"Ныть - это великий грех"

Уфимские кинотеатры «Родина» и «Победа», скликавшие зрителей, вынуждены были дать отбой. Но на следующий день встреча с популярным киноартистом все-таки состоялась – в кинотеатре имени Гагарина. Я примчался туда в тот момент, когда Леонид Вячеславович прощался со своими поклонниками. Были улыбки, пожелания здоровья и доброго пути. Куравлев вместе с провожающими сел в машину и – в аэропорт. А я включил диктофон.

– Что Вам дают так называемые творческие встречи?

– Театральный актер общается с живым залом, чувствует его дыхание. А я только киноактер, но мне тоже необходимо общение с людьми. Очень люблю глубинку.

– А Вы сами-то родом откуда?

– Я – москвич, коренной. В Москве родился.

– Многие москвичи, колоритные, яркие личности, – родом из Сибири, с Волги или Урала. Я, грешным делом, думал, что и Вы в Москве – человек со стороны. В Вас, слава богу, нет ничего от столичного пижона. Впрочем, Москва многолика. Есть в ней и знаменитая Марьина Роща, и Таганка.

– Вот именно… Но я, должен вас разочаровать, все-таки москвич. Хотя мама у меня из Ярославской области, а отец с Рязанщины. Они – деревенские люди. В 30-е годы Москва отсасывала рабочую силу из окружающих ее губерний. Они познакомились в Москве. В общем, корни-то у меня все равно не московские получаются.

– Один из Ваших первых фильмов – «Из Лебяжьего сообщают» – режиссерская дипломная работа Шукшина. Что для Вас Шукшин? Какова его роль в Вашей творческой судьбе?

– Шукшин для меня режиссер, видимо, все-таки основной, хотя я на своем пути встречал очень много хороших режиссеров. Не буду их перечислять. Снявшись у Шукшина в фильме «Живет такой парень», я, еще будучи молодым, как бы обрел новое дыхание. Эта картина, роль Пашки Колокольникова сделали меня актером, более уверенным в себе.

Шукшин умел работать с актерами. Он понимал душу актера и все тонкости нашего дела, нашей сложной профессии.

Затем я снялся у него в фильме «Ваш сын и брат». Вместе с его дипломной работой получается три картины. Он еще успел снять, как известно, три картины, и в каждую он меня приглашал. Но я был занят и отказывался. Он не обижался. Он был шире, умнее, выше этого. Был бы уникальный случай, если бы я снялся во всех его картинах. Но кто знал, что он так рано уйдет из жизни. Мы все умны задним числом.

– Шукшин замышлял снять грандиозный, мощный фильм «Степан Разин». Какую роль он предлагал Вам в этом фильме?

– В «Степане Разине» он мне поручал огромную роль – есаула Ларьки. Это правая рука Степана Разина. Любя Разина, Шукшин относился к нему критически. Он любил его как образ, как незаурядную личность. Я спросил его: «А кто такой Ларька?» Шукшин ответил: «Это Берия при Сталине».

– И Вы сыграли бы этого есаула? У Вас, извините, по-моему, фактура неподходящая.

– Сыграл бы. Он заставил бы меня сыграть. На то он и Шукшин.

– Людмила Гурченко, как и Вы, выпускница ВГИКа, но она играла на сцене «Современника», сейчас занята в антрепризе Трушкина, в театре Сатиры. Вы не пробовали выйти на сцену?

– Я только снимался в кино. Играть в Театре-студии киноактера мне было некогда. Потому что – съемки, съемки и еще раз съемки. Сейчас не редкость, когда объединяются актеры из разных театров, делают спектакль. Гастролируют в свободное время. Мне иногда позванивают, приглашают, но я боюсь идти на сцену. Это требует известных сил, дисциплины, несвободы, а я привык к актерской вольнице.

– За свою жизнь Вы сыграли немало драматических ролей, но мне кажется, что в памяти и сознании большинства зрителей Вы прежде всего комедийный актер – Шура Балаганов из «Золотого теленка», Милославский из «Ивана Васильевича», который меняет профессию… Как Вам удавалось и удается «выпрыгнуть» из амплуа комедийного артиста?

