Дзен книга II. Часть пятьдесят пятая

Возможно, лет через десять-пятнадцать начнут появляться новые молодые, но они уже никак не будут связаны с Союзом писателей и – через него – с государством. Они будут писать в Интернет, их будет трудно отследить, повлиять на них будет невозможно. При этом вполне возможно, что писать на башкирском языке, как и на других национальных языках, будут единицы.

Все это приводит нас к мысли, что нет под луной ничего вечного. Так что есть смысл поразмыслить, к каким последствиям может привести разрушение национальных литератур и соответственно невозможность самовоспроизводства национального духа?

Не станет ли это теми великими потрясениями, от которых хотелось бы уберечь страну?

По меньшей мере, на примере Башкирии мы видим, что наиболее яростными оппонентами в общественном пространстве являются люди, которые сменили идентичность. Их гнев и недовольство многие годы выливаются на идентичность их родителей, достигая высокого накала. Что же будет, если таких людей окажется достаточно для массового движения? Не остается сомнения, что они приложат все силы для того, чтобы создать для себя комфортную картину мира, для чего им нужно, прежде всего, избавиться от следов своей предыдущей идентичности.

Нужна ли нашей стране такая встряска? Не уверен.

Каким же образом происходило самовоспроизводство того или иного народа до 1917 года и какова была роль национальной литературы в этом процессе? На мой взгляд, здесь работало несколько факторов. Во-первых, относительная незыблемость образа жизни, во-вторых, национальные праздники, во время которых непременным атрибутом было обращение к местному творчеству, неразрывно связанному с мировоззрением – танцы, песни, фактические богослужения специальных людей. У башкир это были сэсэны.

Когда я писал пьесу о Еренсе-сэсэне, легендарной средневековой фигуре, я вдруг обнаружил, что нет следов посвящения в сэсэны, воспитания сэсэнов и т. д. Они словно появлялись ниоткуда и исчезали в никуда. Собственно, это и говорит о существовании в традиционных обществах механизмов саморегуляции, таких как институт шаманизма, где были тесно связаны воспроизводство традиции, духовная жизнь и лечение обычных людей. Фактически перед нами своебразная матрица – есть образец в виде сэсэна или шамана, воспроизводящего древнюю мудрость, и есть обычные люди, которые прикасаются к высокому и смывают с себя грехи во время праздника, приобщаясь к наследию предков. Фактически так же устроен институт мировых религий.

В советское время в СССР по образцу английского Пенклуба, но с куда большим уклоном в централизацию, был создан Союз писателей. Разумеется, при всех поворотах советской политики Союз писателей колебался вместе с ней, голосисто поддерживая преследования, расстрелы писателей – своих членов, упорно продвигая государственную политику в литературе. Он полностью несет ответственность за все преследования писателей. Конечно, было чудовищным почти полное превращение художественной литературы в орган коммунистической партии, когда писатели восславляли в своих текстах большевиков. Эти тексты невозможно читать, разумеется.

Вместе с тем Союз писателей сыграл и позитивную роль, поскольку фактически сформировал полузакрытую касту профессионалов, более-менее защищенных от перипетий времени. Худо-бедно Союз писателей поддерживал в обществе имидж литературы как высокого занятия, сохранял память и наследие предков, худо-бедно заботился о подрастающем поколении. Следствием этого стало создание небольшого корпуса советской литературы, большая часть которой не прошла испытание временем.

Неудивительно, что возврат к капитализму и смена идеологического курса на 180 градусов фактически парализовали писателей. Они еще попытались воспевать местные особенности, но получалось это плохо как в силу возраста, так и тех же самых местных особенностей. Вот почему памятником этой эпохи стали трагические дневники Мустая Карима, который честно описал время распада коммунистической идеологии.

Что же будет дальше, когда есть ясное понимание того, что Союз писателей фактически умер? Духовно он умер еще лет двадцать назад, агония его остатков продолжается, вот растащат все стулья, здание передадут каким-нибудь чиновникам, возможно, даже оставят маленькую комнатку, где будут собираться любители игры в шахматы, но видимо сделать ничего уже нельзя.

Главное, конечно, в том, что нет смены. 90 процентов состава нынешнего Союза писателей – это заслуженные аксакалы старше шестидесяти лет. Их активность уже позади. Вообще Союз писателей напоминает гриб с огромной шляпкой – это аксакалы и тонкая ножка, которая в самом низу превращается фактически в острие иглы, потому что молодых писателей, можно сказать, что и нет.

Да, вполне возможно, что писать на башкирском языке, как и на других национальных языках, будут единицы.

Но зато родится национальная литература на русском языке. Конечно, из-за языковых проблем молодые писатели забудут всех, что писали до них. Но зато они повернутся лицом к жизни, к насущным проблемам своих народов. Что же касается Союза писателей, то о нем, скорее всего, не сохранится даже памяти.

Тем не менее, в конечном итоге, и государство повернется лицом к писателям. Опыт использования для своих нужд блогеров можно считать провальным. На рок-концерт они еще могут собрать специфический контингент, могут сообщать о том, где текут краны и пахнет затхлым, но чтобы пользоваться авторитетом у широкой общественности, выступать в роли гуру – этого пока нет и возможно не будет. Уж слишком вовлечены они в процессы, слишком явно ангажированы, чтобы им верили чуть больше, чем один сезон.

Однако и сами писатели в конечном итоге превратятся в реальную силу, процесс оформления тех, кто любит писать, в отдельное сословие идет довольно быстрыми темпами. Но об этом – в следующих наших текстах. Читайте «Истоки» и будьте счастливы!