Загадка Абая: величайший неизвестный поэт Казахстана. Часть четвертая

Если мы отделим факты от выдумок и реальность от подделок, мы будем вынуждены признать, что очень мало знаем о человеке, которого мы сейчас называем «Абай». Критик Ильяс Жансугуров предупреждал об этой проблеме уже в 1933 году, в введении к первому казахскому изданию полного собрания сочинений Абая. На первой же странице введения Жансугуров написал: «Абая не исследовали… Всё, что известно об Абае, преувеличено или опирается на слухи», а затем добавил: «Не было предоставлено фактических данных из биографии, и мало материалов было собрано о людях, знавших его. Нет информации о повседневной жизни поэта, о его личности – о его хороших и дурных привычках».^[i]

Что мы знаем об Абае? Согласно официальной биографии, его полное имя было Абай (Ибрагим) Кунанбай. Однако он был кочевником-казахом XIX века, а значит, его настоящее имя могло быть Ыбырай, а не Ибрагим: казахская фонетика не позволяла произнести имя «Ибрагим». Кроме того, если бы его имя принадлежало реальному человеку, оно не было бы наполнено таким символизмом. Во-первых, Ибрагим – имя пророка, который, в 14 суре Корана ведёт свой народ из тьмы к свету. Прозвище «Абай» (означающее на казахском языке «внимательный», «осторожный») добавляет ещё один слой символизма: согласно официальной биографии, это прозвище поэту ещё в раннем детстве дала мать или бабушка, уже в то время осознав его исключительные способности. На самом деле прозвище «Абай» вовсе не должно нести в себе символические смыслы – оно вполне могло произойти от невольного искажения имени поэта младшими братьями, называющими его «Ыбай», а не «Ыбырай». Но та непомерная настойчивость, с которой всегда выпячивалось символическое значение имени самого знаменитого поэта Казахстана, заставляет задуматься о том, было ли оно настоящим именем поэта.

Ни один критик, ни один историк не ставил публично под вопрос символические события биографии Абая. Никто не указывал на то, как удивительно символично выглядит хотя бы тот факт, что самой первой биографией Абая, отца-основателя казахской письменной литературы, был некролог, напечатанный в октябре 1905 года, более чем через год после его смерти, и всего через несколько недель после того, как казахи впервые проявили какое-то политическое единство перед лицом Российской империи. Никто не обратил внимания и на тот факт, что эта биография, написанная политическим активистом и литературным знатоком Алиханом Букейхановым, сообщила, что Абай умер через символические 40 дней после смерти своего второго сына, Магауии^[ii]. Однако, по всей вероятности, символичность этой цифры не ускользнула от советских пропагандистов, добавивших Абаю в 1933 году ещё одного сына, Акылбая^[iii]. Этот сын не упоминался в биографии Букейханова, но, как сообщают советские пропагандисты, он умер «через 40 дней» после своего отца. Подобные символические цифры свойственны легендам, а не реальной жизни. Почему ни один человек ни разу не высказался публично по этому поводу?

До 1990-х годов точный день рождения Абая не указывался. Неясно, на основании каких источников внезапно удалось открыть, что он родился 10 августа 1845 года. Однако кочевники, которые не вели никаких письменных записей, помнили дни рождения лишь приблизительно, связывая их с теми или иными обстоятельствами (например, «родился на летнем пастбище в год курицы»). Этот обычай сохранялся вплоть до советской коллективизации, покончившей с большинством кочевых традиций. Если Абай действительно был кочевником и жил в XIX веке, как удалось ему стать обладателем не только символического имени, но и точного дня рождения?

Согласно официальной биографии, уже оформлявшейся в то время, когда Жансугуров высказал своё предупреждение, Абай был основателем письменной казахской литературы, плодовитым поэтом, переводчиком, композитором и мыслителем, автором двух томов письменных литературных произведений. Как сообщает всё та же официальная биография, Абай был богатым самоучкой, который, живя традиционной жизнью степного кочевника, помогал ссыльным и беженцам, делал крупные дары частным лицам и музеям, сам выучил русский, персидский и арабский языки, стал членом статистического комитета и вёл дискуссии о восточной и западной философии с народниками, находившимися в политическом изгнании в Семипалатинске. Как мог кто-либо поверить, что это настоящая биография реального человека?

