Уфимские ретабло по Бурлюку

ГАЛАРИНА

И вот в галерее X-MAX состоялось 15 января некое действо-перформанс – инсталляция – открытие выставки «Разлука» на тему «поминок Давида Бурлюка», произошло развитие этой идеи в совместном «хулиганстве» уже двух художников – Алены Савельевой и Максима Холодилина. Думаю, эпатажный первый российский футурист остался бы доволен драйвом этого события, которое приурочили к дате его кончины.

Когда я подошла по адресу галереи – пр. Октября, 116, – то обнаружила не только веселую и креативную молодежь, но и довольно много взрослых творческих людей. Огляделась, даже выпила компот из сухофруктов, разливаемый половником из голубого бидона (с таким, только поменьше, в детстве ходила за молоком). Можно было попробовать кутью – рис с изюмом. Угощение тоже было частью действа. Желающие могли сфотографироваться в нарядном гробу (там была даже табличка «#селфигроб»), впоследствии именно эти селфи вызвали больше всего нареканий в социальных сетях.

Итак, перформанс набирал обороты; погрузившись в карнавальную атмосферу, я расслабилась, вдоволь наулыбалась, разглядывая гигантские комиксы и читая остроумные надписи. Решила, что это напоминает мексиканский праздник «День мертвых», восходящий к индейскому празднику в честь богини мертвых Миктлансиуатль. В Мексике считается, что в этот день мертвые могут вернуться с того света и встретиться с родными. Поэтому праздник – радостный! На свете столько разного, удивительного и непохожего на наши обычаи. Мы живем в информационном обществе, насквозь пропитанном давлением негативных новостей. Если каждое утро 7, а то и все 9 из 10 новостей оказываются ужасными, то вполне логично представить, что над миром простерла крылья богиня Миктлансиуатль, очень почитаемая в Мексике под именем Святой Смерти и, конечно же, не признанная Ватиканом.

Но именно юмор является самым лучшим средством для разжатия тисков ужаса, этого хоррора, нагнетаемого через все каналы новостей. Юмор и смех помогают – доказано и проверено народными традициями. Исторически так сложилось, что в Мексике совсем другое отношение к смерти, нежели в привычной нам Европе. Смерть для них не конец, а продолжение жизни в ином мире. На эту тему есть замечательный мультфильм «Тайна Коко» киностудии Pixar . Уже первым завоевателям Мексики казалось, будто ацтеки в своих обрядах насмехаются над смертью. Ритуалы посчитали кощунственными.

Коренное население Центральной Америки принудительно обращали в католицизм, но их традиции было не так просто искоренить, заменить радость на скорбь, а череп (один из главных символов Day of the Dead) на крест не вышло. А теперь посмотрите на символику современных молодежных субкультур – там абсолютно мексиканское сочетание символов. И вот с этим вопросом я подошла к лучезарной Алене Савельевой. И она мои догадки подтвердила: «Да, мне очень нравятся мексиканские ретабло, и корни растут оттуда».

Наверное, надобно объяснить, что за явление в искусстве эти ретабло – восхитительные мексиканские «картинки с надписями». Сначала словом «ретабло» (retablo) называли простые самописные образа святых, принесенные в церковь в благодарность. Как правило, внизу картины находится надпись, вкратце пересказывающая суть изображенного. Художник чаще всего остается анонимным. Традиция вотивных (посвятительных) изображений зародилась в Европе и в Мексику попала вместе с Конкистой.

Индейцы, в свою очередь, тоже имели похожий обычай, но приносили они благодарственные изображения, разумеется, не католическим святым, а своим богам, христианская манера была им отчасти понятна. Но, конечно же, в самостоятельную мексиканскую традицию ретабло оформились много позже завоевания и крещения. Первыми коллекционировать ретабло как предметы искусства стали всем известные художники Диего Ривера и Фрида Кало. Они активно использовали традиционные мексиканские мотивы и фактически ввели мексиканское народное искусство в общемировой культурный оборот, в том числе и экс-вото (для картинок с изображением истории божественного чуда тогда использовались слова «экс-вото» (ex-voto) или «милагро» (milagro).

Алена Савельева удачно (с моей точки зрения) использовала этот прием, чтобы интегрировать фигуру Давида Бурлюка в современный уфимский контекст. И у нее это замечательно получилось. Об этом свидетельствует успех и популярность мероприятия, отразившиеся в соцсетях.

Многие ретабло волшебные и фантастические, современные же ретабло отличаются постмодернистской иронией или магическим реализмом, столь характерным для стран Латинской Америки. И тот и другой стили близки фантасмагорической фигуре Давида Бурлюка, елян и курай не противоречат цилиндру и связывают воедино пространство культуры нашего города. Заполняется некая разреженность, возникшая в искусстве на месте изъятия скреп классовой борьбы, просто культурный код Уфы продляется дальше революционных лет. Благодаря внедрению озорного мифа о Давиде Давидовиче интегрируется и с прошлыми мировыми течениями в искусстве, и с современными.