Шедевры Василия Сурикова

…Окончив с отличием Петербургскую Академию художеств, Василий Суриков немало удивил сокурсников и преподавателей принятым решением. Один из наиболее одаренных выпускников, он отказался от трехгодичной поездки за казенный счет за границу, а вместо нее просил позволения расписывать внутри храм Христа Спасителя, строящийся в Москве. В 1877–78 годах он работал в этом грандиозном храме. Приехав в Москву, Суриков остался в ней навсегда. Город пленил его своей архитектурой, следами истории, свидетельствами древней истории России.

«Я как в Москву приехал, – вспоминал художник, – прямо спасен был. Старые дрожжи, как говорил Толстой, поднялись. “Стрельцов” задумал писать, еще когда в Петербург из Сибири ехал, а Москва с ее Кремлем, Красной площадью, старинными памятниками, стенами монастырей в узких переулках дала мне ту обстановку, в которой я мог поместить свои сибирские впечатления».

«Утро стрелецкой казни»… Красная площадь. Сентябрь 1698 года. Серое, хмурое небо, тронутое полоской наступающего дня. На телегах свозят стрельцов на казнь. Они обречены. Каждый по-своему ждет конца: один в полном отчаянии от сознания приближающейся гибели, другой, по русскому обычаю, истово крестится, прощаясь с народом. Рыжебородый стрелец, связанный, скованный в движениях, все равно тянется в сторону царя, словно забыв о предстоящей казни, думая лишь о ненавистном самодержце. Драматизм усиливает плач матерей, жен и детей стрельцов, ожидающих начала непоправимого события.

Вот повели первого осужденного. Бархатный кафтан его волочится по грязи, упавшая на землю свеча погасла. Стрельца тащат под руки преображенцы – солдаты Петра I, сам к месту казни он не дойдет.

В стороне от обреченных на белом коне царь. Глаза его гневны, лицо вот-вот перекосит судорога… Но он неумолим, он знает, что если сейчас не сломит силу, на которую опирается его сестра царевна Софья, эта сила сломит его.

Что же предшествовало кровавой расправе со стрельцами, когда Москва была превращена в огромный эшафот?

В XVI – начале XVII века стрельцы составляли постоянное войско. Они находились на положении дворцовой гвардии, пользовались определенными привилегиями (имели освобождение от городских служб, им разрешалось заниматься торговлей и промыслами, посещать семьи). Петр I отменил все эти льготы. После двух походов на Азов в 1695–96 годах, которые вывели Россию к морю, стрелецкие войска были выведены на постоянную дислокацию к западным рубежам России. Перспектива вернуться в Москву для них была утрачена.

Усиление крепостнических порядков на воинской службе, деспотизм командиров, задержка зарплаты стали причиной восстания стрельцов. Четыре полка, сменив командиров на выборных, двинулись к Москве с целью устранить ненавистных бояр и изгнать иноземцев, сделать сестру Петра полновластной хозяйкой престола.

Реакция Петра I была незамедлительной. Восстание было подавлено верными царю войсками. Казни стрельцов начались 30 сентября 1698 года – этому событию и посвящена картина Сурикова.

Москва долгое время находилась под впечатлением массовых казней. По приказу Петра I останки повешенных и колесованных не убирались в течение пяти месяцев.

«Я когда “Стрельцов” писал, – говорил художник, – каждую ночь во сне казни видел. Боялся я ночей. Проснешься и обрадуешься. Посмотришь на картину, слава богу, никакого ужаса в ней нет. Все была у меня мысль, чтобы зрителя не потревожить. И кровь, и казни в себе пережил. Трагическую торжественность последних минут мне хотелось передать, а совсем не казнь».

Несмотря на весь трагизм события, Суриков не допустил на холсте и пятнышка крови. Картина поразила зрителя прежде всего тем, как художнику удалось представить всю эту обстановку – она переживает, волнуется и дышит, как единый живой организм.

В 1881 году картина «Утро стрелецкой казни» появилась на выставке передвижников. Это был дебют и торжество Сурикова, это и новое имя, и новый исторический герой-народ, и небывалый взгляд на событие.

Первым отозвался Репин в письме к Третьякову: «Картина Сурикова производит впечатление неотразимое, глубокое на всех. У всех написано на лицах, что она гордость и слава нашей русской живописи».

