Тюлькучура-батыр и его соратники. Часть восьмая

Сложилась патовая ситуация. Повстанцы не имели достаточных сил для нападений на подразделения регулярной армии, а власти не могли посылать большие военные экспедиции против мелких и разрозненных отрядов повстанцев по причине неэффективности подобных действий. Вернуться к тактике выжженной земли 1735–1736 гг., сопровождавшейся поголовным истреблением башкир, они уже не могли, даже если желали этого, поскольку большинство старшин присягнуло на верность, а жестокости по отношению к мирному населению могли вызвать новое восстание. Оставалось одно: любыми способами – угрозами, посулами или подкупом – добиться сдачи в плен башкирских предводителей.

В.Н. Татищев писал императрице, что «воры айские» после получения его универсала склонялись к тому, чтобы идти к нему с повинной, но «Тюлкучура и Мандар не послушали и, собрався в 300 человеках, оное нападение учинили и в деревнях у верных хлеб и скот побрали, а людей не брали и не пленили, разве которые против их бились, то тех побивали, и назад возвратились…» Причем, свой набег Тюлькучура и Мандар оправдывали тем, что они ходили «хлеба достать», так как им «есть нечего». Однако, немного набрав силы, они приготовились к более масштабным операциям. В феврале 1738 года от красноуфимского воеводы премьер-майора князя Путятина было получены тревожные известия: в январе на территории Айлинской волости собралось 4 тысячи повстанцев во главе с Тюлькучурой, Мандаром и Чурашем. Данное «собрание» затем разделилось на две партии: Тюлькучура и Мавлют, взяв 1150 человек, пошли «для раззорения месчеряцких деревень на Осинскую дорогу», а 2850 человек поехало «за Урал в Катайскую волость».

Согласно «пыточным речам» башкира Иректинской волости Кутлугуша Кутлина, посланного повстанцами на разведку «для присмотру российского войска», на севере Башкирии в Балыкчинской и Таныпской волостях были сосредоточены четыре повстанческих отряда по 300–400 человек в каждом, «которые воры все в одном собрании з главными ворами Бепеней, Мандаром, Тюлкучюрой и Кусяком». В Балыкчинской волости был разгромлен крупный отряд мещеряков, попытавшийся дать отпор повстанцам. По словам «шпиона» Кутлугуша Кутлина, 150 человек из 450-ти башкир, стоявших в деревне Сульмаш Кунгурского уезда, имели «по 2 пансыря, а у 300-х ружья, которые взяты при бою у месчеряков в Балакчинской волости, в деревне Дюсюл-Дюсей [у] 480 человек». Другой из числа «пойманных шпионов» башкир Акчура Бекесеев также «с пытки» показал: «И оные де в 4-х собраниях намерение имеют, когда будет наст, на лыжах иттить для раззорения верных башкирцов и месчеряцких деревень, тако ж и нападения на российские войски».

По данным В.Н. Татищева, отряд Тюлькучуры разорил 20 деревень «верных», в которых «людей всех побили и в полон побрали». Что касается другой повстанческой партии, отправившейся в Зауралье, то 11 февраля он получил «с сибирских заводов известие, что воры в собрании 2000 многих разорили». Таким образом, в январе-феврале повстанцы под командованием Тюлькучуры, Мандара и других сумели совершить два опустошительных набега на Осинскую дорогу и на зауральские (сибирские) заводы. Причем, по информации, полученной властями, «намерение де у воров Мандара, Тюлкучюры, Мавлюта – ежели де сей месяц исполнится, то паки поедут для раззорения иноверческих деревень на Осинскую дорогу на Охмера-муллу и за Урал по сибирские слободы». Под видом сдачи «штрафных» лошадей они отправляли своих людей для того, чтобы «проведать, что в Кунгуре и в Красноуфимской крепости делаетца, и что услышат, о том бы им, ворам, сказать». Эти «шпионы» пришли в названные крепости «с совету всех главных бунтуюсчих башкирцов Мандара, Бепени и Тюлкучюры», так как «хотят они, воры, иттить для воровства под Красноуфимскую крепость и под Кунгур».

Генерал-поручик и контр-адмирал В.А. Урусов

На призывы В.Н. Татищева башкиры выдвигали встречное требование, во-первых, отменить выплату «штрафных» лошадей и, во-вторых, освободить Акая, Юсупа и Кильмяка. Но начальник Оренбургской экспедиции упорно не хотел идти на уступки, так как для него важнее всего было добиться моральной победы, выражавшейся в признании башкирами безусловного или «прямого» подданства, исключающего прежние отношения между ними и русской монархией. Башкиры заявляли властям, что «они, башкирцы, у Е. И. В-ва люди вольные: хотят де – служат, а хотят де – не служат, куды де они, башкирцы, служить захотят, туды де и пойдут». В.Н. Татищева возмущали высокие представления башкир о самих себе, отвергавших «вечное холопство» и именовавших свое подданство «протекцией»: «Они же, воры, написали якобы добровольно, а не силою оружия под властью российскую пришли, да есча не хотят сказать и того, но протекциею именуют (…). Того ради я никакой к договорам с ними нужды не вижу, и для того я им ни мало не послабил, но к надлежасчей покорности привел и далее привести не оставлю, что они указы Е. И. В. исполнять будут точно, как казанские [татары] и протчие». Будучи историком, В.Н. Татищев улавливал все юридические нюансы, сложившихся отношений между имперским центром и Башкирией, и добивался не только военной победы над башкирами, но и идеологической.

Видя упорство В.Н. Татищева, большое число старшин и батыров всех четырех дорог Башкирии, среди которых были «верные» и «повинившиеся», в марте 1738 года предъявили ему ультиматум, отказываясь платить «штрафных» лошадей и угрожая в противном случае отложиться от российского подданства: «онаго штрафа на себя не желаем, и, откладываяся [от подданства], оставя свои жилисча, казацким образом отъедем». Призрак повторения всенародного восстания 1735–1736 гг. и «отложения» башкир от русской короны напугал власти, тем более что некоторые признаки опасений на этот счет стали проявляться весной 1738 года. Этому способствовало с одной стороны жестокость В.Н. Татищева, а с другой – его изощренность в методах подавления башкирского восстания. Еще осенью 1737 г. он предложил правителю Младшего казахского жуза Абулхаир-хану помочь в поимке главных предводителей повстанцев. За голову каждого из них хан потребовал по 9 вещей – сукно на кафтан, отрез камки, куски юфти, черная лисица, панцирь, пищаль и «протчаго что по их обычаю». С небольшой свитой в 20–50 человек он прибыл в Башкирию, чтобы, вызвав к себе вождей движения, убедить или вынудить их принести повинную. Как пишет С.У. Таймасов, во время своего вояжа по Зауралью он приглашал «к себе» в Оренбург Юлдаша, Кусяпа, Бепеню, Тюлькучура и других. Однако столь грубая уловка не могла никого обмануть.

Продолжение следует…

Часть седьмая

Часть шестая