Любимое кино: «Догвилль» (2003 г.)

Он продолжает забираться на неведомые ему вершины, на которые не осмеливаются даже посмотреть многие другие смельчаки-авторы, особенно когда сам Триер идет ва-банк и меняет кинематограф своими восхождениями.

Жители городка Догвилль согласны приютить Грейс лишь с определенными условиями – она, как чужак, должна доказать им свою чистоту помыслов с помощью оказания различных услуг и помощи людям. Но чем дальше, тем аппетиты горожан растут, как растет и недоверие, и Грейс оказывается поглощенной в волне насилия, обращенного к ее персоне, что, впрочем, не мешает ей по-христиански стойко переносить все тяготы и сохранять веру в человечность. До поры до времени.

«Догвилль» – замкнутая система, в которой все не так, как кажется на первый взгляд. Здесь писатель Томас Эдисон, который не написал ни строчки, но провозгласивший себя умником и читающий морали жителям, сам же не следует моральным принципам и позволяет в отношении Грейс самые жестокие поступки. Здесь слепой может рассуждать о свете, здесь церковный орган может играть без звука, здесь же новенькие стаканы полируются, чтобы придать им налет старины. И люди, вызывающие первоначально благоприятное впечатление, оказываются невыносимо жестоки, особенно к человеческой доброте. Достоин ли сам город, который влечет за собой некую форму законсервированного жития со своими нормами и правилами, права на существования, когда единственный житель, который смог бы там жить, это собака?

Максимальные ожидания зрителей от финала «Догвилля», когда концентрация напряжения достигает своего максимума, ставит собой, по словам самого Ларса фон Триера, тест на человечность. Если вы были обрадованы финалом картины – тест вы не прошли. Еще одно доказательство, что Триер всегда замахивается на самые сложные темы, разбирая их на кусочки, рассматривая со всех сторон, но не давая определенных авторских выводов, так как решение всегда неоднозначно и регулируется некими устоявшимися нормами, в которых-то уж мы сами никогда не сомневаемся. Но человеческая природа такова, что не всегда нам удается втиснуть ее в определенные рамки, думая, что таким образом мы ее приструним. Бесконечно подставлять «правую щеку», думая о том, что на какой-то раз ее не ударят и проявлять милосердие абсолютно ко всему, даже к самому мерзкому. Не получится. Но «Догвилль» не обязательно только о человеческой жестокости и американском укладе жизни. Он еще о том, как в условиях формальности и театральной условности вылезает на свет сама реальность, в которой зритель, недоверчивый с начала фильма, перестает сомневаться по его окончанию. В этом отношении Триер, конечно, победил снова: и зрителя и себя самого, доказав, что он один из самых значительных режиссеров современности. Или, как он сам себя величает – лучший.