Сбросим классиков с корабля современности? Часть первая

В 2006 году писатель Дмитрий Быков, лауреат, заметная телеперсона, утверждает: «Я ведь ничего не знаю лучше, чем русская классика, чем наша усадебная проза, наши тургеневские девушки и толстовские юноши, проклятые вопросы и рефлектирующие интеллигенты. Но у литературы есть свой срок употребления. В какой-то момент она становится историей».

Разумеется, все становится историей. Но стоит ли уподоблять русскую литературу чему-то вроде колбасы: срок ее употребления такой-то, по истечении которого она становится продуктом не первой свежести? Прежде всего, русская классическая литература – это величайшая духовная ценность русского народа. Говорить о ней – значит говорить о России, ее прошлом, настоящем и будущем. Литература, созданная русским народом, – это нравственная ценность, помогавшая ему выстоять в самых тяжелых условиях. Говоря словами академика Д. Лихачева, русская литература – это и совесть русского народа. Это и русская философия, и русская особенность творческого самосознания, и русская всечеловечность. И, наконец, русская литература, русский язык выступают важным фактором, объединяющим культуры разных народов России. Если бы русская интеллектуальная элита действительно позволила отправить свою классику на историческую полку – это означало бы, что процесс самоликвидации русского народа приобретает необратимый характер.

До сего времени все походы на русскую классику заканчивались поражением их инициаторов. Однако путь русской литературы в народ был весьма сложен. В начале 30-х годов XIX века тираж самой массовой (проправительственной) газеты «Северная пчела» составлял 4000 экземпляров. Для сравнения – подписчиков «Литературной газеты», в создании которой участвовал Пушкин, было всего 100. Презираемый Пушкиным роман Булгарина (негласного агента охранки) «Иван Выжигин» за пять дней 1829 года разошелся в 2000 экземпляров, а тиражи самого Пушкина зачастую составляли 1200. Первое массовое издание сочинений Пушкина вышло спустя 50 лет после его смерти тиражом 50 тысяч экземпляров, и это неудивительно. Дворяне и цари усиленно отстраняли народ от грамотности – в результате их усилий Россия пришла к 1917 году с почти 80% неграмотного населения.

Общедоступной русская классика стала в годы советской власти. Тиражи классиков литературы составляли десятки миллионов экземпляров. К примеру, в честь 150-летия со дня рождения Льва Толстого было издано 22-томное собрание его сочинений тиражом 1 млн. экземпляров каждый том. Это было уникальное явление в мировой литературе. Теперь классики таких тиражей не имеют. Зато миллионными тиражами издаются «опусы» Резуна-Суворова… Самыми достойными представителями России за рубежом по сию пору являются Пушкин и Гоголь, Тургенев и Толстой, Достоевский и Чехов. Именно ими создавалось ее подлинное величие, ее культура, без которой немыслима современная цивилизация.

Прославленный русский физиолог Иван Сеченов считал, что М. Е. Салтыков-Щедрин – «великий диагност всех наших зол и недугов». Именно ему принадлежит гениальная характеристика российской цивилизации как «начальственной». Идея единоначалия доминирует в представлениях россиян о нормальной государственной власти. Можно сказать, что «эстафетную палочку» авторитарной власти почти без пауз получали цари, императоры, генсеки, президенты. Далее следует иерархическая лестница начальников, благополучие которых определяется только волей вышестоящего начальника.

Впрочем, роль великого диагноста выполняла вся русская литература – как до Салтыкова-Щедрина, так и после него. Русские классики в художественной форме показали особые нормы и принципы, лежащие в основе начальственной цивилизации. Пушкин, к примеру, чутко уловил два лейтмотива русской истории. Первый из них: «Боже мой, кто будет нами править?» (при смене властителя и определении его преемника). Второй: «Будь нам отец, нам царь!» (при воцарении нового правителя).

Мне хочется напомнить читателям о русском писателе, фактически первым диагностировавшем российское общество с этих позиций. Речь идет об Александре Сергеевиче Грибоедове, авторе гениальной комедии «Горе от ума».

Представляют интерес мысли Грибоедова, наводящие на размышления о сегодняшней России. Грибоедов отчетливо видел громадную отчужденность между дворянами и крестьянами. Он называет дворян «поврежденным классом полуевропейцев». Вот что он пишет: «Каким волшебством сделались мы чужие между своими… наш народ разрознен с нами навеки! Если бы каким-нибудь случаем сюда занесен был иностранец, который бы не знал русской истории за целое столетие, он конечно бы заключил из резкой противоположности нравов, что у нас господа и крестьяне происходят от двух различных племен, которые не успели еще перемешаться обычаями и нравами».

Не правда ли, читается как описание нынешних двух Россий: одной – сверхбогатой, другой – сверхбедной. Грибоедов, правда, ничего не говорит о громадной опасности подобного раздвоения. Но мы-то ведь знаем, чем это кончается!

Приведу некоторые штрихи к портрету начальственной цивилизации в грибоедовские времена. Император Николай I хвастался, что «вгонит в чахотку всех философов», и называл Московский университет «волчьим логовом». Считая своим образцом Петра I, Николай воспринял у него идею воспитания инициативных рабов, вдобавок еще и не рассуждающих. «Мне нужны не умники, а верноподданные» – его девиз. Поскольку начальник всех начальников традиционно считается «умнее всех», царь не стеснялся делать замечания по содержанию произведений и стилистике создателю русского литературного языка – Пушкину. Многие пушкинские произведения не были разрешены к печати лично Николаем I. К сведению тех, кто спустя полтора века желает называть Николая I «Великим», – при жизни этого царя в народе звали Николай Палкин. По распоряжениям этого царя проштрафившихся солдат забивали насмерть палками, прогоняя через двухшеренговый строй сослуживцев.

