История одного. Часть третья

* * *

Пик посмотрел на часы. Четыре утра! Он отложил перо и вышел на улицу. Ветерок обнял его, от чего по телу побежали мурашки. Пик потёр глаза. Завтра предстоял трудный день. Каникулы закончились, и нужно было вернуться в город. Казалось бы, зачем ему возвращаться? Теперь он мог больше не бояться того, что подведёт свою тётушку, которая возлагала на него надежды. В его руках была собственная жизнь. И он мог распорядиться с ней как угодно. Да хоть Пойти По Дороге! Эта мысль показалась мышонку забавной. Но всё было как-то не так. Никто не мешал и не читал морали, но Пик не был свободен. Он не был свободен от самого себя. Он думал об этом, и ему стало очень грустно.

Эпизод третий

Пик приехал в город. Началась привычная рутина. Он сидел на занятиях, затем возвращался домой, думая все время о своём. Сидел на кухне и пил чай. Он заваривал вместе с заваркой листья смородины и шиповник. Напиток получался мочегонный, но проблемы здесь Пик не видел. Он делал то, что ему нравилось. Мышонок прихватил с собой рукопись, которую когда-то начинал писать. Иногда он думал о судьбе Лема, но ещё не придумал завершения его истории.

Очередной день. Пик просидел первую пару, затем забурился с друзьями в компьютерный клуб. Три часа они гоняли «Warcraft» по сетке, затем дёрнули пива и собрались разойтись, как вдруг один из пацанов предложил зависнуть у него дома. Пик был не в настроении, но никакие отмазки не действовали. Тогда он договорился встретиться на месте.

Пик вернулся привычной тропой на «29». Сбросив вещи в нору, он пошёл на хату. Муха и Олигарх уже ждали его. Поев капустного супа, они стали пить. Но скоро Пик почувствовал, что ему становится скучно. Дождавшись, когда скука выросла до желания уйти, он распрощался и пошёл домой.

Вечером мышонок занимался своим любимым делом. Он взял иллюстрированный энциклопедический словарь и наугад открыл страницу. Первое слово, попавшееся на глаза — сознание. «Сознание — высшая форма психического отражения, свойственная общественно развитому человеку и связанная с речью, идеальная сторона целеполагающей деятельности…»

Пик закрыл словарь. Ему было неинтересно.

— Не то, — прошептал мышонок. — Всё не то.

Он отыскал рукопись и начал погружаться в неё. Иногда Пику казалось, что он срастается с персонажем. Заканчивать рассказ не хотелось. Думая о жизни Лема, Пик забывал о своей. Завершить эту приятную иллюзию означало упасть с облаков на твёрдый асфальт.

Лем шёл с пацанами на стрелку. Сейчас надо было добавить немного ощущений и мыслей. Что-то должно было случиться…

* * *

… Лему было удивительно легко. Наверное, мало кто поймёт и оценит все прелести уличных драк, если сам никогда в них не участвовал. Абсолютная свобода действий, которая предоставляется тебе во время боя, пьянит. В повседневной жизни люди боятся причинить вред окружающим. Но только боец знает, какой ощущаешь кайф, когда дерешься! Во время драки у человека активируются физические резервы, болевые рефлексы понижаются до минимума. Можно сломать ребро, а узнать об этом только на следующий день.

Среди бывалых всё это хорошо известно. Сладострастное ощущение, которое возникает перед дракой, подобно наркотику навсегда привязывает к себе личность.

Вскоре стали видны стены Колизея. Некогда на этом месте был сталеварный завод, который перестал финансироваться государством и через пару лет развалился. Сейчас трудно узнать в руинах некогда функционирующее предприятие. Благодаря своей округлой форме и новому предназначению здание получило это экзотическое название. Колизей — амфитеатр Флавиев в Риме. Служил для гладиаторских боёв и других зрелищ. Надо сказать, что в новом Колизее бои проводились не хуже гладиаторских.

Парни с гамом забрались внутрь здания. Вытоптанная сотнями ног площадь радовала глаз. Вам приходилось выходить на пустое футбольное поле? Тогда вы должны знать, какая энергия начинает приливать к ногам. Хочется разбежаться и бежать, бежать, бежать, бежать… Вот. Примерно так же и здесь: места — целый стадион.

Ленинские, естественно, с нетерпением ждали их. Все жаждали драки. Перекидываясь острыми выражениями, группы начали выстраиваться друг против друга. Представитель Ленинских — Гробовщик — объявил, что вчера Железнодорожники имели неосторожность причинить вред одному из Ленинских, и это предоставляет им полное право ответить тем же. Но так уж повелось, что каждый имеет право на оборону, и борьба будет честной. Все последствия остаются на совести случая.

Железнодорожники ничего не отрицали. Те парни, что надавали Утюгу, с жадностью выискивали его в толпе Ленинских. На секунду все замерли, приглядываясь к противнику, и в ту же секунду началось действие.

Волна с шумом накатила на скалу. Воздух заполнился мириадами брызг. Скала дрогнула. С одной стороны откололся здоровенный кусок. Волна разделилась надвое, обтекая прочную стену.

Лем и глазом не успел моргнуть, как вдруг всё вокруг превратилось в кашу. Он стал частью бушующей силы — подростковой энергии. Парни бросались на противника с неистовством урагана. Кто-то уже лежал с окровавленным лицом, кто-то вошёл в такой раж, что буквально прорубался сквозь пульсирующую плоть. Лем, не останавливаясь, поднимал и опускал свой посох. Целиться не приходилось: только что ты колотил одного, а в следующее мгновение уже мочил следующего.

