Армейские были

Несмотря на десятки прожитых лет в памяти остались наиболее яркие, в чем-то необычные и даже забавные случаи. О некоторых из них я и решил поведать на страницах газеты.

Таежный урок

Последние полгода срочной службы у меня проходили в Тюменской области. Наш полк МИГов держал под контролем воздушное пространство над Североморьем. Базировался он в лесной глуши со своей взлетно-посадочной полосой, капонирами (замаскированные укрытия для самолетов) и ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть).

Дело было в октябре. Поскольку наш призыв уже именовался «стариками», мы могли иногда позволить себе что-то особенное – скажем, в воскресенье не смотреть в клубе заезженный фильм, а совершить вылазку в таежные окрестности и набрать кедровых шишек. Тут следует добавить, что в ТЭЧи наш находчивый сослуживец, слесарь ПАРМ (передвижная армейская мастерская) Толян Спиридонов (из г. Свердловска) смастерил станочек по лущению шишек. Намолоченные и просеянные орешки ребята паковали в коробки из-под авиаприборов и отправляли почтой родным.

Итак, мы тоже решили сходить на промысел. Мы – это Коля Жигалов (из г. Стерлитамака), Володя Потапов (из г. Саранска) и ваш покорный слуга.

После обеда наша троица, взяв рюкзаки и плащ-палатку, отправилась в манящее «берендеево царство». О компасе мы почему-то не подумали. Отпуская нас по-тихому, старшина роты Пугач строго предупредил: «Шоб на вечернюю поверку явились как штык. Если подымут личный состав – и мне, и вам трындец».

Углубившись в лесной массив, мы вырубили толстые палки и дубасили ими по каждому встреченному кедру, предварительно расстелив брезент. На него с шорохом сыпались шишки. Так, от дерева к дереву, мы настолько увлеклись, что перестали ориентироваться на местности. Вдобавок небо затянуло дождевыми облаками. Жигалов, из нас самый ловкий и сильный, забрался на вершину высокой сосны, чтобы оглядеться вокруг, но, кроме таежной мари, ничего не увидел. С чувством нарастающей тревоги двинулись напропалую, лишь бы нащупать какую-нибудь тропинку.

Уже стемнело, а мы все куда-то шли и шли, продираясь сквозь бурелом, переправляясь вброд и по жердям через таежные ручьи и речки. Наверняка наделали всяких кругов и зигзагов. В зарослях кустарника с моего носа слетели очки – зацепило сучком. Искать их было бессмысленно, и я тупо поспешал за товарищами, лишь бы не отстать. В сапогах хлюпала холодная вода. Плечи под лямками рюкзаков ныли, вынуждая освободиться от большей части лесных даров.

Наконец почувствовали, что под ногами не вязкий торфяник и не моховина, а твердь. Оказалось, мы набрели на давно заброшенную эстакаду с накатом старых, заросших бревен. Стали спорить, в какую сторону по ней податься. Один кивал влево, другой – вправо, третий мучился сомнениями. Вспомнив детство, потянули на спичках и, больше не препираясь, рванули наудалую…

Ура! Удача не отвернулась от нас, мы вышли в расположение своей части!

Буквально в последние секунды втиснулись в строй для вечерней переклички. Нам снова подфартило: дежурный офицер как раз отвлекся на телефонный звонок, старшина же постарался «не заметить» наш расхристанный вид. Кедровые орешки были и его слабостью...

Кнопка

В нашем полку к персоналу по техобслуживанию летчики относились добросердечно. По существу, все делали одно общее дело – мы на земле, они в воздухе. Когда самолет, взмыв со взлетной полосы, поднимался над облаками и постепенно маленький светлый штрих совсем исчезал из виду, в моей душе, так же, как и у моих товарищей, возникало чувство гордости. Нередко гордость сменялась тревогой: все ли выполнил так, как предписано регламентом, не упустил ли контровку какого-нибудь шланга на штуцере, не подведет ли тот или иной датчик и т.д. Особенно волновались во время ночных полетов.

Для летчика, как для музыканта, очень важен постоянный тренаж, обретение прочных навыков, а также способность принять единственно правильное решение в нештатной ситуации. Тренировочные полеты по твердому графику регулярно осуществлялись не только на «спарках» (то есть с инструкторами) среди молодых пилотов, но и на грозных машинах с полным боекомплектом, за штурвалом которых – опытные покорители неба.

