Проливается свет

Хочу представить подборку стихов удивительно многогранной личности. Искусство – это всегда отражение миропонимания. И этому автору одного вида искусства, чтобы высказаться о том, как она понимает мир, оказалось мало.

Первое, что я услышала о Юлии Пискуновой – это то, что она пишет роман. В литературной резиденции АСПИ в Омске, где она совпала с моей коллегой.

Второе – то, что она композитор. И когда она прилетела в Уфу писать музыку к спектаклю «Снежная королева» в Театре кукол – нас и познакомили.

Третье – что она издала книгу своих стихов «Гдетство» у Даны Курской в издательстве «Стеклограф». И теперь у Юлии Пискуновой аттракцион невиданной щедрости, она дарит её людям – у нее на странице можно скачать ПДФ/ Верстка Гдетство.pdf (файл прикреплен ВК) https://vk.com/wall9801536_18998

Четвертое – то, что Юлия делает прекрасные стеклянные витражи. Фотографии витражей увидела на ее странице в интернете.

В-пятых, Пискунова руководитель ЛИТО «Не воробей» в городе Новосибирске. Цитирую Анну Темникову:

«Я пишу короткие рассказы и стихи. Изначально я присоединилась к языковой арт-резиденции позже, когда старт проекта уже был дан. И мой наставник, куратор литобъединения «Не воробей» Юлия Пискунова предложила нам всем поучаствовать» (из статьи «Сияние поэзии на разных языках и 10 поэтов»).

Люди возникают как предощущение, задолго до того, как появляются в твоей жизни. Вон, когда ещё имя Юлия Пискунова возникло в круге моего охвата, аж в июне 2024.

И настолько меня это пленило, эта её мультижанровость, это явление «маг вне категорий».

Я читала её стихи. Я слушала её музыку в записи. Я была на спектакле, где звучала её музыка. Я разглядывала её витражи на фотографиях, как свет и солнце сквозь них проходят в наш интерьер и в нашу жизнь...

И потом мне приснился сон, где я была в Новосибирске и очень хотела попасть в мастерскую с витражами и так и не успела до конца сна...

Но, может быть, когда-нибудь ещё успею наяву. Подумала, что неслучайное сновидение, может быть, это предвидение. И написала Юлии. А потом позвонила.

Когда мы пересекались с ней в Уфе, то были знакомы пару часов. Когда посетила премьеру «Снежной королевы», написала о спектакле статью, описала свои впечатления.

Потом я читала стихи Юлии и набиралась ещё впечатлений.

И потом столько же проговорили по телефону, нашлось, о чём... Юлия Пискунова легко откликнулась на мою просьбу пообщаться.

И главный вопрос, который меня волновал – как каждый раз она начинала осваивать что-то новое в искусстве?

Когда ты в чем-то уже мастер, то быть неопытным, неумелым новичком сложно психологически, потому что результаты сначала будут обескураживающе низкими. Вот как Юлии удавалось преодолеть этот барьер начального вхождения. Вообще, конечно, в большей части вопрос относился к витражам, ибо есть технология и ремесло, есть сложный материал стекло. Как удалось начать?

Юлия сказала: «Витражи начались просто, с витражных красок. Потом это развивалось. И ещё мне никогда не было легко. И в музыке, которая является профессиональной деятельностью, не было легко... Маленькая девочка из очень небольшого поселка золотоискателей, затерянного в сопках Магаданской области, приехала поступать в музыкальное училище в большой город Магадан...»

Но вот этот опыт про главное, что тебе важно и интересно, а результат приложится после упорного труда и кропотливого освоения-формирования навыков, дала Юлии, наверное, музыка. Быть легкой всегда – за этим часы репетиций.

А про стихи мы так и не поговорили, точнее, я заметила и что меня так поразило в них – свобода отношения к слову, богатое воображение. Вот эта вот детская бесконечная вариативность реальности. И бесконечная вариативность словарных конструкций… Так легко, так звучно, так перебивчато в её стихах звучит язык, так плавится и изменяется ткань и материя сознания и мира.

«Наверное, очень много свободы в детстве было», – заметила я.

«Да, я уходила гулять в детстве в сопки вокруг поселка одна, никто не запрещал, а папа говорил “встретишь медведя, беги домой”», – ответила поэтесса Юлия Пискунова. Книга «Гдетство» делится на три части. В первой – о детстве на Колыме и родителях. Вторая – бунт, духовные искания, поиски ответов на вопросы. Третья – любовь, свет и смирение.

И, да, помним про аттракцион невиданной щедрости – книгу можно скачать.

Бесконечное познание мира и передача своего мироощущения через музыку, слова и художественное использование стекла. С толикой стихов ознакомьтесь в подборке. А с музыкой – ищите в сети или ходите на ее концерты и выступления.

Галарина Ефремова

Проливается свет

 

Тайный сад

Тот случай, что «сослал» из Колымы в Сибирь,

улучшил мне погодные условия.

Но в венах-то по-прежнему – чифирь:

как зелье, защитит от хладнокровия.

Мой внутренний ночной безмолвный сад,

где сопки – складки платья подвенечного…

Любое место можно выбрать наугад,

упасть в сугроб и стать всем небом, вечностью!

Закон таёжный краток: «Нападут – убей».

Он не одобрен местной конституцией.

Во внутренней стране всего важней –

закон «варенья голубичного на блюдце»,

гласящий: «Прежде, чем покинуть этот мир,

его попробуй сделать совершеннее».

