Поминальна недиля (воскресенье)

К этому дню на селе готовятся так же, как и к Пасхе, хотя нет, задолго, недели за две до неё; хозяйки стараются не только на огороде управиться, по мере возможностей погоды, но и во дворе и в доме должно быть все покрашено, побелено, выстирано, выглажено. А потом, дня за три, начинается кулинарный ажиотаж. Режут всякую живность, у кого какая – куры или гуси, утки или кролики, ну и, конечно же, кабанчики. Но это те, кто или рассчитывает на прибыль, или ждёт большое количество гостей. Мы не ждали, поэтому обязательный атрибут к пасхальной корзине – колечко колбасы домашней – просто прикупили на базаре.

Редко когда Пасха сопровождается плохой погодой. Когда святять паски (куличи) ранним утром, ещё вроде и ночь, но уже дребезжит рассвет и догорает последняя звёздочка прямо над свечою воткнутой в паску. В это время, как правило, немного начинает моросить дождик.

Церковь стоит на пригорке в центре огромного села. Когда-то тут и была Церковь, во время недолгого правления татаро-монголов из неё сделали Мечеть, а потом снова Церковь. Двор вокруг неё большой, места много, освящают прямо на улице. Село наше, как я уже говорила (это ехидным тоном говорю), – ма-а-а-ленькое. 11 км в ширину и 13 в длину. Поэтому этот ритуал – повод встретиться давним знакомым и воочую узнать от друг друга новости. Да и себя показать, на других посмотреть.... как за год изменились. Особенно, это праздник для старушек, не имеющих или просто не дружащих с новомодными штучками. И которых дети или внуки привезли на их безмежное счастье.

Но самое главное, как я считаю, происходит в День поминовения (ох, вот прям из памяти вышибло, как это точно называется в нашем селе) – Красной Горки в России. В этот день к родительским могилам стараются съезжаться все и со всех сторон нашей бывшей необъятной, а также всяческого зарубежья. Приходят к своим близким, раскладывают на рушничках пасочки, крашанки, конфеты. Посидят, молча пообщаются и понаслаждаются солнышком, погодой, молчанием. Потом обнаруживают, что рядом стоит одноклассник или тот, который когда-то на "куток" до их девчат наведывался. И начинаются воспоминания, оживления.

Вот и у нас так же. Муж увидел друга детства и ушёл с ним. А мы ещё остались возле могилы его бабушки. Собираемся собрать с рушничков подношения. Всё, что приносят, на могилки раздают. Детям, бабушкам. Раздают с тем, чтобы помянули.

И вот, значит, сидим мы, молчим, наслаждаемся весною. Как вдруг… – опаньки!.. – рассекает по кладбищу наш "Предводитель и вождь пенсионеров из Ростова" – дед Вася. Собственной персоной, и за ним гуськом, сильно поредевший, но всё ещё отряд. В количестве его жены, двух сыновей и дочери. Надо сказать, этот их наезд пришелся на пору президентства Кучмы. А муж самой старшей сестры моей свекрови и Кучма, силою каприза матушки Природы, были на одно лицо, чем немало озадачивались все таможенники и пограничники. Вот и на кладбище произошёл небольшой переполох. Но быстро улегся, ну действительно, чего это "Самому "к нам приехать да без охраны.

Радость случилась великая, все родственники сбежались к нам, гости, действительно, очень редкие. Приезжают очень и очень... не часто. Короче, если с едою было всё в порядке, то самогона катастрофически не хватало, и пришлось ставить вариться его снова. И вот, значит, финальная сцена: самогон почти готов, стоит в трехлитровых банках. Ну, вы понимаете, – стоят АЖ три трехлитровых банки, сидят возле них мой муж с братом, – а они, надо сказать, не пьющие – о чём-то беседуют. Тут на летнюю кухню к ним заходит дед Вася, вернувшийся от очередных родственников. Но, по-видимому, не получившему ну никакого удовольствия по причине присутствия "народного контроля" в виде жены. Зашёл. Увидел эдакое богатство. Оживился. Глазки заблестели. Сел в предвкушении... А хлопцы ему: "Дядьку, вам налиты?" Счастливый кивок головой. "А цю? Чи цю, або може цю?" Дед в нетерпении привстал с кровати, чтоб самолично выбрать банку и... И распахивается дверь: "Васю, а шо ты тут робышь?" Горько махнул рукой, и трагически шаркая ногами, поплелся за женой...