Личная камера хранения

1. Это издание, вопреки всему, что сказано на обложке, НЕ хрестоматия и даже НЕ антология. И великих ленинградских стихов там, в общем, нет. Вот что нужно помнить прежде всего, чтобы, как минимум, не разочароваться . Перед нами сборник эссе покойного поэта Олега Юрьева (он умер в 2018 году) и некоторых его товарищей с приложением стихотворных текстов, выбранных по чистой прихоти авторов эссе. Ну например, Бродский представлен НЕ питерским текстом - всем известным "Рождественским романсом". Лучшее Ленинградское стихотворение, ага.

2. Столь же прихотлив и сугубо индивидуален выбор авторов. По крайней мере задана временнАя рамка - от переименования Петрограда в Ленинград, до переименования Ленинграда в Санкт-Петербург, 1924 по 1991. Разумеется, нет и не может быть стихов Кушнера (к нему обращено несколько язвительных реплик Юрьева) или Берггольц. Но нет, например, и Роальда Мандельштама. Бог знает, почему! Активно представлено прежде всего "питерское подполье" - от обэриутов до Елены Шварц (она же и автор одного из эссе - про Михаила Кузмина; подбор отрывка из "Форели" тоже решительно непонятен). Вообще, "старшие" - Кузмин, Мандельштам, Ахматова Бенедикт Лившиц - к подпольному массиву пришпилены непонятно для чего (хотя в эссе Юрьевым не раз делаются попытки выстроить некую сквозную линию развития поэзии, именно питерской; но как-то оно выглядит не очень убедительно - может быть, одно из поэтических направлений, но не поэзия).

3. Собственно, ни Юрьев, ни его товарищи никому ничего объяснять и не должны. Это такой кружковый взгляд на знаменитых (в узких ли, широких кругах) поэтов. В эссе Юрьева говорится обо всем на свете, они все разные. Некоторые представляют собой переработанные рецензии (например, по поводу высоко ценимого Юрьевым Николая Олейникова), некоторые - развернутые характеристики творчества того или иного автора. Либо просто беглые заметки "по поводу".

4. Тут важен опыт автора. Юрьев в юности успел побывать в литподпольщиках, а в 1991 году, в 32 года, навсегда покинул страну, уехал в Германию. Удивительно ли, что перед нами решительный антисоветчик и западник. Достается от Юрьева даже поэтам фронтового поколения, вроде Давида Самойлова. За соглашательство с режимом. НУ КОНЕЧНО к Бродскому отношение самое снисходительное, если не сказать издевательское (может, и текст такой попсовый выбран поэтому). Кому все такое мило и любо, получит удовольствие. Впрочем, в эссе, несмотря на всю утомительную и какую-то устаревшую тенденциозность, много точных и оригинальных суждений и замечаний. Что до малого объема эссе, то, в общем, про поэтов Гора или Ривина большего знать не сильно интересно. А интересно - в интернете есть (во времена написания многих эссе, временнОй разброс велик, и Интернета ещё не было).

5. Но вот что удивляет более всего - сам факт выхода этой книги, причем вторым, дополненным изданием (со стихотворением самого Юрьева и эссе о нем Полины Барсковой). Этот факт, а так же факт многочисленных посмертных изданий Юрьева непонятен, если не знать об особом статусе Юрьева в глазах его поклонников и друзей. Они были связаны с ним при жизни (например, литературным проектом Новая камера хранения), они активно продвигают его творения в печать и после смерти. Вот молодцы! Всем бы таких друзей-поклонников.

РЕЗЮМЕ: Питер - он большой. Его на всех хватит. Такого рода книг можно издать несколько десятков, и всё будет мало - подбор питерских текстов с позиций Кушнера, или критика В.Топорова ( не любившего произведения Юрьева) был бы ничуть не менее убедительным. Но и эта попытка засчитана.

Ссылка на источник