романы Евгения Водолазкина (кроме рецензируемого, это «Соловьев и Ларионов», «Лавр», «Авиатор», «Оправдание острова», «Брисбен») похожи как две капли воды. И что, собственно, это один и тот же роман. Ну, так ли это плохо, много о ком из классиков то же говорили… С другой стороны, иные коллеги-критики как раз в «Чагине» видят нечто новое. Тут еще надо учесть, что роман вышел в прошлом году, собрал немало положительных (в основном) откликов, и, как в случае с «Оккульттрегером» в жанре обзора писать о нем смысла немного. Остановлюсь коротко на некоторых деталях, а кому интереснее подробный, развернутый анализ – такого в Сети хватает.

Сойдемся на том, что все же у романов Водолазкина много общего, и, вполне вероятно, с увеличением изданных им книг ситуация не поменяется. История об интеллигентных чудаках-феноменах (у каждого свой особенный дар) в неинтеллигентном мире может длиться сколь угодно долго. Очередной заглавный чудак, которого в добавок ко всему, для усиления чудачества, зовут Исидором (прямо как музу Есенина), обладает даром запоминания, и как все его коллеги из предыдущих сочинений автора, больше страдает, нежели снимает сливки со своего дара. Конечно, как тут не вспомнить героя Борхеса Иренео Фунеса, обладающего тем же чудесным даром, и всю жизнь от него мучавшимся. И дело тут не в некоей «переполненностью информацией», от которой разрывает мозг. Все куда хуже: «Фунес непрерывно видел медленное развитие всякой порчи, кариеса, усталости. Он замечал проникновение смерти, сырости…».

Борхеса я вспомнил не случайно: в его маленьком (прекрасном!) рассказе изложены, кажется, все проблемы с которыми может столкнуться человек с таким даром. Иначе говоря, ярко и четко выражено то, что у Водолазкина тонким слоем распределено по всему роману. Как и то, что автор «Чагина» сформулировать для нас иди даже для себя так и не сумел… А может быть и не захотел, потому что тема памяти для него в романе, возможно, и не главная – как он сам не раз говорил в интервью. Больше автора занимает тема интерпретации людьми действительности, вообще «человеческая мифология», что бы это ни значило. Память здесь – прием, или ключевая метафора, не больше, к тому же в таком качестве мы ее встречали у Водолазкина и раньше.

 В «Чагине» мы снова находим безусловное достоинство, свойственное всем книгам Водолазкина – нарисованный будто акварелью серый, мало примечательный, но запоминающийся питерский (и не только, но питерский лучше всего) быт. При этом все снабжено как будто полуулыбкой, не то грустной, не то иронической. Да, не герои лучше получаются у писателя, но фон их существования. Касается это не только фона пейзажного, но и фона коммуникационного – всех этих диалогов, чужих писем, старых газет и слухов…Так и здесь. Феноменально памятливый Чагин помещен автором в сложную жизнь Ленинграда советской эпохи – по сути, нескольких эпох. И о каждой из них мы узнаем много интересного и, так сказать, атмосферного. Помогает нам погрузиться в разновременную атмосферу базовый сюжетный прием (остающийся лишь приемом, не превращая «Чагина» в некий «полифонический» роман): жизнь Исидора показана глазами разных людей – молодого архивного работника, кроме того человека из КГБ, оказавшегося очень ненадежным рассказчиком (что следует назвать удачной находкой, разбавляющей монотонность повествования) и, наконец, друга Чагина, артиста Грига. Разные люди – разные фоновые оттенки. А есть еще часть, выполненная в виде переписки героев. Тоже помогает уйти от монотонности.

Стиль Водолазкина все так же по-хорошему умиротворяющ: «В течение многих лет Чагин являлся на службу в одно и то же время и, как мне казалось, в одном и том же виде. Надо думать, одежду Чагин менял, но каждая смена повторяла предыдущую. В любое время года он ходил в темно-сером костюме и такой же рубашке. Серым был и его галстук, который не сразу опознавался, потому что сливался с рубахой. Осенью и весной Чагин носил болоньевый плащ цвета мокрого асфальта, а зимой – темно-серое пальто с цигейковым воротником. Когда вышел роман «Пятьдесят оттенков серого», я подумал, что так могла бы называться и книга об Исидоре».

РЕЗЮМЕ: Про серое несколько раз упомянуто не случайно – похоже, здесь это любимый цвет не только героя, но и автора. С одной стороны, скучновато, а с другой – различать все его оттенки, да и любоваться их различиями, воспевать, можно сказать их, жить ими, дано не каждому. Тут-то Евгений Водолазкин, безусловно, силен.

Предыдущие рецензии см. по тэгу БольшаяКнига2023.