Свет и тени

Явление Николая Островского феноменально, оно – едва ли не единственный в своём роде случай в современной уфимской поэзии. А возможно и за её пределами.

В Островском, как в Сократе, только в стихотворной форме, воплотилось, как сумело, разумное слово человека будущего. (Всё-таки хочется верить, что у человечества есть хотя бы будущее человеческое). Островский и есть такой человек – познавший себя. Отсюда и поэзия его – она уже не мифология, не животные внутри человека, слегка и снаружи очеловеченные. Стих Островского – это человек среди социальных животных механизмов или автоматических уложений, неосознанных в своей глубочайшей сути.

Таков наш автор собственной персоной, встречайте.

2

И если мифические полуживотные ещё власти в лице древнегреческого полиса заставили независимо мыслящего Сократа выпить цикуту, – то животно-мыслящие полулюди Уфимского полуострова учудили иной фокус. И пока мудролюб-Островский писал свои проникновенные дерзкие стихи, с головой зарывшись в книги, зверолюди растащили хитростью (то есть себе же, несмышлёным, на погибель) чуть ли не последнее его, и без того бедное, имущество. Ограбили блаженного Человека, живущего по воле Духа на мизерную пенсию – пёсьеголовые и жесткошёрстные сердца в жабьей коже, обтягивающей морду лица. Изверги ободрали поэта, существующего исключительно милостью Божией. Обидели невинного певца песенной премудрости. За что им, несомненно, аукнется вплоть до седьмого колена.

(Вот суть этого феномена вкратце.)

3

Но из таких корыстолюбивых мифических химер, какие роились в головах грабителей поэта, большой своей частью и состоит сознание нашего мира. Сей полигон для чистогана и оголтелой жажды наживы окружающей нас нечисти самых разных помыслов и чувствований вполне людоедских. Хитрые мифические звери, сильные мира сего, жестоковыйные хищники по сути своей – будут ли они читать нашего бедного поэта? Вопрос риторический, ложный. Зачем? – Если им больше нечего с него содрать, кроме ветхой одежки, едва согревающей щуплое тело стареющего барда или собственной его тонкой шкурки, с просвечивающей безграничной душой. Зачем она им, никогда несытым?

4

История избиения невинных, и не только младенцев, самым наглым и тупым (то есть хорошо отработанным от века мошенниками способом) скучнейшим образом повторяется на наших глазах. И в то время, как поэт несёт миру свет, мир несёт ему свою кромешную тьму в виде современной, привыкшей пить кровь, мифологии зверей в неверном человеческом обличии. Крепко она засела в непросвещённых мозгах современника – как-бы-человека-самодовольного. Даже оказывается порой (слишком часто!), что ни государство, ни закон не в силах спасти человека разумного и незлого от куда более действенных фантазий расчётливых и хищных его современников-хапуг. Не в пример нашему поэту – тщеславных и корыстолюбивых. И с душой как-раз-таки жёстко-ограниченной, спрутской. Те же примитивные зверскомудрые психологические типы (не путать с нормальными инстинктами обыкновенных животных), наряженные в овечью шкуру. Белые и пушистых представители материально благополучного, потребительского слоя общества, стремящегося всё выше в своём хватательном положении. Само общество сегодня для того и расслоено разительно – на честных и хитрых.

5

И если Сократа прежде всё-таки слушали, то нынче его просто бы скушали.

Таково, друзья читатели, банальное торжество мифа, застрявшего, извиняюсь за повторение, в сребролюбивых умах современного человечества не без далеко идущего злого умысла. Игра престолов. Вообще не жизнь. И если даже закон не в силах спасти человека от нечеловеческой дикости допотопной этой психологии и доисторического мироощущения, спрятавшегося за приветливой улыбкой и сверхсовременной мировой технологией, то чего же, собственно, нам ждать от тихого и доброго голоса поэта Островского Николая? От голоса едва слышного, безнадёжно тонущего посреди сытого сплочённого гама энергичного и самодовольного крысиного бега куда-то вечно убегающих от себя по круглой планете, ставшей снова плоской от стремительного топота писателей-читателей всех мастей. Нас с вами, господа. Групповых и не очень наших снимков, фестивально, цветно и бесконечно рябящих, как некогда – советский телевизор, который забыли выключить вовремя.

6

На наших глазах разворачивается новый миф, этакий мощный сверхсплав Звероящера-робота, суперсовременной информационной машины с самонадеянностью гуманитарно плохо образованного человека, поклонившегося чёрному ящику раскодированной, расформированной технической культуры только. Новый человек в чёрном ящике, духовно ободранный информационной войной 21-го века. Из этого молодого человека сегодня просто вырвали все глубинные духовные связи, и он беспомощно задыхаясь от собственного веса запутался в своей же естественнонаучной пуповине. Грядёт Титаник-2. Титани-1, как читатель хорошо помнит, благополучно почил в начале прошлого века (в 1920, если не ошибаюсь, как раз году) в безразличных, хладных водах великой Атлантики, сомкнувшихся над головой самого банального и вульгарного человеческого Тщеславия всех времён и народов. Но снова сегодня отстроился гигантский механический спрут-звероящер, вооружённый всей естественнонаучной самонадеянностью совокупного человечества, заручившегося, к тому же поддержкой всё того же, архаического сознания в лице «новейших» мифотворцев. И что ожидает второй «Титаник» – также пока неизвестно.

