Русский феномен XX века

В то же время его никак нельзя назвать малоизвестным, ведь его произведения издавались в свое время большими тиражами.

Многие скажут, что его популярность осталась в прошлом, что нынче он не актуален. Возможно, что в мировом масштабе Ефремова еще не успели оценить по достоинству. Итак, он был ученым-естествоиспытателем, социальным философом, гуманистом, сциентистом… и, само собой разумеется, всесторонне образованным человеком. Большинство же знает его как писателя-беллетриста, писавшего в жанре приключений и научной фантастики.

Да, Ефремов был мастером художественного слова, умел писать увлекательно, но главное не в этом. История знает немало исследователей природы, социальных мыслителей, нравственных проповедников, талантливых прозаиков, а вот людей, которые сочетали бы в себе все перечисленное, не так уж много. Многие считают Ефремова духовным наследником философской школы так называемого русского космизма (Циолковский, Вернадский, Чижевский). Ясно одно – «Туманность Андромеды» и «Час Быка» следует воспринимать не просто как беллетристику. Это интересный культурный феномен – когда научные и философские концепции излагаются в форме увлекательной художественной прозы.

Сейчас много говорят о том, что великая русская литература пропитана философскими идеями и духовными исканиями в большей степени, чем литература других стран и народов. Трудно сказать, насколько обоснованны подобные суждения, но, в отличие от Толстого и Достоевского, Иван Ефремов был философом-материалистом. Его произведения являются художественным воспеванием науки как чрезвычайно важной сферы человеческой деятельности. С помощью науки человек может покорять природу, удовлетворять растущие материальные потребности, побеждать болезни и вообще физические страдания. Но это не все. Во все времена обнаруживалась корреляция между ученостью человека и его нравственным содержанием. Если говорить более конкретно, то стремление к научному познанию мира и само это познание могут сделать человека более гуманным и толерантным к своим разумным собратьям по биологическому виду. Ефремов понимал эту закономерность очень хорошо, поэтому в его обществе далекого будущего наука заменяет собой религию, а высокая духовная культура неотделима от науки. Вера в сверхъестественную разумную силу совершенно изжита, ведь люди сами стали почти как боги.

Итак, наука вместо религии. Интересная идея. Популяризаторов науки в разных странах мира было немало, но простая популяризация – это одно, а вот создание вокруг науки романтического ореола и вера в то, что наука осчастливит человечество и даст смысл жизни людям, – это нечто большее. Личность самого Ефремова – это прообраз человека будущего. Когда он раскапывал кости динозавров в Монголии, то делал это не ради денег и карьерного роста. Он испытывал необычайное духовное наслаждение от научных открытий и делился научными знаниями со всеми, не думая о таких пошлых вещах, как право интеллектуальной собственности. Для Ефремова было совершенно ясно, что научное мировоззрение, научный образ мышления со временем станет достоянием всех людей, как уже стала таковой элементарная грамотность. Таким образом, должно исчезнуть пресловутое обывательское мировоззрение, отличающееся от научного своей поверхностностью и эклектичностью. Людям науки и высокой духовной культуры будет просто неинтересно бороться за богатство и власть, выясняя, кто кому должен в ножки кланяться. Свободолюбивые и творческие личности не будут нуждаться в казарменной уравниловке, так как совесть и чувство ответственности не позволят им возвышаться над другими. Вот в общих чертах суть утопии Ефремова. Выглядит наивно, но чем черт не шутит…

Большие нападки вызывает программа воспитания детей по Ефремову. Этим должны заниматься не кровные родители, а коллектив высококвалифицированных психологов. Материнский инстинкт Ефремов считает атавизмом. Здесь он, скорее всего, перегибает палку, но рациональное зерно в подобных идеях есть. Ведь речь идет о высокоразвитом коммунистическом обществе, в котором нет ни малейших оснований опасаться, что кто-то может обидеть ребенка или причинить ему какой-то вред. Кроме того, никто не запрещает родителям общаться со своими детьми, просто не они их воспитывают.