В профессии, связанной с постоянным риском для жизни, от неудач не застрахован никто. Помнится, в один из весенних дней в воздух поднялся замполит части подполковник Н. Вряд ли его можно было назвать асом, но он имел репутацию самодостаточного военного летчика. Надо пояснить, что главной задачей наших сверхзвуковых ракетоносных МИГов, модернизированных на местах в процессе эксплуатации, была отработка лавирования на небольших высотах, используя особенности местности, с тем, чтобы исключить или уменьшить опасность попадания под локаторы противника. У крылатого истребителя, управляемого Н., на высоте двух тысяч метров заглох левый двигатель. Летчик, вместо кнопки «принудительный запуск», ошибочно нажал кнопку «пожаротушение двигателя», расположенную на панели рядом и внешне похожую. Двигатель мгновенно облепило пеной и запустить его уже не представлялось возможным.

К чести Н., скажем, что он не поддался панике и не поспешил катапультироваться. Предельно собравшись, рассчитал оптимальные углы поворотов боковых закрылок и хвостовых элеронов («оперение»), учел силу встречных потоков воздуха и… посадил самолет на одном двигателе! Уникальный случай в истории отечественной авиации!

Группа НКО (навигационное и кислородное оборудование), в которой я работал, осталась в неведении, поэтому о причине ЧП по профилю группы СД (самолет и двигатель) ничего сказать не могу. Разбор случившегося происходил в среде офицеров – инженеров и техников. Знаю только, что подполковнику Н. была объявлена благодарность командования за то, что он в критическую минуту не покинул машину и сумел удачно приземлиться в условиях форсмажора.

Вот как бывает: в аварийной ситуации нажал не ту кнопку – и все равно вышел победителем!

Малое «ЧП»

Шесть специализированных групп разных направлений выполняли регламентные работы согласно часам налета. Каждый из нас получал под роспись ящик с набором инструментов, уложенных в отдельные пронумерованные ячейки. По окончании работ сдавали ящики ответственному лицу опять же под роспись.

Однажды, подготовив изделие-40 (кодовое название самолета) к ночному полету, выдвинули его на площадку перед капониром (замаскированный аналог ангара), доделывая кое-что по мелочи. И вдруг обнаружилось, что механик из группы АО «посеял» где-то малую отвертку.

Зима. Валит снег, начинается метель, сгущаются сумерки… Вся группа АО занялась поиском злополучной отвертки. Просветили фонариком все доступные щели в чреве машины, чуть ли не носом рыли сугробы, просеивая снег сквозь пальцы, – тщетно!..

В таких случаях отправлять самолет в небо инструкцией запрещено, и мы решили загнать его в капонир. Поднатужившись, стронули махину с места, и тут мой тезка Юра Легута (призван из г. Николаева) заметил, что из-под сдвоенного шасси промелькнул черный комочек. Он-то и оказался той самой отверточкой, застрявшей в зазоре между колес! В порыве радости мы кинулись качать нашего зоркого товарища. Малое ЧП не превратилось в ЧП большое: перехватчик ушел в полет точно по графику.

Запятнанная репутация

Почти полтора года службы позади, мне обещан 10-дневный отпуск на родину, приятные мечты заполнили голову. Однако прозаические будни пока еще продолжались. Мне поручено проверить в кабине летчика навигационные приборы на предмет погрешности показаний и надежности креплений соединительных коммуникаций. Результаты я записал в контрольный журнал и доложил технику-лейтенанту о выполнении задания.

Самолет поднялся в воздух. Пилотировал его летчик-стажер. Вскоре от него на пульт управления поступило тревожное сообщение: вышел из строя прибор горизонтальности полета. Посадили по радионаведению, трагедии удалось избежать.

При осмотре оказалось, что «лицо» прибора замазано темно-синими маслянистыми пятнами. Похожая суспензия в виде большой капли бегает в вакууме капсулы влево-вправо в зависимости от градуса наклона. Летчик подумал, что эта жидкость и вытекла через трещину в стекле. На самом же деле как раз над гнездом прибора (на болтиках под шлангом с внутренней стороны доски) лежала… забытая шариковая ручка с гелевой пастой. На высоте, в разреженной атмосфере, содержимое стерженька выдавилось сверху на циферблат. Такое удивительное совпадение, что нарочно не придумаешь.

Данный эпизод, конечно, аукнулся: домой на побывку я так и не съездил.