Но не будем грустить о вещах неизбежных в человеческой Истории: оставим мифы их животным и перейдём к стихам человека, затерявшегося среди нас столь безнадёжно для нас же самих.

Постараемся к нему приблизиться.

И ещё только два буквально слова, прежде чем человеческие, разумные, культурные стихи внятно зазвучат, напоминая благодарному (ежели таковой теперь отыщется) Адаму-Еве об его спасительной исконной благой старомодности, в сущности, глубоко человеческой, если не более того.

7

Так вот. Нам, «современным» уфимцам, и не только нам, сказать по правде, приходится жить среди многочисленных и разнообразных джинов, повылазивших из своих родовых, лишённых ещё личностного начала, мифов.  Притом сугубо местечкового какого-нибудь происхождения, но производящих дополнительный шум на весь божий мир, по обе стороны Атлантики. По всем явным и тайным каналам несётся привычная околесица-пропаганда, путающая окончательно мозги бедного обывателя, адепта всех этих электризующих нервы полярных источников. Человекоподобные мифоэпические бациллы (внедрённые в полубредовое сознание своего массового носителя), есть по сути своей – пузыри земли и ядовитые болотные испарения. Неопознанные по утрам желтоватые серные газы. Джины эти очень хватки и падки вообще на природные недра и материальные блага по самой природе своей. Отсюда – они и весьма агрессивны друг к другу (конкуренты!), и постоянно отравляют жизнь окружающим их нормальным людям.

И прежде всего, Николаю Островскому, но, отчасти, и вам с нами.

Они, эти вредоносные сущности, даже могут развязать неожиданно для людей какое-то непонятное взаимное вторжение (сначала, как у них водится, в «головы людей», потом в трёхмерное измерение мира). Не говоря уже об экранной прелести с её вездесущей виртуальной прозрачностью и призрачностью. Нашествие или загадочная экспансия, с противоречивыми, исключающими друг друга взаимными версиями. И есть информационная война всех против всех. Изумительная дьявольщина! Например, вооружённая, как давеча, той же («новой») волшебной ковидной палочкой, отвлекающей от главного страждущие о ней массы. Притом, что одолеть в корне и в принципе палочку способна одна лишь Светлана Гафурова. (Если кто не знает Светы).

Какая уж тут, скажите, возможна тогда любовь меж людей! (по словам поэта). Естественно, цель всего этого – одна: заставить людей в забытьи отобрать друг у друга то, что должно непременно по их уже заразному, вирусовому соображению-воображению, принадлежать только им одним, дивным этим сущностям ярко-мифического окраса, овладевшим множеством дружеских нам сознаний и человеческих тел товарищей наших по перу. Тел, повторяю, буквально среди нас шевелящихся по направлению к мировому господству и всемирной славе. Забывших даже о души спасении.

 И это, конечно, главный миф всех времён и народов, и против него бессильны – и современная медицина, и наука, и законодательное право, и даже истинная вера с любовью.

Ну, и чтобы уже закрепить намеченное нами с вами понимание: это какой-то как бы «новый», но очень древний по своему происхождению и инфантильный по старинной привычке современный вампирион с искусственным душком разразился внутри человечества и его окрестностей. И все в искусственном вампирионе этом снова как бы пьют кровь – не мифическую, но вполне историческую, вашу с нашей – и не одну только электронную, но смешанную с живой кровь, увы. Старый, как Мефистофель, этот миф. Или мир, на краю которого разыгрался новый младенец.

8

Но пора мне, наконец, и закончить это пространное, престранное предисловие к стихам дивного Николая Островского. Тем более что сам он человек отнюдь не религиозный, как, впрочем, и я, любой из нас. Хотя видно сразу, что, не мне в пример, верит он в искусство высокое и в поэзию одухотворённую!

Словом, чтобы духовно переродиться мифическому существу в человека сегодня, ему понадобится Островский с его стихами. В противном же случае,  человеку-проводку поможет лишь добрая доза стрихнина, сорокадневный пост в раскаленной добела пустыни – с молитвословием, бодрым пением псалмов и одиноким беганьем по бескрайним жгучим пескам, с прыжками над и хлопками головой. И, кроме того, есть ещё одно гуманное средство. Это, как читатель уже догадался, глубокое промывание желудка и радикальный, старый и добрый – многоразовый весьма обширный клистир. Но и опять же: пост, молитва и громогласное распевание псалмов в тёмных подъездах и страшных чужих дворах – всё с тем же самым элегантным пританцовыванием и лучащейся искренностью улыбкой с присвистом.

 Но уже без единой капли животной крови – только стихи Островского.

* Се – человек