А когда-то на Южном Урале в это время сосны и ели сбросили иголки и пожелтели. Это случилось 29 сентября 1957 года – в день, ставший для сотен тысяч жителей Челябинской, а также соседних Тюменской и Свердловской областей, днем памяти и скорби.
Шестьдесят четыре года назад все было так же, как сегодня: был обычный день осени, один из последних дней бабьего лета, воскресенье. Люди жили своими обычными заботами: селяне убирали картошку, свозили сено домой; матери стирали белье, дети беззаботно играли на улице. Но в 16 часов 22 минуты на химкомбинате «Маяк» прогремел мощный взрыв, в воздух на высоту километра поднялся столб темно-бурой пыли. На небе появились цветные всполохи, как при северном сиянии. Взрыв был настолько мощным, что бетонная плита – перекрытие весом в 160 тонн – была сорвана и отброшена на 25 метров. Что же произошло?
На радиохимическом заводе сверхсекретного ядерного объекта взорвалась емкость для хранения радиоактивных отходов. В окружающую среду было выброшено 20 миллионов кюри, из которых 18 осело в производственной зоне вокруг хранилища, а оставшиеся 2 миллиона кюри в виде радиоактивного облака двинулись на северо-восток, образуя восточно-уральский радиационный след. Радиоактивное облако достигло района Тюмени через 6-8 часов после аварии. В зоне его воздействия оказалось 217 населенных пунктов с общей численностью населения 272 тысячи человек, и все они пострадали в той или иной мере. Многие ушли из жизни раньше времени.
Наибольшему загрязнению подверглись Каслинский, Кунашакский и Аргаяшский районы Челябинской области с преимущественно башкирским населением. Была загрязнена территория до 20 тысяч квадратных километров, на долгие годы выведенная из хозяйственного пользования. На расстоянии 12,5 километра от центра взрыва летом 1958 года наблюдалась полная гибель сосен. Они оказались наиболее чувствительными к радиации...
Недавно я прочитал воспоминания моей сверстницы Рашиды Фаизовны Челяновой:
«5 сентября 1957 года в шестилетнем возрасте я пошла в школу в селе Татарская Караболка Кунашакского района. То, что недалеко от нас произошли какие-то события, понимала, потому что отец, директор школы, очень волновался. К нему приходили военные, просили старшеклассников на какие-то работы. Позже я узнала, что на посадку деревьев.
С ликвидаторами аварии мне пришлось столкнуться в конце мая 1958 года после окончания первого класса. Мы с учительницей отправились в поход на реку Теча. Увидев речку, все побежали к воде.
Из воды нас выгнали солдаты. Я помню их лица, которые были в красных волдырях, словно в ожогах. Они долго отчитывали нашу учительницу и гнали нас оттуда почти бегом. Некоторые дети даже плакали, потому что им было страшно от усталости, растерянности учительницы, солдат со страшными лицами. На сегодняшний день нет в живых моих пятерых одноклассников».
В населенных пунктах, попавших в зону восточно-уральского радиоактивного следа, все жители, домашние животные и птица, продукты питания, фураж и источники водоснабжения оказались загрязненными радиоактивными продуктами. Так, в деревне Бердяниш, удаленной от центра взрыва, максимальная мощность дозы излучения составляла 400 микрорентген в секунду, при принятой норме 2,5 мкр/сек., в деревне Сатлыково – 300 мкр/сек., в деревне Галикаево – 170 мкр/сек. Эти деревни, а также деревня Кирпичики попали в число населенных пунктов, подлежащих экстренной эвакуации. Значительно были загрязнена вся водная экосистема озер и трех небольших рек (рыба, растительность, планктон).
До людей, подвергшихся заражению, никакая информация не поводилась. Из рассказа одного из дозиметристов химкомбината «Маяк»: «Когда я с другими дозиметристами через неделю после взрыва приехал в село Бердяниш, люди жили нормальной жизнью. Ребятишки беспечно бегали по селу, веселились. Ильин подходил к ним с дозиметром и говорил: “Я прибором могу точно определить, кто из вас больше каши съел”. Ребята с удовольствием подставляли свои животы. “Поле” от живота каждого ребенка равнялось 40-50 мкр/сек. Помет гусей имел “поле” 50-70 мкр/сек. Очень “грязными” были коровы. Сразу же после замера солдаты загоняли их в силосные ямы и расстреливали, что чрезвычайно угнетающе действовало на людей».
Решения об эвакуации принимались с большим опозданием, и она затянулась. Только 12 ноября 1957 года Совет Министров СССР принял постановление о переселении вышеназванных деревень. По свидетельству участников ликвидации последствий аварии, «...переселенцы находились в подавленном состоянии, были напуганы и растеряны. Это были в основном башкиры. Жили очень бедно, в семьях менее шести детей не имелось. Они были в большинстве безграмотны, очень далеки от проблем атомной отрасли, не понимали совсем, что происходит. Чего только стоило изъять у них “грязную” одежду, скот, утварь. Да и объяснить им толком ничего не имели права».
Переселенцев сначала привозили на так называемые промежуточные пункты. Здесь они проходили санитарную обработку: снимали одежду, обувь и белье. Все это отвозили в заранее приготовленные ямы, обливали керосином или нефтью и закапывали в землю. После прохождения санпропускника людям выдавали новую чистую одежду, обувь, полотенца и прочие необходимые вещи.
25-26 сентября 2007 года в Челябинске прошла научно-практическая конференция, посвященная 50-летию аварии на производственном объединении «Маяк». В ней приняли участие ведущие ученые из России, стран ближнего и дальнего зарубежья. На конференции были подведены итоги работы по реабилитации зараженных территорий, обобщен опыт преодоления последствий аварии.
С 1992 года задачи, связанные с ликвидацией последствий аварии, решаются в рамках федеральной целевой программы. Сорок тысяч гектаров земли после проведенного восстановления возвращено в хозяйственное пользование. Для пострадавшего населения построены 24 объекта здравоохранения и 11 объектов образования. Опережающими темпами в пострадавших районах ведется газификация населенных пунктов и строительство дорог.
По данным на 1 октября 2007 года, в Челябинской области проживает 20303 человека, подпадающих под действие Закона РФ «О социальной защите граждан Российской Федерации, подвергшихся воздействию радиации вследствие аварии в 1957 году на производственном объединении “Маяк” и сбросов радиоактивных отходов в реку Теча». Граждане, пострадавшие от радиации, получают компенсации и льготные выплаты, определенные федеральным законом. Однако последствия аварии будут сказываться еще длительное время.
Цена ошибки при принятии тех или иных решений по внедрению новых научных и производственных технологий бывает слишком велика. Поэтому следует помнить слова одного из отцов советской ядерной бомбы, выдающегося академика Юлия Борисовича Харитона, сказанные им в конце жизни: «Сознавая свою причастность к замечательным научным и инженерным свершениям, приведшим к овладению человечеством практически неисчерпаемым источником энергии, сегодня, в более чем зрелом возрасте, я уже не уверен, что человечество дозрело до владения этой энергией. Я осознаю нашу причастность к ужасной гибели людей, к чудовищным повреждениям, наносимым природе нашего дома – Земли. Слова покаяния ничего не изменят. Дай Бог, чтобы те, кто идут после нас, нашли в себе твердость духа и решимость, стремясь к лучшему, не натворить худшего».