Эксперимент по расщеплению души

Собирательный образ

Жил был образ и не подозревал, что он образ собирательный. Он ходил по дворам и городам, по улицам и селам, по весям Руси и отдельных краев, областей, республик. Образ часто останавливался около лужи и, смотря на свое отражение, восклицал: однако я хорош!

Он пошел дальше, запевая песню: «Солдатушки, бравы ребятушки». И зашел этот собирательный образ человека в деревню какую-то, а там его встречал собирательный образ народа с хлебом-солью.

– Скажи, мил человек, война будет? – спрашивал престарелый представитель народа.

Не знал, что ответить собирательный образ, и все же отвечал так:

– Молиться надо.

– Сильно? – спросил старик из народа.

– Шибко, очень шибко. Помолись за Вселенную, чтобы мировая благодать пришла.

– Ну, хорошо, – сказал старик, – поставлю свечку у иконы. Авось мировая благодать произойдет.

Собирательный образ пошел дальше и пришел в город. В городе народ на собирательный образ не обращал внимания. Образ тогда достал образок, перекрестился и запел свою песню: «Вставай, проклятьем заклейменный...» Тут же собрались вокруг него люди и стали петь громко вместе с ним. А он незаметно вылез из толпы и пошел своей дорогой. Люди же продолжали петь.

И пришел собирательный образ домой. И оказалось, что он собирательный образ мужа. Его дома ждали собирательный образ жены и собирательные образы детей. Все дружно сели пить чай. Я подумал, что мне, собирательному образу писателя, не стоит описывать данное чаепитие, ведь все это слишком обычно.

 

Электрон

Я знавал один электрон, он был такой непритязательный. Однажды он забежал ко мне на чаек, и мы с ним посудачили о всяких там протонах и нейтронах. «Электроны все одинаковые, – подумал я, – ужасные сплетники».

– Каково у тебя сродство? – спросил я напоследок.

– Как скажут, – ответил электрон.

– А кто тебе скажет? – удивился я, ведь мне никто ничего о моем сродстве не говорил.

– Провидение вселенной.

Мне казалось, что живу я так себе, но в последнее время исправляюсь. Мне казалось, что я в войне с частью социума. Электрон этот, посидев со мной, полетел дальше и вскоре забыл меня. У них, у электронов, память недолгая. Кого же любить? Может, протон? А может, пи-мезон или мю-мезон? Самое бесполезное дело – любить нейтрино. Оно пролетит насквозь через сердце и не заметит его, и сердцу ничего не будет. Может, взяться за что-то более цельное, скажем за атом углерода или вообще за железо, а еще лучше влюбиться в сталь.

Когда телевизор говорил, как мне жить, я размякал и думал, что в сталь влюбляться не стоит. Я смотрел зомбированно на ведущего, говорящего о катастрофах и об иных успехах, и думал, что, наверное, что-то есть еще кроме меня.

Тут я пригляделся к изображению в телевизоре и увидел, как ко мне с особым интересом летит фотон.

– Помните, – заговорил фотон с придыханием (устал он так), – тот электрон, который пил с вами чай? Так вот, он в беде.

– Что с ним? – спросил я со смутным чувством.

– Он много путешествовал, вы же знаете, электроны такие, они любят путешествовать.

– Может быть, не все, – предположил я тогда.

– Этот любил, – сказал фотон, – он был в каком-то металле, когда его заставили бегать по кругу. Точнее, он бегал туда и обратно, перезаряжая конденсатор.

– Бедняга, – сказал я.

– Нет, вы не правы, он был доволен. Потом он работал в электронном микроскопе, тоже полезное занятие.

– Что же с ним случилось? – воскликнул я без особого терпения, ведь мне надоело разговаривать с элементарными частицами.

– Так вот, он попал в конце концов в ускоритель. Ученые посчитали, что на этом электроне можно ездить и ездить, подумали – хороший он ишачок, а потом решили его расщепить, посмотрев, как он устроен. Только тогда он вспомнил вас.

– Да, мы много говорили с ним, – кивнул я, – он все обижался на один атом за то, что он постоянно его отталкивал.

– Непутевый он, – подтвердил что-то имевший в виду фотон.

– Бедолага, – подтвердил и я. – Чем же я ему помогу? Понимаешь, опыт не отменишь, не этот электрон, так другой. Чем он лучше, скажем, того электрона, который постоянно вертится у меня в голове и вызывает горестные воспоминания?

– Позвольте, но он ведь вам друг! – возопил фотон.

– Да полноте, наша дружба лишь один чаек длилась.

– Все-таки вы, люди, вопиюще жестоки, – сказал фотон и улетел от меня в сторону. Потом он попал на стену и был поглощен ею.

«Тоже мне, – подумал я, – эти элементарные частицы считают себя самыми-самыми».

Но потом мне стало грустно. Все-таки я пил чаек с тем электроном, и он рассказывал о жизни интересные вещи. Как, например, устроена молекула аммиака.

– Эй, фотон! – крикнул я. Но никто не откликался мне. Он растворился и не выявлялся.

«Сам исчезает, а других жалеет, – подумал я. – Электрон, где же он должен быть расщеплен, я ведь не знаю. В лаборатории имени Ферми или еще где».

Но потом я успокоился – ведь все электроны, в сущности, одинаковы. И жизнь, и смерть их растворимы во Вселенной. Мне стало горько уже по-иному – ведь себя я тоже считал частью эксперимента по расщеплению души, а в конце – и тела.

 

Сиди дома

Люблю ли я сидеть дома? С одной стороны, это хорошо. Но мне внушалось: «Сиди дома, раз такой-сякой». «Сиди дома, раз такой-сякой», – говорили голоса. Мне и так трудно было выходить на улицу, но приказ голосов – это как раз то, что не следует выполнять. И я старательно выходил на улицу.

И вот уже я слышу, как мужики, мимо которых я прохожу, говорят между собой: «Выходит? – Сейчас постоянно выходит».

Я иду по улице, и пацаны у школьного забора говорят между собой:

– Да зачем его никто не загонит домой?

– За все лето не смогли. А, может, и не пытались.

И я стою на остановке. Стоит парень более старшего возраста. Смотрит на меня и уже в автобусе говорит другому:

– Да его ниче не стоит покарать.

Этот «отморозок», мол, несилен.

А я еду к человеку, с которым можно поговорить.

Поговорил о бессонной ночи и – домой. Хорошо дома. Но иногда я выезжаю в другие города. Я иду по чужому городу, по чужой улице и вижу идущего медленно-медленно, короткими шажками человека, быть может, в сражении со смертью. И идут двое пацанов. Прикалываясь, толкают друг друга. Проходят мимо старательно передвигающегося очень медленно человека, опустившего голову:

– Дома сиди, – говорит один из них.

И оба, засмеявшись тихо, но явно, идут дальше. Идут и прикалываются.

Быть может, вся эта жизнь мне лишь кажется.

 

«Истоки», № 26 (378), 30 июня 2004. С. 10