Побурлюкать, что ли?..

На заклёпках, прищепках держалось голубое-сизое-красное полотно… держалось как могло, и дышало воздухом не пресным – воздухом выразительным постимпрессионизма, неопримитивизма. Мазки красок жирны как рыбий жир, как шмат сала… как и лениво раскачивающаяся туда-сюда дореволюционная Россия. Не все жаловали в начале двадцатого века подобный стиль у художника – освистывали, закидывали тухлыми помидорами, и кололи в бок портновскими ножницами. Там, не в сторонке стоял и великий культуртрегер, отец футуризма, с одутловатым лицом и со стеклянным оком Давид Бурлюк. И цилиндр нацепил для важности, а впрочем, для эпохальности. И ухмылялся он мельтешащим тающим и плоским субъектам, можно сказать птицам воробьям, что нет, нет да спотыкались о бордюры… о грубую, новосшитую ткань искусства. Не понять им! Не летать им!

И выставка случилась, причём долгожданная, в Башкирском государственном музее им. М.В. Нестерова. Фактически целый фестиваль в рамках программы «Русское зарубежье: города и лица». Событие? Ну да, стало быть, событие и в своём бодрящем соку… сиропе. Как тут не нацепить лорнет по случаю и не послушать джазовые конструкции. Пусть жжёт саксофон!

 *  *  *

У Алексея Толстого, красного графа, в романе-трилогии «Хождение по мукам» Давид Бурлюк мелькнул весьма нелестным образом. Под хихиканье, под улюкание самого сочинителя. Продавались якобы где-то на улице, на бульваре картины Давида Бурлюка, утыканные местами сигаретными бычками и презервативами. Под шумок пачкал бумагу (роман, значит, свой) саркастическими словами-булыжниками Алексей Толстой, пытаясь припугнуть как-то сам факт присутствия футуризма. Не жаловал писатель новомодные тогда «телодвижения» Серебряного века, ох как не жаловал. Часто плевался…

 *  *  *

– А ладно, что кусать язык. Не угодно ли в залы?

– Побурлюкать, что ли?

*  *  *

– Иглинские – просто прелесть работы. Прямо пломбир какой-то! Кремовые помадки. Так и съел бы.

– Эпатажник, эквилибрист ваш Бурлюк… дилетант, поклонник какой-то там дохлой луны. Истребитель старых библиотек.

– Что так строго?.. Что так вызывающе?.. Обе ноги вам отдавил на автобусной остановке? В глаз вам тыкнул фонарным столбом?

 *  *  *

«Осенняя спутница», 1916 год. «Портрет дамы в голубом», 1915-1918 гг. «Расцветшая сирень», 1918 год. «Татарская деревня», 1915-1918 гг. «У реки», 1919 год. «На берегу. Время», вторая половина 1930-х – 1940-е. И дальше, дальше, в глубь узоров, солнечных пятен, смыслов и нереализованных его замыслов. Дальше в картинную бурлюковскую полутишину или не тишину. Идём в летнюю грозу, чтобы её завязать, непослушную, в узел… в два узла, в три.

 *  *  *

«Я презираю идиотов Которым вязь поэзии Чужда… Готовых славить и Хвалить кого-то, Отвергших рифмы навсегда. Умами жалкие и тупостью людишки Для вас бесцветен солнца луч и в библиотеке одни поваренные книжки Вас привлекают… всеобуч» – говорил-писал Давид Бурлюк.

 *  *  *

Не стерилен, не субтилен. Бык и есть бык, причём племенной. Творческую группу «Гилея» в 1908 году мало кто слышал. Будто и нет их. Будто прозрачны как стена, как струйка воды из-под крана. Разве что в 1910 году прогремели на всю страну эти «садовники роз и репейников», насаждая всюду свою динамит-поэзию и не худую картинность. Однако участники группы пожелали теперь называться «кубофутуристами». И кубом обозначилась многогранность дня и ночи. А Владимиру Маяковскому Бурлюк выдавал каждодневно по 50 копеек, чтобы тот не голодал. И говорят, он же и в люди вывел поэта… дядю Маяка.

*  *  *

Плывём? Плывём по залам, как крейсера. Кондиционер мурлыкает где-то. Шушукаются задумчиво посетители. Ищут запредельное, постельные тона… Да вот же они! На тебя глядят и галдят по-своему. И определённо рядом же крутится и мычит покойно сам провокатор сальных-масленых идей… энтелехизма Давид Бурлюк. Вздыхает чего-то. Вздрагивает зачем-то. Рукой водит, словно малярной кистью и вдруг проговаривает, прикрикивает как оратор:

– Ша! Коробочники квартирные пожаловали. Город выгрузился. Отрыжка. Сверху разве что железная крышка… шляпа. Условности. И шаги ваши – лишь два миллиметра. И сонные вы… как луна!

 *  *  *

– Говорят, он в Уфе жил?

– Не совсем в Уфе, но у нас… станция Иглино Самаро-Златоустовской железной дороги. В пятнадцатом году. Ещё два… Хотя зачем вам раскидывать? Читайте книгу, интернет вам в руки лезет сам как ребёнок. Любопытствуйте!

– Говорят, находясь в эмиграции, он испытывал ностальгию по Родине?

– Когда сидишь в бочке с маринованными огурцами и не так затоскуешь. Особенно когда ты кабачок, баклажан.

*  *  *

Как и сегодня… ох как не хватает опять пощёчины по общественному вкусу. Запустить сандалией куда следует. И чтоб звон был на всю ивановскую…

*  *  *

Не ленись, народ! Вперёд, шагом марш на выставку. Стулья, кресла брать с собой не обязательно. А вот пару завтраков – омлет с краковской колбаской не помешает. Время долгое предстоит…