Все новости
СОБЕСЕДНИК
28 Июня 2021, 12:38

Красная нить «свободных бабочек» в современном мире

Интервью с режиссером Дмитрием Зеничевым Два дня подряд, 18 и 19 мая 2021, в малом зале Башдрамтеатра показывали дипломный спектакль «Эти свободные бабочки» выпускников башкирской студии Высшего Театрального Училища (институт) имени М.С. Щепкина при Государственном академическом Малом театре России. Молодые актеры выпорхнули из «Щепки» и приземлились на уфимской сцене.

После спектакля я подошла к мастеру курса, режиссеру и педагогу Дмитрию Зеничеву, и он любезно ответил мне на несколько вопросов.
Галарина: Вы заинтересовали меня как режиссер. Что у вас можно посмотреть, в каких театрах?
Дмитрий Зеничев: В театре Рубена Симонова я ставил с Вячеславом Анатольевичем Шалевичем такую пьесу про Дон-Жуана. Они играли её пять сезонов. Но театр закрыли, он стал Вахтанговским. И весь репертуар сменился. В основном я со студентами работаю.
Г.: Известная пьеса Леонарда Герша стала фантастически современной в вашем прочтении – это актуальная жизнь, только сотовых телефонов тогда не было, и в спектакле их нет, а так все темы фактически взяты из нашего времени. Я первый раз лет 20 с лишним тому назад её смотрела, и потом ещё в 2007 году, что ли. Каждое энное количество лет я вижу ее в репертуаре театров. Каждую постановку разные акценты расставляются, и способ подачи меняется.
Д.З.: Пьеса ставилась очень много, очень часто, поэтому я изначально побоялся опять ставить «Эти свободные бабочки», в очередной раз как бы не очень. Она настолько популярна, но, вы же знаете (не знали, теперь знаем – Г.), мы идём от студентов, которых набираем. Поэтому для каждого студента мы подбираем роли. И так сложилось что, на мой взгляд: у нас есть Джилл – Аэлита Тихонова, у нас есть главный герой Тагир Султанов – музыкант Дон, и мама миссис Бейкер – Лилия Сагитова, и там ещё маленькая роль авангардного режиссера Ральфа Остина – Ильдар Якупов, но она проходная. Надо было сделать ярко и всё. Главная роль – Тагир Султанов именно тот студент, который подходит для этого персонажа. Поэтому работалось достаточно легко. А что касается идеи спектакля – понятно, что для молодого человека это близко. Артисты – это молодые люди. Им близко – оторваться от родителей, начать самостоятельную жизнь, уйти от этой опеки вечной, которой некоторые родители грешат, боясь за своих детей. И эта тема достаточно у молодежи популярна. Ну, ещё здесь есть какие-то современные темы – степень дозволенного в отношениях, свобода самовыражения в искусстве, отношение к инвалидам границы личного пространства, гендерное равноправие и так далее.
Д.З.: Понятно, что текст Герша сам по себе хороший, очень хороший.
Г.: Я прямо обнаружила много слов и фраз, которые могут стать цитатами. То есть они стали цитатами, когда в этих местах зал начал смеяться. «Когда 40 человек и все голые – наверное, было очень тепло» (о пробах на роль секретарши). Пьеса все-таки стала комедией, я не помню этой фразы из предыдущих постановок. Представляете.
Д.З.: Да-да. Мне было важно сделать это комедией. Мне кажется, что текст сам по себе очень смешной, с юмором. Причём с таким, так сказать, американским юмором. Я направлял их всё время, когда репетировали, говорил: «Ребята, не надо торопиться, давайте мы разберем, что они говорят. Ведь это очень смешная реплика».
