Интеллектуалы и интеллигенты

В народе говорят: «истинный интеллигент», «гнилой интеллигент», «интеллигентик»... А для интеллектуала подобных эпитетов зачастую нет, да и называть их уменьшительно не принято. «Интеллигент» с некоторых пор звучит где-то иронично, уничижительно, презрительно…

В словарном же значении этих близких понятий интеллектуал все же – умный, а интеллигент – знающий, понимающий. Согласно психологии, интеллектуалы, как правило, эмоционально холодны, рациональны и прагматичны. Зачастую бедны и неприхотливы. Как античный Диоген. С преобладанием отвлеченного, абстрактного мышления. По своей психической конституции интеллектуалы чаще всего – интроверты. Интеллигенты же – экстраверты. Со склонностью к религиозности и мистике, нигилизму и декадентству. Те же самые словари относят интеллигентов к работникам умственного труда. К деятелям политики, просвещения и культуры. Они же имеют внешние отличия. Если скажем, интеллектуал Эйнштейн носил свитер на голое тело и ботинки на босу ногу, то интеллигент Лихачев – костюм, галстук и шляпу с портфелем. Без костюма и нагрудного значка о «верхнем» образовании, трудно даже представить себе нашего интеллигента: «Рабские души драпируются в королевские мантии», писал один из лучших философ прошлого века. Правда, в последнее время, наихудшие из интеллигентов взяли фасон косить под эпатажных интеллектуалов, драпируясь в грубые свитера с потертыми джинсами и никогда не бреясь. А самое главное, бегло «ботать по фене» и петь блатные тюремные песни.

Вот еще один старый анекдот: «Скинулись как-то двое работяг и один интеллигент “на троих”. Вздрогнули. Работяги тут же и свалили. А бедный интеллигент – заметался: “Куда же вы? Господа! Товарищи! А поговорить?”…»

Тот же, упомянутый нами философ, называл интеллигентов пауками: «Они ведут себя, как пауки в банке». В мудром народе же говорят: «Интеллигент – это тот, который сидит на кухне с собутыльниками, пьет водку и рассуждает о политике. А с утра пораньше, при шляпе и галстуке идет в ближайшую охранку стучать на собутыльников». На академика Вавилова, на генерала Рокоссовского, на зомбированного правозащитника Сахарова, на советских писателей и талантливых поэтов. А потом, оказывается, виноват Сталин. Из последних, дескать, сил стучали на этого Пастернака, а Сталин говорят, сказал: «Оставьте в покое этого небожителя». А наихудшие из наших нынешних интеллигентов даже и не стучат, а молчат и моргают. Трусливо и малодушно. Стучат их дети и внуки. Но исключительно на мертвых. Из генетической зависти и инстинктивной мести. Тот же самый ускользающий от нас явно анонимный философ писал: «То о чем молчал отец, начинает говорить в его сыне... зависть и месть вдохновляют их». И называл это чисто патопсихологическое или психопатическое, по сути, явление «проявлением инстинкта посредственности против исключительности».

Когда-то, в стародавние времена, никаких интеллигентов, разумеется, не было и в помине. Были просто образованные, к примеру, римские или ромейские рабовладельцы или те же русские крепостники со своим благородством и рыцарским кодексом чести. Вся эта рыцарская, военная, светская, купеческая, храмовая элита: голубая кровь, белая кость. Правда, элита постепенно стала вырождаться. Теперь считается, что это была дегенерация в результате падения нравов, изначальной морали и нравственности.

Вряд ли можно назвать интеллигентом бородатого графа Толстого в сапогах и с клюшкой, или бритоголового Ганди в рубище буддийского монаха, или товарища Ленина в пролетарской кепке. Тем паче Сталина, Дзержинского, Хошимина, Че Гевару. Но скорее все они были интеллектуалами, отвечающими характеру большинства властелинов дум или когда-либо правящих правителей. По определению того же самого нашего засекреченного философа, который считал, что в идеале управленцами должны быть именно высокоинтеллектуальные и неприхотливые личности. Редкие гении человечества, человеческая гениальность которых основана, прежде всего, на их врожденном инстинкте, рационализме, прагматизме и здравом мышлении. У нас же процветает криминализированный либерализм с ленивым конформизмом и меркантильным до растленного паразитизма мышлением.

На эту самую тему мы как-то разговаривали с одним из московских писателей – немного писателем, немного поэтом и драматургом, который считал, что все же имеются истинные и ложные интеллигенты. К истинным интеллигентам он относил лишь самого себя и дорогого ему А. П. Чехова. Мы же, со своей стороны, отнесли дорогого и нам Антона Павловича к интеллигентам ложным. Но в наших устах – это звучало скорее комплиментом, нежели упреком. Впрочем, по самому высшему счету наш московский оппонент где-то был все же прав. Все дело в том, что истинных интеллигентов можно все же вычислить и признать хотя бы по их отношению к своей стране, родине, к своему народу. Так истинные русские интеллигенты из числа народников не сидели на кухне и не продавали Россию за немецкое пиво с сосисками и американский джаз, а мужественно шли в народ. В народную глубинку – учить грамоте и врачевать простых крестьян. И даже народовольцы взрывали не невинных сограждан, а зарвавшихся крепостников и кровавых карателей.

Эта вышеприведенная дискуссия происходила у нас на природе. На берегу реки. На ночной рыбалке. У ночного рыбацкого костра. И когда она закончилась, разумеется, вничью, наш оппонент задумался и посетовал:

– Жаль, что негде вымыть на ночь ноги...

– Как негде! – удивились мы. – А в реке!..

– В реке? – растерянно переспросил оппонент. – Об этом я как-то даже не подумал…