Башкирская кровь и татарский язык

Проблема этнической идентичности северо-западных башкир была и остается одной из сложных и актуальных тем современной этнографической науки. Несмотря на то что дискуссия вокруг этого вопроса ведется уже достаточно долгое время, ее крайняя политизация до сих пор затрудняет спокойный анализ этнических процессов, протекавших в северо-западных районах Республики Башкортостан. Сложность данного вопроса, на наш взгляд, состоит прежде всего в том, что эта проблема корнями уходит в миграционные и этнические процессы, которые интенсивно шли в дореволюционный период в зоне пограничья.

Национально-территориальное деление в советский период, начало процессов нациестроительства татарской и башкирской наций только усилили и усложнили эту крайне непростую и болезненную тему, увели ученых от сути проблемы. К примеру, до сих пор идет постоянное муссирование идеи о сословном характере этнонима «башкир» в северо-западных районах Башкортостана – притом, что данная идея не подтверждается значительным массивом архивных и других источников, свидетельствующих о том, что большое количество сел и деревень, входивших в Мензелинский и другие уезды, имеет чисто башкирское происхождение. Более того, в Российской империи все население было «поделено» не по этническому, а главным образом по сословному признаку в целях облегчения сбора податей и так далее, то есть это не было характерным признаком лишь башкирского народа.

Так, большая часть русского населения состояла из государственных, помещичьих и удельных крестьян; башкиры как этнос находились в сословии башкир-вотчинников либо в сословии башкир-припущенников (тептярей), татары же были дифференцированы по сословному признаку наиболее сильно. Существовали лашманные, ясачные, служилые, чемоданные, торговые татары, также часть татар входила в тептярское сословие.

Таким образом, как видим, вопрос о сословном характере этнонима «башкир» свидетельствует скорее о том, что башкиры как этнос имеют более древние исторические корни, поскольку благодаря своей этнической целостности имели в Российской империи статус народа-сословия. Свидетельства же о том, что башкиры с давних пор были хозяевами огромных вотчинных земель, подтверждаются материалами V, VII, VIII и X ревизий, Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 года, а также другими достоверными источниками. По мнению западного исследователя Ксавье Ле Торривеллека, как раз «тот факт, что в начале ХХ в. “татарское” население считало себя “булгарами”, доказывает, что этноним “татары” имеет позднее происхождение». Это, как мы видим, косвенно подтверждается и сословной «раздробленностью», существовавшей в имперский период.

В чем же заключается особенность этнических процессов, протекавших в северо-западных районах Республики Башкортостан? До революции 1917 года северо-западные районы республики входили в состав Уфимской губернии (Белебеевский, Бирский, Мензелинский уезды). Этнический состав населения этих уездов был пестрым, поскольку шел интенсивный приток мигрантов. Кроме башкирского населения к середине XIX века на этой территории появились татароязычные мигранты и мишари. Там же проживали еще и тептяри, которые, как и башкиры, были наделены сословными привилегиями. Этнический состав тептярей был разнородным, поскольку в их число входило множество народов Поволжья, в том числе и нетюркского происхождения – удмурты и марийцы. К концу XIX века сословные привилегии были упразднены, а все этнические группы уравняли в правах.

В 1922 году в процессе национально-государственного строительства в состав Малой Башкирии были введены территории Уфимской губернии, где проживала значительная часть башкирского населения. По данным переписи 1920 года, только в трех уездах Уфимской губернии (Белебеевском, Уфимском и Бирском), вошедших в состав Малой Башкирии, проживало 524,3 тысячи башкир, в то время как в самой Башкирской республике коренных жителей насчитывалось 372 тысячи человек. Мензелинский уезд, где также находилось значительное число башкирского населения, был передан Татарской АССР.

В последующем в тех частях Уфимской губернии, которые оказались после революции в составе ТАССР, численность башкир с 123 тысяч в 1897 году упала до нуля в 1926 году. Иными словами, они растворились в татарском этносе. Таким образом, северо-западная часть Башкортостана изначально формировалась как территория с многонациональным составом, у значительной части населения которой этническое самосознание могло не совпадать с этнонимом, а смена этнонима могла произойти под воздействием внешних причин. Исходя из этого утверждения о том, что все население северо-западных районов Приуралья является татарским или, наоборот, только башкирским, не выдерживают никакой критики.

Национальный состав населения Башкортостана в советский период в целом был относительно устойчивым и коренным образом не менялся. Изменения этничности происходили в основном на северо-западе республики. В этих районах БАССР этнические процессы проходили крайне неоднозначно и породили такой феномен, как татароязычные башкиры. Впервые татароязычных башкир выявила перепись 1926 года, которая в графу переписи ввела раздельно национальность и родной язык. Перепись показала, что если в 1897 году 89% населения северо-западного региона считали родным башкирский язык, то в 1926 году 94% населения этих районов признали таковым татарский. В то же время северо-западные башкиры, несмотря на то что уже с 1926 года считали татарский родным языком, в последующем все же продолжали идентифицировать себя с материнским этносом.

Чем же было обусловлено несовпадение этнической и языковой идентичностей? На наш взгляд, главная причина кроется в ошибочной языковой политике, проводимой государственными органами советской Башкирии по отношению к северо-западным башкирам.