Картина принесла художнику широкую известность. Это были хотя и первые, но значительные шаги на пути, каким ему суждено было идти в русском искусстве, на пути взятия новых творческих вершин в исторической живописи.

На XV передвижную выставку в 1887 году Суриков представил «Боярыню Морозову».

…Боярыня Морозова. Могло случиться так, что мы просто не знали бы ее имени. Мы много чего в нашей истории не знаем – и Суриков перенес на полотно один из самых ее драматических эпизодов…

Царя Алексея Михайловича известный историк Ключевский назвал «тишайшим» и добавил: «Царь Алексей Михайлович был добрейшим человеком, славная русская душа… Я готов видеть в нем лучшего человека древней Руси». Утверждение историка довольно спорно: при этом царе горели костры, жертвами которых были приверженцы «старой» православной веры, властвовали террор и изуверства.

В 60-е годы XVII столетия при царском дворе возвысился монах Никита Минов, ставший затем при поддержке царя патриархом Никоном. В 1653–56 годах он провел ряд церковных реформ. Исправлялись старинные богоугодные книги, вносились изменения в церковные обряды, были введены обязательные проповеди в соответствии с греческими традициями. Властный и жестокий Никон не считался с чувствами тех, для кого эти новшества казались оскорблением веры, поруганием того, что неизменно свято. Это была драма, которая разорвала народное сердце надвое.

Вопрос был не только в том, как молиться, двумя или тремя перстами. Реформы явились грубым посягательством на привычный, веками выработанный образ жизни. Поэтому они и не были приняты простым народом и частью духовенства.

В Москве оппозицию государственной церкви возглавили протопоп Аввакум и боярыня Морозова. С Аввакумом царь расправился быстро, сослав его в земляную тюрьму на берегу Белого моря (а вскоре по указанию «тишайшего» он был сожжен заживо на костре). Сложнее дело обстояло с Морозовой.

Феодосья Прокопьевна Соковнина была родовитой боярыней и родственницей Михаила Федоровича, первого из династии Романовых. После смерти мужа Глеба Морозова тридцатилетняя красавица вдова стала наследницей громадного состояния и считалась одной из самых богатых женщин на Руси. Определилось и ее официальное место: близ царевны. Но высокое положение и богатство не помешали Морозовой сделать решительный выбор между «всем золотом мира» и убеждениями.

Через преданных людей она поддерживала связи с богадельнями и темницами, передавала туда щедрую милостыню, помогала лечить престарелых и немощных. В ее домовой церкви по-прежнему служили по старым книгам, выступали против нововведений Никона. Царю стали доносить, что в народе распространяется хула на него и «попов-отступников». Феодосья Морозова была взята под стражу. Пройдя через страшные пытки, она не сломалась перед палачами.

Самодержец боялся публичной казни. Еще свежи были в памяти события крестьянской войны во главе со Степаном Разиным. Со строптивой боярыней он решил покончить тихо, без свидетелей. Вначале приказал увезти ее в Боровский Пафнутьевский монастырь близ Калуги, а затем уморил голодом: Морозову бросили в специально вырытую пятисаженную (три с половиной метра в глубину) яму, лишив пищи и воды.

На картине Сурикова изображен тот момент, когда Морозову, закованную в цепи, увозят из Москвы. Боярыне трудно пошевелиться, ее тело истерзано пытками. Но она все равно тянет вверх руку с двумя перстами – символом своей веры: «Тако крещусь, тако же и молюсь!»

Суриков работал над картиной более шести лет. Огромная по размерам, она воспринимается как фреска, занимающая в Третьяковской галере целую стену. Как и в «Стрельцах», в картине большое количество лиц и фигур. Каждое лицо, каждый жест, всякая, казалось бы, мелочь превращалась на холсте под кистью художника в удивительное средство создания художественного образа.

С небывалым творческим напряжением работал художник, об этом говорят десятки эскизов и этюдов к картине, хранящиеся в Третьяковке, многие опубликованы в изданиях, посвященных творчеству живописца.

