Вдруг приходит, как позднее лето.
Пусть ты попрана, как всегда,
Сожжена, гонима, распята –
Над тобою не властны года:
Ты над миром сияешь свято.
Взлететь! Взлететь! Взлететь!
Все «обезьяны» – с плеч долой!
И в волны кинуться, смеясь –
И, разорвав дурную связь,
Не думать: быть – не быть?
Свобода – чудный чародей,
Покинь же скуку серых дней,
Лети, как птичка, на юга,
И дерева высокие качались…
Мелодией любови и печали…
И ковш из серебра небесный
На землю так же проливает
Над бездной грозной, стальной!
В колодец неба падает птица.
В колодец детства падаю птицей.
Мне в полнолунье улыбалась.
На черных каменных быках.
Забыв семью, страну и имя…
Вдыхая терпкий запах твой
Но лишь недолгою подругой
В объятьях знойных, томных юга.
Но, Боже мой! Ах, Боже мой!
Нас солнце в губы целовало.
Всходил над каменным причалом…
Ты мой воскресный отдых. Ты – мой праздник.
Ты – сталкер, проводник в иных мирах.
Оранжевое солнце сладко блазнит.
Земное рядом – суета и прах.
Ты мой полдневный жар в долине Дагестана.
Ты мой закат на склоне октября.
Ты то, что никогда не перестанет,
Заоблачно-несказано горя.
Я говорю: «Пребудь всегда со мною,
Как тайна, что когда-нибудь укроет
В нездешние далекие снега!»
Еще не вечер, но уже не утро.
Жизнь потихоньку клонится к закату.
Горит звезда Венера перламутром.
И облака – седые клочья ваты.
Лепечут серебром фонтаны Ялты.
И звонко петухи кричат в Алупке.
И водопады в Воронцовском парке
Звенят и пенятся громокипящим кубком.
Но в сумерках ясней и четче зренье.
Уходят прочь обыденность и бренность.
И раскрывает колдовской свой веер
Краса земная золотом нетленным.
Жизнь покружилась и прошла
Под ледяным покровом тьмы,
Дразнящий запах крымских чебуреков.
Голодных чаек, требующих, крики.
Хромает жизнь в ошибках и огрехах.
Но возникают огненные лики.
Откинув быт и общее жилище
Ты накормил меня иною пищей.
Голодной чайкой под небесным кровом
Хватаю хлеб простой земной любови.
Золото расплавленное моря.
Легкий бриз колышет занавеску.
Сосны тонкой желтой канифолью
В синем небе византийской фреской.
Плыть и плыть по золотой дороге,
Растворяясь в ласковых объятьях,
Чтобы ветерок прохладный трогал,
Наряжая в солнечное платье.
Ткутся в теле золотые нити.
Вьется в сердце золотая пряжа…
Вы меня, счастливую, простите
На алупкинском горячем пляже.
Взлетаю над солнечной Киммерией.
Здесь бродила когда-то простоволосая Марина.
Здесь звучал звонкий посох бородатого грузного Макса.
Перед бурей разлома море чернело ваксой.
На балконе писал Гумилев своих «Капитанов».
Грин сюда приходил из Старого Крыма.
Свежий воздух свободы влетел и умчал ураганом.
Мимо бедной страны, прокутившей свое наследство,
Совершившей прыжок и постыдно-позорное бегство
В ряд торгующих рыл, оккупирующих побережье
Под дрожание крыл в никуда улетевшей надежды.
Торгаши и нудисты, байко-рокеро-братья,
Коктебель захватили в свои потные цепко объятья.
Но в потоке высоком взлетела над сиюминутностью Муза
Над объевшимся, толстым, лоснящимся грязным пузом.
В восходящем потоке парят парашюты цветные
Душ прекрасных и нежных, будто цветы голубые.
И над морем звучит жизни прочной основой –
Золотое живое нетленное Слово.
Таинственны прохладные аллеи.
Не знаешь, что там ждет за поворотом.
Могучие столетние платаны
Ввысь воздымают свои ветви-змеи.
Ливанский кедр, над всеми возвышаясь,
Красуется зеленой пышной кроной.
Араукария растет отдельно
Напоминанием о древности земли.
Роскошный парк для графа Воронцова –
Творенье рук, а не самой природы,
По красоте поспорить может с Богом.
Гармония царит во всем пространстве.
И даже хаос гармонично создан
Из скальных глыб, разбросанных повсюду…
И вдруг откроются глазам как чудо
Каскады водопадов и пруды,
Где пара лебедей плывет качаясь
И в жизни никогда не разлучаясь…
И гордый лавр подстрижен и опрятен
И взгляду человечьему приятен
Геометрический узор кустов.
Здесь, чередуясь, шар и пирамида
Великолепно дополняют виды
Цветущих трав и розовых цветов.
Апофеозом возникает зданье
Волшебного дворца, где купола и стены
Затмить пытаются сам замысел Творца
Всех звездных далей и самой Вселенной.
Здесь мраморные львы почиют на террасах…
О, бедный мой язык! Как не хватает красок
Мне передать цветущую ту сложность
Торжественного радостного парка…
Он не подвластен времени и Паркам.
Он – вызов Богу местного творца!
Упорный нежный лотос расцветает
Под вечер, раскрывая свой бутон.
А утром собирает лепестки
В щепотку, выставляя пику солнцу.
И дремлет на поверхности колодца
Его причуды скромно отражает…
Я думаю: «А что он выражает,
Рождая красоту из самого себя?»
Так женщина из ничего рожает
Под солнцем нежности и ласки.
Мне мучительно снится отъехавший поезд.
Опоздала… Бегу… Не сумею догнать…
Завершается жизни короткая повесть.
И старинной тоски не унять.
Белым дымом лечу в голубиное небо.
Оглянулась… Проснулась… Продрогла… Прости…
Ах, была, не была? Будто был, будто не был…
Только пепел сжимаю в озябшей горсти.
Но… Зеленое поле, серебристые росы.
Но калины тяжелой налившейся кисть…
Нет ответов, увы, есть одни лишь вопросы:
Отчего умираем? Для чего родились?
Я не плачу, не жалуюсь, не призываю:
«Эй, сорви-ка стоп-кран, добрый мой проводник!»
Дымом белым, седым в синь небес улетаю.
Над холодной рекой мой курлыкает крик.
Но стремительно мчится, удаляясь, тот поезд.
Поздно… Поздно уже… Мне его не догнать!
Жгу в огне неудачную старую повесть:
Мне сегодня с утра снова все начинать!
Подготовил Алексей Кривошеев