Тяжёлый предмет просвистел прямо у виска. Лем полностью сосредоточился на силе своего удара и чуть было не схлопотал по голове. Он повернулся в ту сторону, откуда прилетел предмет, и изрядно обработал периметр. Выдохнувшись, он попятился назад, стараясь выбраться из эпицентра. Наконец-то ему удалось вырваться на свободное пространство. Тут же на него набросился один из Ленинских, угрожающе выставив вперёд разбитую бутылку.

— Се-ерый, — Лем ехидно улыбнулся и воткнул посох в землю. — Чё, уродец, давно у стоматолога не бывал?

Серый сплюнул в сторону и перебросил бутылку в другую руку. В следующее мгновение он подался вперёд, пытаясь зацепить живот Лема. Лем ловко увернулся и с лёгкостью повалил Серого на землю, ударив посохом по ногам.

— Yahoo! — крикнул Муха, повалив очередного и утирая окровавленный нос.

Получив пинок в живот от одного из Ленинских, Лем согнулся и упал на колени. Ещё один удар пришёлся по почкам. Чувствуя, что боль пересиливает его, Лем вскрикнул. Он попытался встать, но тут ещё один парнишка стал обрабатывать его ногами. Тогда Лем упал на землю, прикрывая болевые точки.

Через неопределённое время над ним возникло лицо Мухи. Он похлопал Лема по лицу.

— Ты в порядке?

В глазах немного двоилось, но Лем переборол головокружение и встал.

— Жить буду, — сказал он. Муха поднял посох и подал его Лему.

За спиной Мухи завязалась драка. Возня стала ближе, и тут Лем услышал, как знакомый голос произнёс: «Получай, скотина!»…

… Пик сделал паузу. Он встал и прошёл от одной стены к другой. Немного размявшись, Пик сходил и сделал себе «фирменный» чай.

— Нужна апатия, — сказал он самому себе.

Именно к вкусу апатии мышонок стремился. Он поставил кружку на стол, провёл ладонями по лицу и вернулся к рассказу.

* * *

… Муха как-то странно улыбнулся и прислонился к Лему. Лем медленно положил Муху на землю и нащупал рукоятку ножа в его спине. Лезвие сидело под самый корешок, так что надежды уже не было. Мысли потухли, Лем чувствовал скорбь. Он аккуратно вытащил нож и поднялся в поисках убийцы.

Основное действие уже поутихло, и участники начинали рассасываться. Лем шёл вперёд в толпу Ленинских, собиравших свои останки. Он был спокоен.

— Утюг, — сказал Лем, когда был на довольно близком расстоянии.

— Я с ним разберусь, — вызвался Гробовщик, снимая куртку.

— Нет, — остановил его Утюг. — Я хочу повеселиться.

Лем подошёл ближе, держа нож за спиной. Он смотрел в глаза ничего не подозревающего Утюга. Убить человека мог только или очень сильный духом, или очень трусливый человек. Утюг был трусом и нанёс удар со спины, записав на свой счёт «трафарет». Он и не подумал бы, что Лем способен убить. Но у Лема были причина — месть за друга. Он молниеносно всадил тот же нож, с ещё не запёкшейся кровью, в живот Утюга.

— Это от Мухи, — хладнокровно сказал он.

Лем смотрел, как стекленеют глаза умирающего человека. Ему не было страшно. Он вообще ничего не чувствовал. Когда Утюг хотел отстраниться, Лем повернул рукоять ножа, расширяя рану, и прибавил: «А это от меня…»

Всё дальнейшее расплылось. Лем не знал, что делать дальше, да и не думал. Уже были слышны сирены ментовозов, и «гладиаторы» бросились врассыпную. Лем стоял с окровавленным ножом в руке, совершенно не беспокоясь о происходящем вокруг. Он был где-то между первым и третьим мегагерц.

* * *

Мышонок поставил точку. Рассказ был закончен, но удовлетворения мышонок не получил. Ему нравился процесс работы. И только в процессе он жил. Результат его не волновал.

Отложив перо в сторону, Пик подошёл к книжной полке. Он пробежался глазами по милым фамилиям: Верн, Уэллс, Толкин, Булгаков. Что-то далёкое приятно вошло в мышонка.

Тут на глаза ему попался какой-то рулон. Пик взял его в руки. Да ведь это же свёрток, который дала ему Грей! Он развернул его и увидел те же самые каракули. Мышонок аккуратно стал очищать поверхность от ягод. Перед ним появились обрывистые, еле различимые предложения. Местами чернила размыло дождём, и разобрать что-либо было невозможно.

«…Каждое существо проходит долгий и сложный путь, прежде чем превратится в настоящую личность. Множество противоречий возникают на этом пути, внося дисгармонию в душевный настрой…» Далее — огромный пробел.

— Это какая-то работа тёти, — решил Пик. Грей была очень умна, и в её доме мышонок всегда видел кучу научной литературы. Он также помнил, что она всегда писала.

«… непонимание… трагедия… Желания не реализуются, исчезает интерес… „Для чего я живу?“ — попробуйте сами для себя ответить на этот вопрос…» Пик пробежался по другим обрывкам, но ничего не понял. Он вернулся к вопросу, которым задавалась Грей.

«Для чего я живу?»

— Хороший вопрос, — признался себе мышонок. — Очень хороший.

Тут он почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Мысль стала постепенно закипать. Мышонок не мог ответить на этот вопрос так, чтобы ответ удовлетворил его самого. Наступал экзистенциальный вакуум.

«Истоки», № 3 (355), 21 января 2004. С. 7–10

Окончание следует…