Как известно, после образования в 1919 году Башкирской автономии начался процесс национально-культурного строительства, в ходе которого встал вопрос о создании башкирского литературного языка. Среди политического руководства республики и ученых развернулась дискуссия по этой проблеме. В итоге, исходя из стремления создания самобытной высокой башкирской культуры, было принято оптимальное историческое решение создать литературный язык на основе восточного и южного диалектов. Предложение создать язык на основе трех диалектов, как это предлагала часть ученных, было рассмотрено, но разумно отклонено, так как северо-западный диалект башкирского языка, территориально используемый в зоне пограничья, был подвержен влиянию татарского языка. Новый литературный язык был введен в 1923 году и стал языком официальной, деловой и культурной жизни республики.

Однако в дальнейшем в результате неправильной языковой политики произошло искусственное отделение северо-западных башкир. Грубые ошибки пропагандисткой машины, не сумевшей простым и понятным языком объяснить населению этих районов принадлежность северо-западного диалекта к башкирскому языку, привели к тому, что северо-западные башкиры, видя, как их диалект отличается от литературного башкирского, стали считать свой язык татарским, сохраняя при этом башкирскую идентичность. В результате этого появилось несколько поколений с деформированным этническим сознанием, когда человек, осознавая себя башкиром, считал при этом, что он говорит на татарском языке. Именно искусственно порожденный комплекс обусловил резкое сокращение численности татароязычных башкир к 1989 году с последующим переходом их в татарский этнос. Переписи 1939, 1959, 1979 и 1989 годов показывали постоянное сокращение численности татароязычных башкир – с 46% в 1926 году до 20,7% в 1989 году.

Большинство татарских ученых-лингвистов не признает наличие северо-западного диалекта в башкирском языке, определяя «место говоров тюркского населения Западной Башкирии в системе татарских диалектов». Не углубляясь в этот сложный и политизированный вопрос, отметим, однако, важный момент: как в таком случае объяснить наличие в этих районах групп людей, достаточно четко идентифицирующих себя с башкирским этносом при всех переписях, начиная с 1920 года? Основной упор в этой дискуссии делается на то, что существовавшая при царизме сословная система поощряла нерусское население записываться башкирами. Отсюда утверждение, что при обозначении «башкирами» татар Уральского региона этот этноним применялся как сословный термин. Но революция 1917 года, ликвидировавшая сословные привилегии, должна была в таком случае привести к полной самоидентификации населения северо-западного региона с татарским этносом.

Почему же этого не произошло? Так, по данным проведенной после революции переписи 1920 года, доля башкир в Уфимской губернии снизилась с 41% в 1897 году до 30%. Таким образом, говоря современным языком, «паспортных» башкир оказалось лишь 11%. При этом в основном это были так называемые «новобашкиры» – мишари и тептяри.

Конечно, нельзя отрицать влияние этого фактора, но при этнической самоидентификации сословный термин не мог стать доминирующим, поскольку решающими факторами при этом становятся укорененные в подсознании архетипы коллективного бессознательного и историческая память, защитным полем для которых является традиция. Как убедительно доказал выдающийся этнолог и историк Л. Гумилев даже субэтнические группы, при всей самобытности и несхожести, все равно входят в систему основного этноса. А в нашем случае речь идет не о субэтнической группе, а о части этноса, то есть северо-западных башкирах, исторически проживавших на данной территории.

Лев Гумилев также выяснил, что единство языка не является фактором, приводящим к этническому единству, так как существует «много двуязычных и триязычных этносов и, наоборот, разных этносов, говорящих на одном языке». По его мнению, лишь в отдельных случаях язык может служить индикатором этнической общности, но все же он не является ее причиной. Иными словами, даже если казанские ученые, утверждая, что северо-западные башкиры говорят на диалекте татарского языка, правы, из этого вовсе не следует, что они стали татарами. При несовпадении языка и национальности определяющей становится все-таки национальность, а не язык. И поэтому преувеличивать значение языка не следует.

К сожалению, современные российские научные подходы к этническим процессам продолжают основываться на идеях советской этнографии, выросшей из жесткой сталинской схемы «один народ – один язык». Однако время показало несостоятельность примордиалисткого подхода. Этнос – это не стабильная и застывшая данность, а изменяющийся и динамичный процесс. Соответственно, возможно и конструирование, а точнее, «собирание» этноса. На наш взгляд, на данный момент для этого существуют и объективные условия – переход к «эпохе постмодерна» с продолжающимся разрушением традиционного общества. И поэтому очевидно, что для консолидации любого народа необходимым и актуальным на сегодняшний день становится конструирование этноса на основе этнического самосознания без обязательной соответствующей языковой идентичности. Необходимо считаться с реальностью и перестать делить народ на башкироязычных, татароязычных и увеличивающихся в числе русскоязычных башкир.

Проблема этнической и языковой идентичности северо-западных башкир в первую очередь указывает на неоднозначные и сложные процессы ассимиляции на пограничных территориях, и это в какой-то мере естественно. Одновременно эти процессы еще не приобрели необратимого характера. Несмотря на то что определенные силы пытаются сегодня придать проблеме северо-западных башкир политический характер, их доводы, на наш взгляд, основаны на преувеличенном значении роли государства в процессе нациестроительства (его роль никто не оспаривает, но и преувеличивать ее также не стоит). Сама мысль о том, что люди при каждом давлении государства легко меняют свое этническое самосознание, кажется нам слишком упрощенной и в какой-то степени уничижительной в отношении того же населения северо-запада Башкортостана.