При этом физических следов жизни писателя нет. Нет ни одной печатной строчки, ни одной записки, ни одной рукописи, написанной почерком Абая. Говорят, за свою жизнь Абай написал много писем, но ни одно из них не сохранилось. Более того, не найдено ни одного упоминания об Абае в письмах таких русских ссыльных, как Северин Гросс или Евгений Михаэлис, с которыми, говорят, Абай поддерживал связи. Уже в 1935 году, в первой полноценной монографии, посвящённой Абаю, Габбас Тогжанов указал на отсутствие этих упоминаний. Подвергнув критике контрреволюционных казахских националистов Алаш-Орды (Алихана Букейханова, Ахмета Байтурсынова и Миржакипа Дулатова) за то, что они «восхваляют Абая как невежественные аульные казахи»^[iv], Тогжанов поставил под вопрос и рассказы официальных биографов. По словам Тогжанова, влияние на Абая таких русских мыслителей, как Лев Толстой и Михаил Салтыков-Щедрин, было преувеличено – их идеи не отразились в трудах Абая, а единственное упоминание о них содержится в стихотворении «В интернате, за годом год»^[v]. Тогжанов задал вопрос, общался ли Абай вообще с русскими политическими ссыльными Долгополовым, Гроссом и Михаэлисом. Он отметил, что в ходе своих исследований не сумел найти ни единого факта, который подтверждал бы, что Абай встречал русских ссыльных или разговаривал с ними. Что особенно важно, он не смог найти ни единого упоминания об Абае в их статьях и письмах^[vi].

Отсутствие каких-либо письменных упоминаний об Абае весьма странно. Его официальная биография гласит, что он был степным кочевником, но он, безусловно, не был народным поэтом (акыном). Уже в 1913 году, в первой статье, посвящённой трудам Абая, критик и издатель Ахмет Байтурсынов указал, что поэзия Абая является новой разновидностью казахской поэзии, непохожей на мгновенные устные импровизации традиции акындык: «Его слова столь отличаются от слов других акынов, что вначале они кажутся вам чужими и странными. Мало слов, но как они глубоки»^[vii]. Поэзия Абая была не устной, но письменной, и строилась вокруг прекрасных образов и глубоких мыслей, точных слов и идеальных рифм – эстетики, вероятно, вдохновлённой русскими стихами XIX века, которые Абай так много переводил. Возможно ли, что человек, который, как говорят, был автором семидесяти лирических стихотворений, трёх или четырёх поэм, тридцати-сорока стихотворных переводов и сорока пяти прозаических текстов, не оставил ни единой рукописной строчки, которую можно было бы ему приписать?

Если принимать годы жизни Абая как 1845–1904, в соответствии с официальной биографией, то до нас дошли лишь два текста, опубликованные при жизни поэта, а именно два стихотворения, напечатанные в 1889 году в двуязычной казахско-русской «Киргизской степной газете». Но и к этим стихотворениям имя «Абай» было добавлено только в XX веке, при обстоятельствах, которые мы ещё обсудим. Некоторые биографы объясняли отсутствие каких-либо материалов XIX века по творчеству Абая тем, что все его личные вещи потерялись в хаосе 1930-х годов. Даже если это так, это не объясняет, почему ни в архивах, ни в личном имуществе образованных людей, с которыми Абай в годы своей жизни разговаривал или переписывался, не найдено никаких письменных упоминаний о человеке, которого мы сейчас называем Абаем.