Труднее всего было найти главного персонажа – саму Морозову. Суриков без натуры не работал. Он долго подбирал модель. Их было немало. Но в каждой лишь какие-то отдельные черты годились, по его представлению, для будущей боярыни, к тому же эти «Морозовы» не связывались гармонично с остальными персонажами. Суриков бродил по Москве, мучился, искал. После долгих поисков он встретил женщину поразительной морозовской красоты. Худое лицо с прозрачной бледной кожей, с тонкими прихотливо вырезанными чертами, строгими глазами в обрамлении черного платка. Позировать художнику она наотрез отказалась, и только с помощью родственников удалось добиться ее доверия.

«Написал “Морозову” буквально за два часа, – говорил Суриков. – Она “забила” всю толпу, “всех победила”».

Никакой другой Морозовой нам сегодня невозможно представить. Да и не только нам. Боярыню, жившую несколько столетий назад, признали и современники художника.

Картина имела огромный успех. В одной из критических статей отмечалось: «Когда прекрасными живописными средствами рассказывают о величии человеческого духа, тогда-то и получается настоящее, подлинное человеческое искусство».

Академик живописи Чистяков – учитель Сурикова, Васнецова, Серова, Врубеля и других больших русских художников, – посетив выставку передвижников, оставил такой отзыв: «Самая выдающаяся картина – это “Боярыня Морозова”. Она об одном из самых больших изломов жизни русского народа, она о силе духа русских людей. Это и делает картину шедевром мировой живописи».

«Боярыня Морозова» – безусловно, вершина творчества Сурикова. По хронологии она была третьей картиной художника. Вторая – «Меншиков в Березове». В ней Суриков размышляет о трудном для России послепетровском времени, словно вместе с героями картины преодолевает тяжелые рубежи русской истории. После смерти Петра дело его остановилось. Фаворит и соратник императора Меншиков сослан в далекий сибирский городок Березов, где предстоит ему провести остаток жизни. Он сидит окруженный детьми в холодной крестьянской избе и слушает Библию, которую читает младшая дочь. На картине нет ни действия, ни события (как это было в «Стрельцах»). Но за этой семейной сценой стоит вся Россия с ее трудно разрешаемыми проблемами и конфликтами.

В 1895 году открытием было грандиозное полотно «Покорение Сибири Ермаком». В ней художник отошел от народной трагедии. Он воспевает силу народа, его решимость и героизм в борьбе, которую вели в XVI столетии казаки. Войско Ермака не случайно осеняет знамя с изображением Спаса, под которым шли в бой воины на Куликовом поле.

«Покорение Сибири» было написано в середине 90-х годов XIX века. Движение передвижников стало ослабевать, в искусство пришли мастера нового поколения. Однако Суриков работал, не теряя прежнего энтузиазма. В конце XIX – начале XX столетия он написал еще две картины: «Переход Суворова через Альпы» и «Степан Разин», – художник продолжал мыслить широкими историческими категориями.

В «Суворове» свое отражение нашла тема патриотизма. Полотно не случайно имеет вертикальную форму, что дает зрителю возможность ощутить отвесную пропасть, куда неудержимо спускаются русские солдаты. Возле них старый фельдмаршал. Он командует переходом, делит с ними все лишения, и ему нельзя не верить.

Картина «Степан Разин» проникнута свойственным Сурикову размахом. Пейзаж с необозримой Волгой, разинский струг с крыльями-веслами, задумчивое лицо легендарного атамана – во всем выражены собственные мысли художника о России, о ее будущей судьбе.

Нельзя не сказать хотя бы кратко о картине Сурикова «Взятие снежного городка», встреченной многими передвижниками с некоторым недоумением. Как же, Суриков – исторический живописец – и вдруг «Снежный городок». Картина, написанная в 1891 году – после «Боярыни Морозовой», – стала для художника своего рода разрядкой перед созданием монументального полотна «Покорение Сибири». Сюжетом картины послужила народная игра, свидетелем которой Суриков не раз был и на родине в Красноярске, и в селе Сухой Бузум, где прошло его детство. Почти с натуры перенес он на полотно удалую игру, живущую в то время не в преданьях, а в быту. Поэтому и эту картину считают исторической.

Всего семь картин оставил нам художник. Семь шедевров, семь гениальных взлетов к вершине славы не только русского, но и мирового искусства…