В романах Ефремова есть и другая важная составляющая – теория единого человечества. С точки зрения Ефремова объединение всех государств и народов в единую нацию землян, в единый социальный организм является просто неизбежным. Коммунизм еще может быть поставлен под сомнение, но единое человечество – никоим образом. В «Часе Быка» показана человеческая цивилизация планеты Торманс, которая бесконечно далека от справедливого и гуманного общественного устройства, но все же не разделена на множество государств и народов. Что касается земного человечества, то сначала исчезают государственные границы, затем языковые и – в последнюю очередь – расовые. В «Туманности Андромеды» человечество еще не совсем сплавилось в единую расу, но вплотную приблизилось к этому.

Единое человечество далекого будущего фигурирует во многих произведениях литературы и фильмах фантастического жанра, однако мало кто из фантастов подводит такую философскую базу, обосновывая объединение всех народов закономерностями исторического развития. Ефремов искренне придерживался марксистских взглядов об отмирании государства при переходе общества к коммунизму, но сухим догматиком марксизма-ленинизма не был. В философских идеях Ефремова был некий синтез марксизма и русского космизма. Однако и этим дело не ограничивается. Будучи материалистом, Ефремов не отбрасывал религиозные и мистические учения просто как отжившие свой век предрассудки. Он пытался вычленить из них мудрость древних времен, которую можно перевести на язык науки и вписать в материалистическую картину мира. В «Часе Быка» много раз упоминаются такие понятия, как «инфернальность», «стрела Аримана».

Еще один любопытный момент. В том же «Часе быка» говорится о том, что в самый критический период мировой истории Россия оказалась той страной, которая прошла по лезвию бритвы между муравьиным лжесоциализмом и гангстеризующимся капитализмом, направив все человечество на спасительный путь социального развития. Это не что иное, как средневековая концепция русского мессианства и святой Руси, переложенная с религиозно-мистического языка на язык исторического материализма.

Возможно, для этого были некоторые основания. «Туманность Андромеды» Ефремов написал в 1956 году, «Час Быка» – в 1968-м. В 1957-м был запущен первый искусственный спутник, а в 1961-м побывал в космосе Юрий Гагарин. До того как в 1969 году американцы ступили на Луну, лидерство России (пусть под юридической вывеской СССР) в деле освоения космоса никем не оспаривалось. Наверное, не случайно знаменитая программа строительства коммунизма была принята в том же 1961 году. Человек вышел в космос, а это в тот момент воспринималось как самое грандиозное свершение, как чудо научно-технического прогресса, как настоящая сказка, вдруг сделавшаяся былью. Вполне вероятно, на фоне этой эйфории кому-то могло показаться, что теперь-то установить справедливое общественное устройство – пара пустяков.

А теперь попробуем представить человека какого-нибудь шестнадцатого века с архаичным религиозным сознанием, который попадает в 1961 год и узнает о полете Юрия Гагарина. Все правильно, рассудит он, – раз Господь больше всех любит святую Русь, то именно русскому человеку он и позволил переступить порог своих небесных чертогов, ведь Русь потому и святая, что тянется к небесному, то есть к Богу. Примерно так. А Ефремов, получается, выразил идеи русского мессианства в еще большей степени, чем советские идеологи того времени. В наше время даже полет на Марс мало кого удивит, а вот справедливое и гуманное устройство общества по-прежнему недостижимо. Вера в то, что когда-нибудь оно установится, считается жуткой наивностью (жуткой, потому что может привести к очередной полпотовщине). Более правдоподобной представляется реальность из фильма «Кин-дза-дза», где люди (по сюжету фильма – инопланетяне с человеческим обликом) легко совершают межпланетные перелеты на пепелаце и рассуждают о том, что когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет и цели.

С другой стороны, мало кто будет спорить с тем, что людям нужны нравственные идеалы, на которые можно ориентироваться. В современной действительности мало что подходит под образец высокой нравственности. Идеализация и героизация прошлого уже плохо прокатывает, да и в принципе нет смысла ориентироваться на архаичные общества, живя в эру прогресса и глобализации. В девятнадцатом веке Чернышевский сформулировал идею светлого и прекрасного будущего как нравственного ориентира, предлагая перетаскивать из этого воображаемого будущего в настоящее все, что можно перетащить. Для того времени это была новая парадигма мышления.

В двадцатом веке Иван Ефремов создал образ идеального мира далекого будущего с такой художественной выразительностью и достоверностью, что возникает впечатление, будто он сам там побывал.