Пятьдесят лет спустя, в советскую эпоху, доказательством того, что Абай действительно существовал и действительно написал все приписывающиеся ему стихи и прозу, стали считать записи стихов и прозаических текстов Абая, который сделал его секретарь Мурсеит Бикиулы. Но на многие вопросы, связанные с Мурсеитом Бикиулы и его записями, нет ответов. Во-первых, был ли у Мурсеита доступ к рукописным текстам его господина на момент его смерти, в 1904 году, или нет? Если доступа у него не было, то как он сумел записать по памяти более 200 страниц стихов и прозы? Если доступ у него был, зачем он посчитал необходимым заменить почерк своего господина своим собственным? Наконец, зачем он переписывал тексты своего господина не единожды, но трижды – в 1905, 1907 и 1910 годах?

В настоящее время эти вопросы не имеют ответа, потому что о Мурсеите мы знаем ещё меньше, чем о Абае. Почему редакторы и авторы националистической газеты «Казах», первыми ставшие прославлять поэзию Абая в 1913–1917 годы, никогда не упоминали о Мурсеите и его записях? Почему советские критики и редакторы, первыми ставшие прославлять прозаические тексты Абая в 1930–1945 годы, тоже никогда не вспоминали Мурсеита?

Тем не менее, в авторитетном издании трудов Абая, опубликованном в 2005 году с участием Заки Ахметова, Каюма Мухамедханова и Мекемтаса Мырзахметова, главный редактор Есенбай Дуйсенбайулы подчёркивает, что все тексты издания были сверены не только с первыми печатными трудами (опубликованными в 1909, 1922, 1933 и 1945 годы), но и с рукописями Мурсеита^[viii]. Поскольку собственноручных записей Абая не сохранилось, логично, что учёные видят в рукописях Мурсеита важные тексты, с которыми необходимо сверяться. Но есть ли основания утверждать, что автором этих текстов является Абай, а не Мурсеит? Откуда берётся уверенность, что Мурсеит не сочинил всё сам?

Рукописи Мурсеита, сделанные в 1905 и 1910 годах, насчитывают около 200 страниц, а рукопись 1907 года – 232 страницы, включая в себя в том числе прозаический текст, носящий сейчас название «Несколько слов о происхождении казахов». Если автором этого текста был не сам Мурсеит, почему он добавил его в записи 1907 года и вновь забыл добавить его в записи 1910 года? Мы не знаем. Что случилось с записями Мурсеита потом? Мы и этого не знаем. Единственное, в чём не может быть сомнений – рукописи Мурсеита были обнародованы лишь в 1950-е годы^[ix]. Кроме этого, известно, что рукописи 1905 и 1910 годов сейчас находятся в коллекции Центральной научной библиотеки в Алматы^[x]. Согласно издателям авторитетного собрания сочинений Абая, рукопись 1907 года принадлежала Мухтару Ауэзову вплоть до 1950-х годов, а в настоящее время хранится в музее Мухтара Ауэзова^[xi].

^[i] Жансүгіров I. Кіріспе. // Абай Құнанбайұлы. Толық жинақ. Қызыл Орда, 1933. 5-6 бет.

[ii] Букейханов А.Н. Абай (Ибрагим) Кунанбаев. // Семипалатинский листок. 1905. Вып. 250.

[iii] Әуезов М. Абайдың туысы мен өмірі. Абай Құнанбайұлы. Толық жинақ, Қызыл Орда, 1933, 374-бет.

^[iv] Тоғжанов Ғ. Абай. Қазан, 1935. 9-12 бет.

^[v] Сол жерде. 103-110 бет.

^[vi] Сол жерде.

^[vii] Байтұрсынов A. Қазақтың бас ақыны. // Қазақ. 1913, 39-саны

^[viii] Шығарушылар алқасынан. // Абай шығармаларының екі томдық толық жинағы. / Ред. Е. Дүйсенбайұлы. Алматы, 2005. 1-том, 3-4 бет.

^[ix] Әбуова Г. Абайдың алғашқы кітабы. // Парасат. 5-саны, 17-бет.

^[x] См.: http://www.library.kz.

^[xi] Шығарушылар алқасынан. // Абай шығармаларының екі томдық толық жинағы. / Ред. Е. Дүйсенбайұлы. Алматы, 2005. 1-том, 3-4 бет.