Поминая Джона Леннона. Часть восьмая. Окончание

Раздаётся стук в дверь.

 

Зинаида Михайловна – Это кого же в такую погоду к нам занесло?

 

Зинаида Михайловна выходит из-за стойки, идёт к входу, вытаскивает «засов» и открывает дверь. Входит Эдик – в шинели, вязаной шапке и с дипломатом.

 

Эдик – Здравствуйте.

Зинаида Михайловна – Здравствуйте, проходите!

Эдик – Спасибо (снимает шапку и проходит)

Нина – Геннадий вот только что здесь был. К себе поднялся в мастерскую.

Эдик – Да я, в общем-то, не к нему – я, вот, шинель пришёл вернуть и куртку забрать. На следующий день прийти у меня не получилось.

Зинаида Михайловна – Знаем, знаем. Всё мы про вас знаем. Приятель ваш прибегал на следующий день. Меня не было – Нина зато была. Он ей всё рассказал.

Нина – Да, друг ваш пришёл, рубль принёс. Я сначала понять никак не могла: деньги суёт мне и про какой-то долг говорит. Вот, думаю, дела: впервые вижу человека, знать его не знаю – а он мне уже должен! Только потом стало ясно, про какой долг он толкует. И ещё друг ваш просил передать, что вы в больницу попали. Очень переживал за вашу куртку. Просил сказать Зинаиде Михайловне, чтобы она в сад её не отвозила.

Зинаида Михайловна (смеётся) – Ой, да какой сейчас сад? Я туда раньше конца апреля и не поеду. Да вы присядьте, присядьте пока – вам, наверное, тяжело после операции.

Эдик – Спасибо, мне не тяжело (присаживается за стол напротив буфета). Так это не Рафа – это я переживал. А ещё больше моя maman: сынуля пришёл домой поздно вечером, подшофе, в шинели, ещё и с приступом аппендицита. Вызвала скорую – ребята мигом приехали. Я даже объяснить ей ничего не успел.

Зинаида Михайловна – Ну потом-то всё объяснили?

Эдик – А как объяснить? Ну, вот вы сами посудите: рассказать про оторванный рукав, художника Геннадия, костюмершу Светлану, про вас и вашего зятя, отличника пожарной службы, про его списанную шинель, которую принесли в театр укоротить до размеров полупальто, чтобы потом отвезти в сад? Maman, думаю, в лучшем случае не поверила бы.

Зинаида Михайловна – А в худшем?

Эдик – А в худшем подумала бы, что я поскользнулся и головой ударился. Опять скорую бы вызвала.

Нина – Да, Зинаида Михайловна, всё верно: каким-то неправдоподобным и выдуманным могло показаться такое объяснение. Ну и как вы вышли из положения?

Эдик – Пришлось придумать. Чтоб было на правду похоже. Сказал, что после спектакля задержался в туалете, а когда пришёл за курткой, то гардероб был закрыт и вахтёр сказал, что мою куртку сдали администратору, который уже уехал. И вот этот самый вахтёр сжалился надо мной и дал мне до утра свою рабочую шинель, чтоб я смог вернуться домой.

Нина – Ну да, это более-менее правдоподобно звучит.

Зинаида Михайловна – Да что же тут правдоподобного? Какой администратор? Какой вахтёр? Да мы до последнего пальто здесь всегда! Никто домой не уйдёт, пока его секция в гардеробе пустой не будет! Просто безобразие вы придумали и нисколько не правдоподобно!

Нина – Ой, да успокойтесь вы, пожалуйста, Зинаида Михайловна. Это же вымысел. Для того, чтобы мама не волновалась.

Зинаида Михайловна – Хорош вымысел: мама теперь волноваться не будет, а я места себе не найду от такого оговора! Вот что она теперь обо мне подумает!?

Нина – А что она вообще может о вас думать? Она ведь даже не знает вас!

Зинаида Михайловна – Ещё лучше! Тогда получается, что все мы, кто принимает одежду в гардероб и отвечает за её сохранность, являемся безответственными людьми, которые плевать хотят на зрителей и на их вещи!

Эдик – Успокойтесь, пожалуйста, Зинаида Михайловна. Maman сама додумала всё как надо. Она сразу сказала, что я лоботряс. И все мои друзья такие же. Потому что мы пронесли в театр вино и после спектакля в туалете распили его. А пока распивали, гардероб закрылся.