Бенкендорф, начальник охранки, малообразованный и жестокий, был предметом насмешек всех мыслящих людей России. Сейчас кое-кто усиленно ищет нечто положительное в его деятельности. Могу подсказать: замечательна его формулировка одного из фундаментальных принципов начальственной цивилизации – «законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права на них ссылаться». Слова эти он выкрикнул поэту и журналисту Дельвигу, другу Пушкина, вызвав его для разноса. Потрясенный поэт вернулся домой и умер. Многие российские чиновники на практике руководствуются формулировкой Бенкендорфа, выведенного Грибоедовым в образе полковника Скалозуба.

Так сказал бы Чацкий, обращаясь к современной российской элите. Перечитайте внимательно «Горе от ума». Вы увидите, что почти весь наш политический класс укладывается в перечень действующих лиц комедии. Возьмите хотя бы самую крупную фигуру – Фамусова, «управляющего в казенном месте». Широтой души, радушием он напоминает многолетнего российского премьера 90-х годов («Дверь отперта для званых и незваных»). Напоминает и грубоватым юмором:

Фамусов поглощен службой («по должности, по службе хлопотня, тот пристает, другой, всем дело до меня!»). Принцип подбора кадров – «Ну как не порадеть родному человеку!». Личная преданность начальству, а не интересам дела, фанатична: тем, кто «служит делу, а не лицам», Фамусов «строжайше запретил бы на выстрел подъезжать к столицам». Он легко, налету высказывает принципы, которым руководствуются бюрократы многих поколений: «Подписано, так с плеч долой» (неудивительно, что весьма значительная часть указов, распоряжений, законов так и остается на бумаге). У него же мы находим объяснение, почему у молодых отпрысков власть имущих «прорезываются таланты» директоров, вице-президентов фирм, банков, компаний: «На все свои законы есть: вот, например, у нас уж исстари ведется, что по отцу и сыну честь». Особенно неприятны фамусовым инакомыслящие, высказывающие «завиральные идеи». По их мнению, это «опасные люди», они «властей не признают», хотят «вольность проповедать». Одним словом, экстремисты. Сейчас думский фамусов утверждает, что «Дума – не место для дискуссий».

Хотя фамусовы и скалозубы от случая к случаю посылают ритуальные одобрения в адрес просвещения и образования (вполне в духе времени), на деле их объединяет глубоко отрицательное отношение к ним. По мнению Фамусова, «ученье – вот чума, ученость – вот причина, что нынче, чем когда безумных развелось людей, и дел, и мнений». А вот суждение Скалозуба: «Ученостью меня не обморочишь… вам фельдфебеля в Вольтеры дам, он в три шеренги вас построит, а пикнете, так мигом успокоит».

Чего удалось добиться фамусовым и скалозубам в этом отношении? Вот мнение академика Е. Каблова: «За годы реформ Россия безвозвратно утратила 55% технологий, которые определяли промышленный, экономический и оборотный потенциал страны. Хуже того, процесс этот продолжается, вынуждая наших специалистов горько шутить, что «скоро даже микросхемы для наших ракет придется выковыривать из китайских игрушек» («Наука и жизнь», № 1, 2007 г.). А вот оценка Жореса Алферова, вице-президента РАН, лауреата Нобелевской премии по физике: «потери, которые понесла наша наука в 90-е годы и в начале XXI века, ужасны». Падает статус чтения: увеличивается доля россиян, вообще не читающих или читающих от случая к случаю. Снижается уровень грамотности: свыше 10% школьников функционально неграмотны (в странах-лидерах – не выше 1%).

Несколько миллионов детей школьного возраста – «за пределами» школы. Вспоминается конец 50-х – начало 60-х годов: уфимские учителя выявляли последних неграмотных дедуль и бабуль и обучали их грамоте. Вспоминается и то, что США готовились первыми осуществить прорыв в космос и даже назвали свой спутник «Авангард». Вторая мировая война была благом для США – экономика на подъеме, ни один дом не разрушен бомбардировками. А у нас разрушено 3 тысячи городов, 25 миллионов людей лишились крова. Все людские потери США и Англии были меньше потерь одного только блокадного Ленинграда. К тому же, почти все крупные европейские ученые (по разным причинам) оказались в США. Даже главным американским ракетным конструктором стал немец Вернер фон Браун.

Тем не менее, первым искусственным спутником Земли оказался советский спутник, запущенный 4 октября 1957 года. В газетах печатались расписания, где указывалось время его пролета над тем или иным городом. Уфимцы выбегали посмотреть «красную звездочку». К сожалению, сегодня юноши и девушки знают, кто такая Наташа Королева, но не все знают, кто такой Сергей Павлович Королев (даже жители подмосковного города с этим названием). А ведь именно он, Главный Конструктор, сказал: «Нашу ракету вывела в космос книга».

Мне в те годы довелось учительствовать на селе. Вспоминаю, какое чувство неловкости приходилось испытывать, когда старики первыми здоровались с молодым тогда еще учителем. Авторитет учителя был очень велик. Современным фамусовым пришлось сильно потрудиться, чтобы превратить учителей в «бюджетных нищих», а профессию учителя, от которой зависит будущее страны, – в малопрестижную. Политическая, финансовая элита, все общество должны осознать, наконец: богатство России не в недрах, а в мозгах.