Хотите, привезу вам сувенир?

Хотите, я вам вышлю приглашение?

 

Пуповина

– Я зачем? Чтобы что? Чтобы с кем?

Чтобы что-то создать и разрушить?

Там – суровые зимы, снаружи…

Можно я посижу в рюкзаке

до зимы? Появлюсь к декабрю,

разберусь, что к чему и откуда.

А пока – тут тихонько побуду…

– Выходи, я тебе говорю!

 

Суровые дети

«Сто один, сто два, сто три –

кто за дверью, посмотри.

Может, тело мертвеца

под кроватью прячется?

Может, едет чёрный гроб?»

«Не доедет – там сугроб

намело горой в обед.

Под кроватью места нет,

Так что больше не дурачь!»

«А за дверью слышишь плач?»

«Это серенький волчок

испугался…»

Ну а чё

не пугаться – Колыма

каждого сведёт с ума.

 

Мелки

А в детский дом мелки купили.

И появились в середине

двора рисунки: слон на льдине,

мартышка, травка, солнце, филин.

А воспитатели – все в мыле:

«Пропал ребёнок! Вот разини…»

За этим грустным домом белым

нашлось нехитрое занятие:

там, на асфальте, неумело

девчонка рисовала платье.

Нарисовала маму мелом,

разулась и легла в её объятия.

 

Гадкий утёнок

Я понимаю: съёмная и дошик.

А ты мечтала: розы, маяки…

Никто не произнёс «моя хорошая».

Никто не подал знака и руки.

И называли хлёстко – гадкой уткой.

Топили за бесхитростность в воде.

Не мсти, прости их да сведи всё к шутке.

Плыви навстречу стае лебедей.

 

Где детство?

Разноголосица

птиц и ветвей кружева

просят: «Эй, крикни, ну-ка!»

…Эхо разносится.

Соединяя слова,

экономит на буквах.

Знак вопросительный

сняв, намекает: живём

без причины и следствий.

Незамедлительно

мне возвращает заём

словом-ключиком:

гдетство.

* * *

Ежедневный закат, ежедневный рассвет

убаюкивает, убаюкивает.

В ночь кидаю вопрос. Предсказуем ответ:

смерти нет, смерти нет, смерти нет.

Это птица ночная кричит в тишине,

это мне отвечает Завет.

И за миг до конца проливается свет

в мир теней, в мир теней, в мир теней.

Юлия ПИСКУНОВА

В траве сидел кузнечик

Десять девушек едут и едут Веной,

три сестры собираются всё в Москву,

всё качает вагон крокодила Гену.

Лишь кузнечик сидит, не помяв траву.

Летят гуси над дубом, гнездом кукушки,

и всё выше качели взмывают в синь.

Даже пи́нгвин – и тот свой покой нарушил,

а кузнечик сидит и сидит, прикинь?!

Посмотреть бы глазами на мир твоими:

на бычка, что качается на ходу,

на всех тех, кто сражается с ветряными,

кто покинул однажды свою звезду,

кто летает на мётлах и ловит рыбку,

кто под поезд, в терновник, в страну чудес…

Знаешь ты – будет надпись «учёт, закрыто».

Всех прожорливая лягушка съест.

 

Спят слоны

Под пористым блином луны

ступайте тише – спят слоны.

C обратной стороны Земли

они услышать бы могли,

как стягивается петля;

как кто-то выкрикнул «стреляй!»;

дыханье пса у сотен ног;

и всхлип того, кто одинок;

удар по мокрому лицу;

приказ бомжу: «За хлеб – танцуй!»;

хлопок небрежный по плечу

в тот миг, когда псалмы шепчу;

протяжный вой на ту луну,

и безразличья тишину

на этой стороне Земли.

Поэтому, как ни болит

вот тут, под кружевом рубах,

как ни бликует на губах

пустое слово, брань и крик, –

я замолкаю в тот же миг,

храня покой слоновьих снов.

Никак нельзя будить слонов.

 

Улики

Кто-то пилит опилки,

кто-то лепит копилку:

на майолике блики –

ей впору бы ликом

стать.

Тут из пластика вилки,

ими роют могилку.

Уплывают улики

по каналам, арыкам

вспять.

В мировом океане –

зубы, ложки, бананы,

ногти, книги, заслуги –

то, что было нам сутью.

Вновь

семена просочатся,

да затянутся раны

старых свалок, и будут

верить новые люди

в любовь.

 

* * *

Лунная лошадь со звёздами в гриве

стукнет копытцем игриво

и, словно блёстки, сыплются звёзды

медленно и молчаливо.

Здравствуй, сентябрь! Массажной расчёской

ветер собрал листья в горстку.

Блёклые краски: сказка к развязке

близится неторопливо.

В этот отрезок особенно как-то

чувствую близость с закатом.

Можно, поставлю над летом фермату,

над предпоследним тактом?

Пирог

Счастье приходит к счастливым,

несчастье – к несчастным.

В печке – пирог с черносливом, за окнами – ясный

день, и я знаю одно лишь – что счастье, как тесто:

не испечётся без воли, без жажды быть честным.

Счастье – сейчасье, стремленье быть целого частью.

Счастье, как странник, без денег приходит, в ненастье.

Счастлив, что странно, бывает лишь неприхотливый,

тот, кто сейчас уплетает пирог с черносливом.