 

Пауза.

 

Зинаида Михайловна (показывает на Эдика) – Вот, Нина!

Нина – Что «вот»?

Зинаида Михайловна – Вот подтверждение того, что сердце матери не обманешь! Оно правильно подсказало, в каком направлении развивались события!

Нина – Тогда уж не сердце, а обоняние.

Зинаида Михайловна – Нет, именно сердце! Оно подсказало, а обоняние подтвердило!

Нина (смеётся) – Ладно, пусть будет по-вашему.

 

Из зала доносятся звуки каватины Фауста. Эдик прислушивается и встаёт.

 

Эдик – Это каватина?

Зинаида Михайловна – Нет, это Ураксин, Рагип Насретдинович, Заслуженный артист Башкирской АССР. Вы же говорили, что знаете, кто это.

Эдик (улыбается) – Да-да, знаю.

Зинаида Михайловна – Если хотите – я вас проведу в зал. У нас сейчас генеральная репетиция идёт. Из музучилища студенты пришли. Зрители приглашённые тоже есть.

Эдик – Нет-нет, спасибо. Я лучше в следующий раз (снимает шинель и передаёт Зинаиде Михайловне). А сейчас куртку заберу и пойду – мне заниматься надо.

 

Зинаида Михайловна берёт шинель и уходит. Эдик внимательно слушает каватину.

 

Нина – Что, заслушались?

Эдик – Да, эту каватину я и хотел услышать. Именно в исполнении заслуженного артиста БАССР Ураксина.

Нина (кивает в сторону воображаемой сцены) – Между прочим, следующей осенью он уедет на стажировку в Мариинку.

Эдик – По следам Рудольфа Нуреева, значит, идёт.

Нина – В смысле?

Эдик – Ну, Уфа, Башкирский театр оперы и балета, потом Мариинка. Лет через пять с труппой поедет на гастроли в Париж и… (улыбается)

Потом про него будут говорить либо шёпотом, либо никак.

 

Возвращается Зинаида Михайловна с курткой и каким-то свёртком.

 

Зинаида Михайловна – Вот куртка. В целости и сохранности. И петелька тут, между прочим, сразу была. А это пирог с капустой. Моей подружки Руфины сегодня нет – так что этот кусок я хочу передать вашей маме.

Эдик (надевает куртку) – Ой, спасибо. Да зачем?

Зинаида Михайловна – Ну как зачем? Скажете ей, что это от меня. Пусть не думает, что у нас в гардеробе работают чёрствые, безответственные люди.

Эдик – Да не нужно…

Зинаида Михайловна – Очень даже нужно! Давайте, открывайте свой дипломат!

 

Эдик кладёт свёрток в дипломат. В это время из зала доносится «Привет, привет тебе…» Зинаида Михайловна хочет что-то сказать, но Эдик вскидывает указательный палец руки, прося помолчать, и внимательно слушает конец каватины: «Здесь светлый ангел квартиру-у-у-ует…» Эдик испытывает волнение, облегчённо выдыхает и улыбается.

 

Зинаида Михайловна – Всё-таки как прекрасно он поёт!

Эдик (кивает – он не шутит) – Замечательно! Меня даже, вон, пот прошиб!

Зинаида Михайловна – Может, пройдёте, послушаете?

Эдик (качает головой) – Нет-нет, спасибо. Это была самая высокая нота «Фауста». Так что я, подобно настоящим ценителям оперы, могу теперь спокойно отправиться домой.

Зинаида Михайловна – Приходите! С мамой приходите!

Эдик – Обязательно приду. Большое вам спасибо. Не знаю почему, но для меня всё это было очень важно: вы, Геннадий, Ураксин, каватина Фауста, Рифаня, милиционер…

Зинаида Михайловна – Какой ещё Рифаня-милиционер?

Эдик (машет рукой куда-то в сторону) – Да это там, в больнице. В общем, ещё раз спасибо. До свидания (слегка кланяется, натягивает шапку и выходит на улицу).

 

Женщины машут ему вслед. Из зала слышны последние аккорды каватины и аплодисменты.

 

З  А  Н  А  В  Е  С

 

Звучит «STAND BY ME» в исполнении Джона Леннона, артисты выходят на поклон.