Д.З.: Мне кажется, что существует такая история, когда люди живут в этой ситуации, они к этому относятся более, так сказать, щадяще, проще. Я думаю, главная ошибка, когда человек смотрит со стороны – для него это кажется огромной трагедией. Я как бы сделал обычную жизнь. Дон там говорит про это «я как бы до 6 лет не знал, что я какой-то другой. Я только в 6 лет понял, что я слепой», он всё время пытается снять этим напряжение – «да, я нормальный человек, абсолютно такой же, как все». Дон всё время про это говорит, что мир воспринимает его каким-то трагически-лирическим персонажем. А он нормальный и мама тоже. У неё к нему большая внутренняя любовь, сильная до болезненности. Но вот все-таки мне хотелось чтобы это было мягко. Потому что сама история настолько шоковая, когда человек говорит «а я слепой» – это всё переворачивает. И для зрителя всё переворачивается. И мне кажется, артисты должны подавать все мягко. Мягко, чтоб не пережать.
Г.: Знаете, вам очень это удалось как режиссеру. Бог знает, какой раз глядя эту пьесу, я впервые увидела в ней своего знакомого из детства. Из раннего трехлетнего моего детства – в деревне у бабушки жил слепой дядя Митя: инвалид Великой Отечественной войны Дмитрий Васильевич Григорьев, артиллерист, закончил Ленинградское военное училище, был тяжело ранен на фронте. Дядя Митя очень любил, когда я приходила к ним в гости, печатал мне записочки на пишущей машинке, играл со мной в прятки и всегда находил. Я малышкой очень удивлялась этому, а он говорил: «Я слышу, в каком углу бьётся твое громкое сердечко». Очень милые отношения и светлые воспоминания. Применительно к желанию Дона стать музыкантом, вспомнила нашего местного композитора Салавата Низаметдинова. Тоже знакомого. Будучи слепым от рождения, он прожил интенсивную творческую жизнь как музыкант. Помню свое знакомство с ним на премьере его оперы, рядом с ним тогда стояла красавица-жена и маленький сынишка. Помню потрясающий концерт-презентацию его джазового цикла на стихи Ники Турбиной и Пауля Госсена. Жаль, что записи этого уникального концерта не осталось.
Г.: Я никогда не соотносила героя пьесы со своими знакомыми. А сейчас соотнесла. Салават Низаметдинов был такой ехидный человек, да и дядя Митя был с изрядным чувством юмора. Вы поймали эту красную нить привязки искусства к реальности, раз подумалось, глядя на Дона – я знаю человека, который справился с этой жизнью. Спасибо вам большое.
Как вы думаете – какова будет работа ваших выпускников в дальнейшем?
Д.З.: Я вот надеюсь, что кого-то возьмут в башкирский театр, кто хорошо говорит по-башкирски. Кого-то, кто не очень знает башкирский, может, возьмут в русский театр здесь. Хотелось бы, чтобы их разобрали, у них есть способности, энтузиазм и любовь к этому делу.
После интервью я забыла спросить у администратора Башдрамтеатра (да и, вероятно, еще никто не знает ответа): «Будут ли они этот спектакль повторять в новом сезоне?»
Я бы хотела своего ребенка сводить. Это хорошо сделанная бродвейская классика, американская. Можно помечтать, чтоб пригласили Дмитрия Зеничева поставить что-нибудь из эпохи тех драматургов, из Теннесси Уильямса или Пристли. Я просто не вижу линии развития в нашем театре местном такой классики, а я ведь её очень люблю. Она очень богатая на двойные-тройные смыслы, её очень легко осовременить. В «Этих свободных бабочках» речь идет о 60-х годах ХХ века, а представьте – все эти разговоры как на сегодняшний день ложатся: содержание пьесы, в которой героиня должна играть голой. Просто про постановку Богомолова. Или «мама, включай иногда чувство юмора». То есть мы продолжаем проживать реалии уже контекстно имевшие место быть тогда. Осознание того, что ничто не ново под луной – ценно, и осознание того, что люди когда-то жили и думали совсем как мы, тоже ценно.
ГАЛАРИНА
Читайте нас: