Величие наследия поэта

Редко о каком-либо национальном поэте было написано так много статей и очерков, рецензий и отзывов, дипломных и диссертационных работ, научных монографий и исследований, откровенных панегириков и стихотворных посвящений, как о Мустае Кариме. Причем виднейшими представителями литературы и искусства самых разных стран и республик, в том числе иностранных, иные из которых порою не знали, что такое Башкортостан и где находится такая точка планеты. А если и знали, то лишь в связи с именами Салавата Юлаева и Мустая. Сей факт лишний раз убеждает в необычной силе воздействия произведений литературы на людей.

К счастью башкирской и всей многонациональной литературы, Мустай Карим, пройдя Великую Отечественную войну, остался жив и стал основателем качественно новой башкирской литературы почти во всех ее жанрах, подняв ее на уровень всесоюзного и даже всемирного масштаба. А выход его на такую высоту начался еще в годы войны благодаря замечательным стихам, которые станут предвестниками будущих выдающихся произведений и, переведенные на многие другие языки, будут восприняты разными народами как свои собственные. Безусловно, произошло это благодаря его друзьям-переводчикам: многие из них прошли такой же путь, как и он сам, и тоже стали широко известными поэтами-литераторами. Назову имена только некоторых из них: М. Дудин, Дм. Кедрин, К. Симонов, Я. Козловский, М. Светлов. Но я с полным правом могу сказать, что главную роль в этом деле сыграли женщины-переводчицы: В. Тушнова, И. Снегова, и особенно – Елена Николаевская, которая переводила произведения своего башкирского «визави» до последних лет его жизни. Более того, мне кажется, именно ей принадлежат самые точные и художественно совершенные переводы стихов Мустая. Именно из тех переводов составился его первый поэтический сборник на русском языке под названием «Цветы на камне», вышедший в 1948 году в Москве. Именно с выходом этой воистину замечательной книги имя ее автора зазвучало в полную силу, покоряя сердца людей разных народов и разных поколений.

Свежий импульс внесли в башкирскую драматургию его пьесы, которые он начал создавать в самом начале 50-х годов: «Одинокая береза», «Похищение девушки», «Свадьба продолжается» и др. Апогеем его драматической деятельности являются такие драмы и трагедии, как «Салават», «В ночь лунного затмения», «Страна Айгуль», «Не бросай огонь, Прометей!». Первые две из них были поставлены замечательным режиссером Шаурой Муртазиной и имели особенно большой резонанс (к сожалению, судьба Шауры Мусовны, дочери легендарного Комбрига Мусы Муртазина, оказалось трагичной).

В последнее время наши театры, словно сговорившись, решили инсценировать почти все прозаические произведения Мустая, вплоть до его поэм («Ульмасбай»). Свое сценическое воплощение нашли его повести для детей, написанные «на заре туманной юности»: «Радость нашего дома» и «Таганок».

Далеко не каждый знаток литературы и творчества Мустая Карима решится на это. Но такой человек нашелся! Он – доктор наук, профессор, выпустивший не одну книгу, в основном на тему педагогики, являющейся основой его научной профессии. Автор таких исследований, как «Педагогика Мустая Карима» (Уфа: Китап, 2002 и 2003), «Мустай Карим: воин, поэт, гражданин» (М.: Герои Отечества, 2004), «Башкирская этнопедагогическая культура и Мустай Карим» (Уфа: Изд-во БГАУ, 2002), выпустил еще одну работу. Называется она «Традиции башкирского национального воспитания в творчестве Мустая Карима» (Уфа: Китап, 2005). Неудивительно, что его последняя книга рассматривает творчество Мустая в педагогическом и воспитательном аспектах. Добавим к этому еще и аспект исторический. Недаром одна из первых глав так и называется – «Исторический аспект творчества Мустая Карима». У неискушенного читателя поначалу может сложиться впечатление, что автор книги собирается знакомить нас не с Поэтом, а с крупным историком, к тому же, почему-то малоизвестным широкому кругу читателей. Он приводит много примеров из прошлого башкирского народа, где фигурируют, с одной стороны, предводители башкирских восстаний (такие, как Сеит, Алдар, Батырша, Карасакал, Бепеней и, конечно же, Салават Юлаев), с другой – их жестокие антиподы (Тевкелев, Соймонов, Перовский, Урусов)… Затем выясняется, что он (автор книги – Г. Ш.) делает это весьма осознанно – чтобы глубже и яснее выразить отношение к ним и к народным восстаниям Мустая Карима, объяснить его отдельные высказывания на сей счет. Вот одно из них: «Пока что вся наша система так называемых «воспитательных мероприятий» была малодейственной, скорее даже отпугивала своими шаблонностью, пустозвонством, бездушием. И строилась она, что немаловажно, без учета духовных традиций народа, национальных особенностей. Здесь и мы, писатели, в большом долгу перед обществом. Говорю, в частности, о воспитании национального самосознания, роли в нем исторической прозы».

Именно это высказывание поэта как бы дает код ко всему дальнейшему содержанию книги. И. И. Валеев с самого начала прекрасно сознавал, что почти все предыдущие книги исследователей творчества М. Карима касались именно его художественных произведений разного жанра, и он вряд ли что-либо добавит к уже сказанному до него; он должен рассматривать написанное выдающимся поэтом именно с точки зрения истории, философии, системы воспитания и религии в понимании своего героя (тем более – столь слабо отображенных в научной литературе). И ему это прекрасно удалось сделать.

Совершенно верно отмечает И. И. Валеев глубокое знание М. Каримом эпического наследия башкирского народа, считавшего его наряду со старинными песнями высшим проявлением устного творчества и полагавшего, что родители с малолетства должны знакомить своих детей с теми или иными образцами для подражания. «По Мустаю Кариму, семейное воспитание – это не просто моменты истины, моменты прямого контакта, это – жизнь, жизнь маленькой модели общества (курсив мой. – Г. Ш.), объединенной одной фамилией».

Не менее широко представлена в творчестве М. Карима тема Женщины, ее места в обществе. Совершенно верно замечает автор книги, что он настойчиво подчеркивал роль и место женщины в нашей жизни, внушал своим читателям «величайшее поклонение перед женщиной».

Наряду с великой ролью Женщины Поэт ставит роль Учителя. Эту сторону в творчестве Поэта автор книги развертывает широко и убедительно, приводя массу примеров из произведений М. Карима, и в этом, несомненно, оказывается профессиональной уклон педагога. Не могу не отметить также глубокое знание М. Каримом значения башкирских сэсэнов, что лишний раз подчеркивает его особое внимание и интерес к народному творчеству. «Понятие «сэсэн» ассоциируется в сознании башкир с высокими духовными качествами – с импровизаторским талантом и поэтической находчивостью, острословием и справедливостью суждений и поступков. Поэтому искусство сэсэнов издревле пользовалось особым уважением народа: однажды сказанное ими слово передавалось из поколения в поколение как ценный завет. Он упоминает имена легендарных сэсэнов: Кубагуша, Ерянсе-сэсэна, Акмурзы, Карасы, Баика, Ишмухамета, Габита-курайсы, Хамита-сэсэна».

Патриотизм, любовь к своей великой Отчизне (России), стойкость, сопряженная с готовностью пожертвовать своей жизнью во имя Отчизны, – все это красной нитью проходит сквозь все творчество М. Карима, подчеркивает автор книги. Великий Поэт завещал нам любовь и уважение к истории Родины, ее героическому прошлому. Здесь же приводятся слова великого сына башкирского народа Ахметзаки Валиди: «Башкир-всадник на оседланном коне подобен памятнику. Искусное владение оружием и отменная верховая езда делают его достойным продолжателем традиций древнего тюркского воинства».

Думаю, следует привести и следующие слова из книги, где говорится об отношении М. Карима к теме героизма: «М. Карим убежден в том, что на патриотические поступки наш народ был способен, будучи внутренне свободным, так как для нашего человека было «унизительно чувствовать себя оружием», рабом – даже родины, ибо это оскорбительно для самой родины. А главное – у рабов не бывает родины». От себя добавлю: Мустая чрезвычайно тревожило нынешнее положение нашей страны и ее народа, особенно то, что, «по утверждению Мустая Карима, у нас теперь много Америки и мало России» (подчеркнуто автором книги).

Все размышления автора о педагогическом и просветительском двуединстве М. Карима преподносятся в преломлении его многожанровых произведений. В этом смысле, думается мне, в литературно-критическом осмыслении творчества Мустая Карима не хватало именно такой работы, ибо она проливает свет на те стороны творчества выдающейся личности, которые как бы оставались в тени. В этом смысле Мустаю Кариму, повторяю, очень повезло в жизни – о его творчестве написано не меньше, чем он создал сам. Такое везение дается далеко не всем даже очень талантливым личностям.

В заключение хочется сказать, что книгу эту предваряет большая статья народного поэта Башкортостана Александра Филиппова, которого в течение долгих лет с Мустаем связывали тесные человеческие и творческие узы. С полным правом можно утверждать, что написанию этой книги в немалой степени способствовал именно Александр Филиппов, который вовлек И. И. Валеева в активные авторы газеты «Истоки», где ученый уже много лет публикует свои материалы, вызывающие живой интерес у читателей. Характеризуя И. И. Валеева как общественного деятеля, он говорит о том, что «по инициативе И. Валеева созданы музеи народных поэтов Башкирии Рашита Нигмати, Рами Гарипова, кабинет-мемориал Мустая Карима, музей истории школы-интерната № 1, спортивно-культурный центр; в 1992 году он защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата, а в 1999 году – доктора педагогических наук».

В свою очередь, я убедительно рекомендовал бы отыскать и внимательно прочесть эту книгу, которая столь многосторонне отражает личность выдающегося Поэта и Гражданина Башкортостана и всей России – Мустая Карима.