Глубочайший человек

Саша считался лучшим из молодых русскоязычных поэтов республики и, что немаловажно, вернулся из Афганистана, благодаря чему местный комсомол его всячески продвигал и таскал на разные мероприятия. Хотя трудно представить себе меньшего конформиста, чем Банников, легко представляю, что он и в морду мог дать. Съездил он даже в КНДР на какой-то фестиваль, где задавал неудобные вопросы организаторам. А по возвращении у него обнаружился диабет...

С первого раза Сашины стихи мне совсем не показались, но, познакомившись с ними поглубже, я сказал себе: "А я-то что за дрянь пишу..." Такое впечатление из современных поэтов у меня было только от Бродского.

Внешностью он также выделялся – высокий, чуть смугловатый, с правильными чертами лица и кудрявящимися волосами. На прошедшем чемпионате мира по футболу был германский турок Озил – вылитый Банников, только Саша повыше ростом, да и пожалуй покрасивее. Ну и конечно, одухотворённее.

Примечательным и характерным было отправление на поездку в Свердловск, на какую-то поэтическую тусовку, одну из последних в СССР. Должны были ехать я, Банников, Ринат Юнусов и Лина Султанова. Был разгар лета и кого-то ещё просто не нашли.

Поезд отправлялся поздно вечером, мы втроём уже давно сидели в купе. Наконец к вагону подошёл страшно пьяный Банников – по дороге он встретил боевого товарища. Устроил скандал с проводницей, а потом и с милицией, куда его и забрали. Лина говорила нам с Ринатом: "Мальчики, ну сделайте же что нибудь!" Но никто из нас на сколько-нибудь активные действия не решился...

Ближе я познакомился с Сашей у него дома в сентябре 1994 года.

Я подвизался тогда в "Известиях Башкортостана", зашёл к ребятам-почвоведам, с которыми вместе работал после университета, и устроил себе командировку в Караидельский район, где по пьяни потерял все деньги и паспорт (паспорт потом подбросили). С трудом наскрёб денег на паром через Павловское водохранилище, в Магинск. Собственно, повидать Банникова и было целью моей поездки. Ну и в сложившихся обстоятельствах хотел занять у него рубля два на автобус до Уфы.

До Магинска, лесопромышленного посёлка, тогда уже полностью лежащего, было ещё километров пять. Окрестности мне очень не понравились – лес какой-то сырой, гнилой и мрачный. Нашёл Сашин дом (адрес я знал), соседи сказали – он уехал на сенокос и вряд ли сегодня вернётся. Дело шло к вечеру, я побрёл назад, думая заночевать в стогу, который вроде видел по дороге. Дошёл почти до переправы, передумал, вернулся – было уже совсем темно – и тут на моё счастье приехал Саша с женой.

Помню, он очень хотел меня напоить, и мы пошли в один конец ночного посёлка, потом в другой, но ни водки, ни самогона ни у кого из его друзей не было. Денег у Саши тоже не было ни копейки. Кстати, про него рассказывали, что когда его стихи наконец-то напечатали в "Ленинце" – а он был звездой и дали ему целую полосу – Саша в долг под гонорар скупил весь коньяк в Магинске и устроил хорошую пьянку. А потом этот гонорар пришёл...

В общем, мы на сухую проговорили почти до утра. И о жизни, и о поэзии – конкретно, увы, ничего не помню. До этого я с ним мало общался и относился, честно сказать, настороженно. А оказалось – умнейший и глубочайший человек. И что особенно в нём выпирало – поэт до мозга костей, это было его предназначение, ноша, не знаю, какое слово сказать. Ни у кого из знакомых мне поэтов, да и у себя самого подобной серьёзности я и близко не видел...

Утром я на последние 10 копеек переправился обратно, вспомнил, что я журналист, и как-то всё-таки добрался до Уфы.

Да, Саша сказал, что в водку мне явно что-то подсыпали...

Последняя наша с ним встреча была весной следующего года, или в начале лета. Я проходил мимо Дома печати. И встретил Сашку. Он был в "Ленинце", который, впрочем, назывался уже, видимо, "Молодёжной газетой", похоже, выпил там с ребятами, – не знаю, что за контингент тогда был – думаю, даже подрался...

Я никогда ни до этого, ни после не пил на лавочке у подъезда и не могу себе представить ситуацию, когда это ещё случится. Но Саше я отказать, конечно, не мог. За бутылкой сходил, очевидно, я...

Опять же не помню, о чём мы говорили – впрочем, это был разговор пьянеющего с пьяным.

Потом я помог Саше дойти до Республиканской больницы, где он лежал. Он прошмыгнул какими-то подворотнями – видимо, общительный по натуре, он подружился с медсёстрами и сторожами. Помню, как раз был обед, и Саша предложил меня накормить, но так низко я не пал...

Выглядел он паршиво...

Осенью я узнал, что Саша умер. Рассказывали, что он пешком шёл от Уфы до своего Магинска, больше ста километров – и сердце не выдержало. Это, конечно, легенда, но характерная.

Ему было 35 – или около...