– Я лицедей, и этим все сказано. Шиловский, например, пригласил меня на роль адвоката, американца, в картине «Приговор». Я ему хорошо там сыграл. Это последняя его картина. Мы ее снимали в Америке. Я благодарен тем режиссерам, которые отказываются от наигранного мною, от того, что я умею делать как бы левой ногой, а заставляют потрудиться, подумать и нырнуть в другой жанр. Я всегда иду им навстречу, потому что ломать себя, лицедействовать – в этом прелесть моей профессии.

– Одним словом, Вы всегда были готовы сыграть любую роль, и Гамлета в том числе?

– Особенно когда учился во ВГИКе. Тогда я считал, что смогу сыграть даже Дездемону. Молодость, горячность. Все могу. Все. Сейчас поскромнее стал.

Разговор, начатый в машине, мы продолжили в аэропорту. Люди, мгновенно узнавая Куравлева, светлели лицами, улыбались. Работница аэропорта принесла кучу календариков, и Леонид Вячеславович охотно на них расписывался. Ее коллега при этом заметила: «Приятно, когда артист не разочаровывает своего зрителя». А потом добавила: «Спасибо вам за все».

– Если у Вас появляется просвет в работе, чем предпочитаете заняться?

– Я люблю почитать хорошую книгу. Я книжник. Это помогает моей профессии. Это не хобби, не увлечение, это, как мне кажется, обязанность любого интеллигентного человека. Правильно? По «толстым» журналам я слежу за новой литературой. «Новый мир» получаю. Обязательно. «Иностранную литературу». Обязательно. Покупаю книги. Они меня немного душат в доме. Очень много книг.

– И все успеваете прочесть?

– Некоторые перекинул на следующее тысячелетие.

– Ваши любимые писатели…

– Это острые писатели: Гоголь, Булгаков, Салтыков-Щедрин.

– Значит, «Вий» не прошел для Вас бесследно?

– Да, конечно. Сейчас я озвучиваю Вакулу для мультипликационной картины. Текст наговариваю. Потом, отталкиваясь от фраз, сказанных актером, будут снимать картину. Работа небольшая, но она мне доставляет большое удовольствие, поскольку это Гоголь.

– Вы себя хорошо чувствуете в этом сегодняшнем дне?

– Лучше, чем когда-либо. Может быть, даже стал меньше зарабатывать, но не хлебом единым жив человек. Самочувствие у меня нормальное, бодрое, хорошее. Ныть – это великий грех. На последней встрече мне даже записки одинаковые подали: «Вы в хорошей форме». Я был приятно удивлен. Значит, произвожу впечатление нравственно здорового человека (я думаю, авторы записок во мне уловили именно нравственное здоровье). Я благодарен всем, кто это почувствовал и отметил про себя или в записках. Я, наверное, и впрямь человек нравственно здоровый, раз надеюсь на лучшее, не унываю.

– Вы никогда не думали о преподавательской работе?

– И что же я буду преподавать?

– Вы – мастер, это несомненно, значит – мастерство актера.

– Мне еще самому надо многому учиться. Единственное, что я бы мог преподавать, – это мастерство чечетки. Хотите, сейчас чечетку отобью?

– Вы мало побыли у нас в республике. У Вас много дел?

– Торопят съемки. Снимаюсь в новом фильме в роли пожилого шофера, напоминающего по характеру Василия Теркина… Май 45-го. Победа. В главной роли американский актер.

– У нас что, теперь своих актеров не хватает? Взяли моду приглашать иностранцев.

– Ну, если по делу, почему не пригласить? И наши сейчас за рубежом снимаются…

Объявили посадку, и Куравлев обрадовался, когда увидел «большой самолет». Из Москвы в Уфу он летел на самолете поменьше, его, видно, здорово болтало и трясло.

Стояла отличная погода – ясное голубое небо, солнце.

Верилось, что все будет хорошо и самолет придет по расписанию…

Ноябрь 1995 года